– Вряд ли. Он все больше пугает.
– М-да.
– Вот, опять ее повез куда-то.
В окне было видно, как запыхавшийся Хуан с трудом грузит бесчувственное тело Хуаниты в салон машины. Похоже, из леса он тащил ее на себе.
– Почему никто не вступится? – удивился Степан,
– У нас нет закона. Весь город в руках негодяя Хуана.
– Понятно.
– Сеньоры что будут пить?
– Нет. Поесть. Кофе.
Бармен принес заказ. И включил телевизор.
– Новости из Америки, – со скоростью пулемета барабанил диктор. – Санта-Барбара. По непроверенным, но и не опровергнутым сообщениям мультимиллиардер Сиси Кэпвел решил отдать свое огромное состояние бездомным, а сам намеревается уйти в монастырь кармелиток. Иден Кэпвел подала на развод с Крузом Костильо, обвинив его в противоестественных сексуальных наклонностях…
– Вы не слышали о таком Большом Японце? – решил попытать счастья Степан.
– Плантатор? – спросил бармен.
– Нет. Волшебник.
– Не слышал. Насчет колдунов – это к старой донне Люсии. Она готовит такие приворотные снадобья – до гробовой доски хватает.
– Ну что, заглянем к ней? – посмотрел на Лаврушина Степан.
– А чем черт не шутит.
Особых надежд на успех они не испытывали, но за что-то надо было браться. И, разделавшись с кофе, оказавшимся неожиданно вкусным, и сыром с хлебом, они отправились на поиски.
Донна Люсия жила на самой окраине города – рядом со свалкой. Домишко был ветх, из гнилых досок, которые того и гляди обвалятся.
Степан постучался и крикнул:
– Можно?
– Заходи, – проскрипели несмазанные шестеренки ржавого голоса.
Внутри было достаточно просторно. В углу валялся ворох тряпья, скорее всего, заменяя постель. В центре комнаты стоял стол, на нем лежал залапанный грязными руками магический шар. С полотка свисали сухие растения, летучие мыши и мясные ошметки. В банках на идущих вдоль всех стен полках были колдовские снадобья, в которых мышиное дерьмо было самым приятным компонентом.
– О, чужаки, – окинув взором гостей захохотала – так же несмазанно скрипуче, донна Люсия – сухая и морщинистая, как растрескавшееся дерево, старуха с умными и проницательными глазами. Она сидела на ковре у стола на низких ножках. Перед ней пылал примус, на котором была миска с пахнущим навозом отваром. Она перемешивала отвар массивной серебряной ложкой. – Не из наших земель.
– Не из ваших, – согласился Лаврушин.
– И не из нашего измерения, похоже.
Немая сцена…
* * *
Когда неожиданности сыпятся на голову, как зерно из комбайна, то даешь себе зарок – ничему не удивляться. Но тут же тебя огорашивают так, что ты стоишь и ловишь ртом воздух.
Когда к Лаврушину вернулся дар речи, он выдавил:
– В смысле – не из вашего измерения?
– Да вы садитесь, сеньоры.
Лаврушин примостился на табурете, с которого смахнул мусор. Степан устроился на лавке. Он морщился, ловя запах варева.
– К старой Люсии пришли. И правильно, сеньоры. Зельица приворотного не надо?
– Нет, – замахал руками Лаврушин.
– А зря. Хорошее зелье. Чем ухаживать за дамой, подсыпал зельица – и она у тебя в кармане. Но если отравить кого – это не по моей части.
– Нам надо кое-что узнать.
– И чего узнать?
– Большой Японец.
– Большой Японец, Большой Японец, – забормотала старуха, продолжая вертеть ложкой в отваре. – Большой Японец. Тьфу, вспомнила.
– Знаете?!
– Слыхала. В Ла-Бананосе он.
– А где именно?
– Ох, не знаю… Вам, конечно, тут все незнакомо. Вы же из другого измерения.
– Да с чего вы взяли?
– А то не видно? Эх, добрая моя душа. Люблю людям помогать. Направлю-ка вас к моему амиго – дону Рубакису. Я ему так одну богачку приворожила, всю жизнь вместе прожили. Как голубки, – слеза покатилась по ее щеке.
– Если не затруднит. В долгу не останемся.
– Вижу в вас честных сеньоров… А как там в пространствах насчет мобилизации? Ничего не слышно?
– Чего?
– Мобилизации… Я-то стара стала. Да и не нравится мне все это. Не по моей части.
– А кто мобилизует?
– Вы ничего не знаете? Везет… Записывай адресок-то.
В ворохе бумаг и счетов в углу удалось найти золотой «Паркер». Степан записал адрес. Лаврушин положил на столик со снадобьями сто долларов.
– Большие деньги, – покачала головой донна Люсия.
– А, – махнул рукой Лаврушин.
– Очень большие деньги.
Купюра исчезла в тряпках.
– Автобус до Ла-Бананоса завтра в семь утра, – сообщила напоследок старуха.
Ночь друзья провели беспокойную. Спали по очереди, ожидая, что опять заявится Фредди со своим дурным юмором. Каждый бодрствующий в напряжении смотрел на друга, пытаясь не проморгать признаков начала стычки в загадочных глубинах сна со злобным властелином сновидений. Но, похоже, Крюгер потерял след…
* * *
– От донны Люсии? – спросил дон Рубакис – тучный мужчина с пышными усами, по большей части лысый, а где не лысый – там седой. Растительность будто перекочевала с его головы на руки и грудь. Он был в белом костюме и с револьвером за поясом.
– От нее, – кивнул Лаврушин, ожидая, что их сейчас выкинут вон.
– Ах, донна Люсия, – взор дона Рубакиса затуманился воспоминаниями. – Ах, молодость… Как же, как же. Я обязан ей всем. Где вы остановились?
– Пока нигде. Найдем тихий отель, – сказал Степан.
– Ни в коем случае! У меня большой дом. У меня большая семья. У меня много гостей. Еще двое не помешают.
– Вы любезны.
– Нет, это вы любезны, что согласились быть моими гостями.
– Но наша любезность ни в какое сравнение не идет с вашей, – решил поупражняться в политесе Степан.
– Что же, – согласился дон Рубакис. – Наверное, так и есть.
После того, как друзья расположились в гостевой комнате, их снова пригласили к хозяину дома в просторную залу с камином.
– Вы что-то говорили о своих делах? – рассеянно осведомился он, теребя золотую с бриллиантом заколку пальцем, сдавленным массивным рубиновым кольцом.
– Вы ничего не слышали о Большой Японце? – спросил Лаврушин.
– Нет.
– Он же Змеевед. Он же Великий Чак.
– Не слышал, – Дон Рубакис указал на стаканчики с виски. – Угощайтесь.
– Он очень нужен нам, – жалостливо произнес Лаврушин.
– Ну что же. Если он в городе, мы найдем его…
Они выпили с хозяином дома. Тот занял у них каких-то полтора часа разговорами о своих домашних делах, который были куда запутаннее, чем все тайны мадридского двора за все столетия его существования.
Так началась жизнь друзей в доме дона Рубакиса.
Дом действительно был большой, трехэтажный, с бесчисленными комнатами и походил на проходной двор. По нему все время слонялись какие-то люди, от которых начинало рябить в глазах. Среди них были молодые и не очень. Были типы с внешностью героев-любовников, коварных искусителей и простецкие наивные парни с голубыми глупыми очами. Были толстые матроны и нежные юные создания, напоминающие несорванный цветок. В общем, много кто был. И все без устали, без продыха, без остановки выясняли отношения. И интриговали.
