— Как видишь, никто не собирается останавливать нас, — сказал Капитан. — Многое изменилось за пятьдесят лет. Ваша система защиты либо устарела, либо просто стала не нужна. Мы подождем еще несколько дней, и если никто не свяжется с нами, то продолжаем двигаться к Тиберу. Подождем просто из вежливости. Я уверен, что никому мы не нужны. Пока займитесь чем-нибудь.
Денисов принялся учить громадного Тома читать и писать. У Тома в памяти довольно много информации, но он был неграмотным. Йец читала книги и журналы, которых она набрала в больших магазинах станции. И книги, и журналы состояли из одного плотного листа, на котором прокручивались тексты и иллюстрации, с помощью простого перемещения пальца. Капитан рисовал и решал шахматные задачи. И днем и ночью демоническое сияние неба заливало каюты и коридоры «Гордого», действуя людям на нервы и почти сводя их с ума.
* * *
— Том, пожалуйста, выйди! — нервно попросила Йец.
Том собрал тетради, сунул за ухо карандаш и молча вышел.
— Что случилось? — спросил Денисов.
— Ничего. Меня это выводит из себя, меня это бесит. От этого света я не могу укрыться даже во сне. Он мне снится. Мне снится сияющее небо над Тибером, которое отражается в сияющих реках, ручьях, стеклах, зеркалах, глазах…
— Капитан сказал, что свет такого спектрального состава вредно действует на нервную систему. Но это пройдет через несколько дней.
— Я нервничаю не потому. Кажется, я столько всего видела, что уже ко всему должна привыкнуть и не волноваться по мелочам. Я боюсь возвращаться на Тибер. Я нервничаю, как школьница перед первым экзаменом. Не могу успокоиться.
— Не волнуйся, — Денисов обнял девушку. — Постарайся расслабиться. Такое бывает. Мы прилетим, и ты увидишь, что ничего не изменилось. Ты снова будешь дома. Чего тебе бояться?
— Боюсь того, что не окажусь дома, — возразила она. — Система безопасности Тибера отключена, мертвых не отправляют на планеты-кладбища, а книги, которые я читаю, устарели, хотя их содержание должно регулярно обновляться. Что всё это значит?
Такое было просто немыслимо в мое время! Жизнь изменилась настолько, что я могу не узнать родную планету. Она стала мне чужой. Боюсь, что у меня нет больше дома.
— Скорее всего, ты ошибаешься. Но я тоже боюсь.
— Ты?
— Боюсь потерять тебя. Здесь мы одни, и выбор у тебя небольшой, но пройдет несколько дней, ты встретишь своих, и я окажусь лишним.
— Нет, — она легко прикоснулась губами к его губам, затем отстранилась и посмотрела будто сквозь него. — Нет, никогда. Ты ведь обманул меня тогда, на безымянной планете. Помнишь?
— Неужели у меня получилось?
— Если честно, то не очень. Я разгадала твой замысел. Но то, что ты согласился отправиться ради меня на Тибер, вернуть меня домой и, может быть, навсегда потерять, для меня значило очень много. Вряд ли я когда-нибудь встречу другого такого мужчину. Хотя ты, конечно, бревно неотесанное, но всё равно ты лучше всех.
— Я счастливейший человек в Галактике! — воскликнул Денисов. — Не верю своим ушам. Повтори, пожалуйста.
— Не дождешься. И вообще, я не за этим пришла. Я пришла сказать, что Капитан тоже нервничает. Он ведь не зря устроил эту остановку. Он думает.
— О чем?
— Откуда я знаю, о чем? Он ведь мне не отчитывается. Но если он нервничает, значит, есть на то причины.
* * *
Тибер был третьей планетой в системе желтой звезды того же спектрального класса, что и Солнце. С первого взгляда было заметно, что суши на нем меньше, чем на Земле. Три небольших материка расположены у экватора. Выглядели они зелеными и голубыми, как на картинке. Обе полярные шапки, северная и южная, казались очень большими.
— Это всё потому, что у нас нет времен года, — объяснила Йец. — Ось вращения планеты не имеет никакого наклона. На материках всегда лето, затем идут моря и океаны умеренных широт, ну и ледники на полюсах. Они никогда не тают, и там так холодно, что нет ни животных, ни растений. Люди селятся только в теплых широтах.
Погода обычно хорошая, хотя иногда наступает полное безветрие и жара. Это может продолжаться месяцами. Даже деревья сбрасывают листву. Потом всё восстанавливается. Дожди обычно идут по ночам.
— Не люблю жару, — отозвался Капитан.
— На случай жары в домах есть системы охлаждения. Между прочим, ни в одной из наших религий нет рая. Мы считаем, что наша планета это и есть рай. Я счастлива, что скоро увижу свою родину. В принципе, я могу даже встретить сегодня своих старых подруг. Видите вон ту горную цепь и два озера пониже, под ней? Как раз между ними мой город, Куриоа. Там есть несколько космодромов. Во всяком случае, были пятьдесят лет назад.
— Нас никто не встречает, — заметил Денисов, — неужели никто не видит, что на орбите висит чужой корабль? А вдруг мы собираемся сбросить ядерную бомбу? Почему это никого не волнует? Как запрашивать разрешение на посадку? Здесь пользуются радиоволнами или чем-то еще? А если в нас начнут стрелять?
— Не начнут, — возразила Йец. — Мы мирный народ, и никогда не стали бы стрелять неизвестно в кого. Нас наверняка тысячу раз проверили без нашего ведома. Если бы кто-то хотел запретить нам посадку, нас бы здесь не было. Нас бы остановили раньше. Техника ведь не стоит на месте, а за пятьдесят лет развитая цивилизация обязательно сделала большой скачок вперед.
Полтора часа спустя «Гордый» мягко опустился на поле высокой травы. Вдалеке виднелась голубая полоска невысоких гор. С другой стороны, в нескольких километрах, начинался город. Его белые и серые здания кубической, в основном, формы напоминали беспорядочно растущие кристаллы. В голубовато-зеленом небе кружили птицы. Дул легкий теплый ветерок, пахнущий солью.
— Кажется, поблизости море, — сказал Денисов. — Пахнет совсем как на Земле.
— Нет, здесь только два больших соленых озера. С чудесными пляжами.
Капитан опустил бинокль.
— Что там? — спросил Денисов.
— Ничего.
— То есть?
— То есть никого. Город пуст. Я не увидел ни одного человека. Ни в порту, ни на улицах, ни в парках. Похоже, что мы прилетели на необитаемую планету.
* * *
Четыре человека вошли в здание космопорта. Том шел позади всех и нес на плечах большую сумку с оружием и припасами. Терминал выглядел так, словно сюда много лет не ступала нога человека. Площадка перед входом заросла колючим кустарником. Внутри не было ничего, кроме мусора и травы, пробивающейся из всех щелей.
Йец вышла в центр зала и остановилась. С круглыми от удивления глазами она была похожа на обиженную девочку. Вдруг что-то жестко сказала на местном языке.
