— Ты меня с ума сведешь, Квинт Марций! Нельзя же быть настолько… Короче, сделай себе и мне маленький подарок — отправляйся в увольнение. На берег, — и для наглядности ткнула пальцем в направлении пресловутой Второй луны. — А чтоб не скучно было, прихвати с собой Марцию Либертину. Это было лирическое отступление, а теперь ознакомься с приказом.
Она развернула планшет и хмыкнула, прочищая горло:
— В целях расширения кругозора и изучения культурных традиций вероятного противника, а также для повышения морального духа среди старших офицеров эскадры предписываю префекту «Аквилы» сопроводить…
Один из вахтенных отчетливо икнул и тут же беззвучно ойкнул.
Ливия осеклась и почти жалобно взглянула на Квинта Марция:
— Слушай, префект, может, сам себе прикажешь, а? Проведи для девушки экскурсию по Второй луне. Разве наша Либертина не заслужила хотя бы однодневный отпуск? А кому мне ее еще доверить, Флавию, что ли? Будь хорошим Марцием, последи за девочкой. А! И еще! — она быстро полистала в планшете. — Вот! Список литературы. Классической. Я думаю, девушке будет полезно послушать, а тебе — еще полезней вспомнить классику. И не сомневайся. Мы без тебя не улетим.
По привычке бросив взгляд на список литературы, Квинт Марций тут же насторожился. Первым пунктом шел старый добрый Овидий с «Искусством любви». Префект сразу догадался — это намек. К тому же, Фиделис тоже взирал на него с нескрываемым любопытством, высунув синий язык. И не только сцинк, но весь отсек.
— Тем самым ты, Ливия Терция, рекомендуешь мне повести девушку на свидание. Хм…
И тут совершенно непонятно — обижаться или нет. Он ведь и в самом деле ведет себя как болван.
— Не рекомендую. Приказываю. Ты же помнишь, что я командую этой эскадрой? Так что это приказ, префект, — отчеканила Ливия. Она повела руками, очерчивая в воздухе нечто, по контуру напоминающее большие песочные часы: — Люди, Квинт Марций. Не корабли. Не сцинки. Люди, среди которых встречаются молодые красивые женщины. Пляжи. И кокосы. Все! Выполнять!
К счастью, Фиделиса не пришлось отрывать от плеча префекта, а самого Марция — от переборки. Наварх недвусмысленно подтолкнула его к дверям. Дескать, время пошло.
— Слушаюсь, — буркнул Аквилин.
Если хорошенько вдуматься, то приказ наварха целиком и полностью совпадал с желаниями префекта. Такое редко случается. К тому же в спину Квинту пристально смотрел синеязыкий сцинк. И ухмылялся!
— Feci quod potui, faciant meliora potentes[21], - молвила наварх, обращаясь то ли к Фиделису, то ли к «Аквиле». За спиной Ливии вигилы украдкой одобрительно подняли большие пальцы. И уже через 15 минут во всей эскадре о том, что Ливия Терция приказала Квинту Марцию отправиться на свидание с Марцией Септимией, не знала только сама Либертина.
Сколько помнила себя Кассия, экипаж квинквиремы «Фортуна» никогда без дела не сидел. Тренировки сменяли занятия по политической подготовке, в промежутках всегда находились практикумы по ремонтным специальностям. Кассия, та, положим, ни одного урока сварочного дела не пропустила. А еще были конкурсы, соревнования и чемпионаты. Десятки соревновались с другими десятками, центурии — с центуриями, непрерывное соперничество шло между флотскими и армейскими, и, разумеется, звездные корабли неистово дрались в бескровных поединках за первенство быть лучшими в Республике. Так что если подчиненные Публия Меммия хором не горланили новую песню на очередной конкурс, то выясняли, кто на «Фортуне» лучше всех ходит строем, знает исторические даты, решает логические задачки, собирает головоломки или, скажем, кто вырастил самого толстого виртуального кота.
А еще за каждое достижение полагались бонусы, в том числе и за участие в культурных мероприятиях. Таковыми считались коллективные экскурсии на планеты и спутники, до которых Кассия всегда была охотница. И только благодаря её неуемному любопытству Публий Меммий своими глазами увидел поверхность колонии Аррии Секунды и даже благоговейно сорвал три живых настоящих ромашки. На специальном поле для экскурсантов — в подарок своим девушкам. Если закрыть глаза, то бывшая Фортуната до сих пор видела эту сцену: знойный день, цветущее разнотравье до горизонта и здоровенный десантник, от волнения кусая губы, деликатно касается тоненького стебелька и несколько мгновений колеблется. Цветы-то живые.
Потом увядшие ромашки утилизировали, а на память осталась лишь снимок — три девушки с неуставными цветочками в волосах.
Но то была Аррия Секунда, один из «домашних» лацийских миров, знакомый и понятный, даже если твоя нога всего лишь раз ступала на его поверхность. Теперь за бортом «Аквилы» находился мир чужой.
— Дорогая, ты так сурово сопишь, будто собираешься эту Бренну завоевать, — с улыбкой молвил Гай Ацилий. — Или, как минимум, купить.
В последние четверть часа они с Кассией незаметно поменялись ролями: Курион оторвался от своего планшета и наблюдал, как она ожесточенно листает вирт-каталог. А еще она много думала, и это занятие всегда отражалось на её смуглом лице как в зеркале.
— Я вот тут внезапно сообразила, что впервые заявлюсь как твоя… как эта самая… как женщина из твоей семьи, короче.
— Очень на это рассчитываю. Твое присутствие рядом — это огромный плюс в глаза матроны, — уверил её Гай.
— А ведь кабы я оставалась Фортунатой, то и мечтать не смела бы, верно? — не унималась Кассия. — Даже если в составе конвоя, все равно никаких увольнительных для рядовых.
— Логично. Так что тебя беспокоит?
Девушка поглядела на своего… лидера жалобно-прежалобно.
— Чепуха какая-то в голову все время лезет. Лежу вот, никому не мешаю, смотрю рекламу, а оно как-то само собой происходит — строятся планы на будущее. Н-ну… вроде когда-нибудь потом мы с тобой сюда еще раз сможем прилететь, вместе по лесу гулять, а потом купим аррианское ромашковое поле и… Ведь получается, у нас с тобой одно будущее на двоих? Это странно, да?
— Если мы победим, — уточнил Ацилий.
— Да без разницы! — отмахнулась бывшая манипулария. — Ни у кого из наших, если мы не на одном корабле служим, никакого общего будущего нет. Вот как у Аквилина и Марции Либертины.
В эскадре только и разговоров было, что о предстоящих увольнительных и непонятливом Квинте Марции. Сектор рекреации пребывал в глубоком трауре по всем высоким и чистым чувствам, которые растоптаны грубыми калигами «летучего» Аквилина.
— У меня уже в печенках скулёж Дафны с Виолой. А Либертина, не будь дурой, пошла бы к префекту самолично, да и завалила Доблестного в койку. Тоже мне, делов-то!
