Джеймс опустил глаза:
– Нет, не из-за вас. Вы не можете винить себя в этом.
– Речь не о вине... – Ее голос звучал сдержанно и сухо. – Так устроена Вселенная. Таковы Стихии. Если вы будете неосторожны с огнем, он вас обожжет. Если вы предадите кого-то, рано или поздно ваше предательство падет на вас. Убьете – и вас накажут смертью. Я все это делала. Вот поэтому и расплачиваюсь теперь собственной плотью и кровью. К тому же я умру далеко от родного дома. Конечно, если под конец жизни я не проникну тайком на ч-Риган, чтобы хоть немного побродить по его земле. После смерти в моем городе ни один ребенок не вывесит на балкон траурного флага с моим именем. У меня не будет семьи. У меня не будет никого, кроме преданного экипажа, который отправится вместе со мной в добровольную ссылку... Но экипаж не может заменить семью...
Эл повернулась и посмотрела на Джеймса с тоской.
– И все же... Если бы мне опять пришлось выбирать, я сделала бы все то же самое. Вы этого не понимаете...
Джеймс не знал, что ответить.
– Когда вы уходите? – тихо спросил он.
– Через десять или пятнадцать минут.
– Хорошо... – он поискал в кармане успокоительную таблетку. – Хорошо, Эл. Я подожду вас у кабин нуль-транспортировки.
Особенно трудно было Эл говорить с Джеймсом. Когда разговор закончился и экран погас, у нее было такое чувство, что с души свалился камень с полпуда величиной. Но когда из соседней палаты вышел доктор Маккой, тяжесть на сердце навалилась с новой силой. Доктор беспомощно развел руками:
– Поврежден спинной мозг. Ему нельзя помочь. Как только он лишится поддержки аппаратов, то сразу же умрет.
– А если машины будут его поддерживать? – Эл испытующе смотрела на доктора.
Маккой вздохнул:
– Тогда впереди у него несколько дней боли. Если повезет – несколько часов.
– Но результат будет тем же! – закончила за него Эл.
– Да! – Маккой отвернулся.
Эл кивнула и вошла в палату. Тав был бледен и худ. Одеяло, натянутое до подбородка, будто бы специально подчеркивало пустоту у правого предплечья. Рука? У него оторвало руку... Эл несколько секунд стояла у кровати, не решаясь заговорить. Все-таки она была женщиной, просто женщиной, и смотреть на умирающего сына не могла. Эл постоянно вспоминала его таким, каким он был десять, двадцать, сорок лет назад. Ребенок, размахивающий игрушечным мечом и хвастающий соседям собственной мамой. Он всегда говорил, что во всем будет похож на нее. Так оно и вышло. И вот к чему привело это сходство...
– Ты видела мои записи? – спросил Тав голосом, срывающимся от волнения и боли.
Эл кивнула. Вся комната была завалена бумагами. Оказалось, что он годами планировал месть – месть за любимую двоюродную сестру. Когда такая возможность представилась ему, ни честь, ни присяга не могли помешать.
Все это было до боли знакомо ей. Точно так же ни честь, ни присяга не сдержали Эл, когда она нашла способ уничтожить Левери-пять. Ведь она предала и "Кирасс", и все остальные корабли... Тав готовил себя к операции долго. Он подкупил новых членов экипажа "Бладвинга", а то, что сам "Энтерпрайз" шел к нему в руки, показалось Таву даром Стихий. О том, что собирался сделать ее сын с ней и другими людьми, Эл тоже узнала из записей. Тав пошел бы в гору по службе, а она отправилась бы в пожизненное заключение. Как знать, может быть, и в этом было своеобразное мужество.., не простить мать за то, что она оставила все попытки спасти его двоюродную сестру... Правда, Тав знал, что попытки эти были бесполезны и могли убить саму Эл.
– Мнхай-захе! – коротко сказал он. – Я бы снова сделал то же самое.
– Я понимаю! – она еле сдерживала слезы.
– Ты тоже должна сделать то, чего требует мнхай-захе! – Тав внимательно посмотрел ей в глаза. Кажется, это усилие было чрезмерным. Тав ослабел очень быстро и теперь задыхался и стонал.
Эл в последний раз посмотрела на сына, отключила кислород, потом искусственное сердце и другие медицинские приборы, резко повернулась и направилась к двери. Что же! За предательство можно расплатиться только собственной кровью!
Навстречу ей кинулся доктор Маккой. Он ничего не сказал, только посмотрел в глаза.
– Спасибо... – тихо сказала Эл и вышла из госпиталя.
* * *
Теперь ей оставалось только явиться в транспортировочный отсек. Джеймс, конечно же, давно ее ждал, а больше в помещении никого не было.
– Спок просил меня попрощаться с вами за него... – тихо сказал Кирк.
– Он – настоящая находка! – улыбнулась Эл. – Создается впечатление, что в нем воплотились все Стихии, чтобы идти рука об руку с вами. Берегите его. И передайте ему мою благодарность.
– Хорошо.
Эл подошла к кабине нуль-транспортировки.
Джеймс схватил ее за руку.
– Подождите же... Вы так и не сказали мне, что значит имя "Джим"!
Эл оглянулась, убедилась в том, что компьютеры внутренней связи отключены, поднялась на цыпочки и шепнула что-то Кирку на ухо. Он захохотал громко и жизнерадостно. Эл рассмеялась, и сама этому удивилась.
– О! – через несколько минут выдохнул он. – Тогда все, что происходит со мной, совсем неудивительно!
– Да! – Эл оглянулась еще раз и проверила, не вошел ли кто в помещение. – А теперь я скажу вам, что означает имя Эл.
Она объяснила ему, что означает ее второе имя, потом – третье, совсем тихо назвала и расшифровала четвертое. Кирк молчал.
Эл вошла в кабину транспортатора и стала следить за тем, как ловкие пальцы Джеймса мелькают над клавиатурой. Воздух зазвенел, и она растворилась в холодном огне. Маленькая комнатка, расположенная в недрах большого корабля, и человек, у которого не было четвертого имени, так что он даже не мог назвать его ей, покачнулись и исчезли.
"Да нет! – подумала Эл. – У него есть четвертое имя. И он сказал мне его, сам того не заметив. В этом слове – весь его внутренний мир..."
Она не знала, к радости или к горю, но транспортатор унес ее с "Энтерпрайза" раньше, чем она собралась совершить очередное безумство и остаться с этим человеком.
Джеймс минут пятнадцать стоял у кабины и думал о четвертом имени, которое только что сообщила ему Эл. О, это была не женщина, а обоюдоострый меч, который ранил его прямо в сердце! "Это имя абсолютно ей подходит! " – решил Кирк и вспомнил, как застал ее в комнате у Спока, любующейся старинным оружием. Меч... Меч.., оружие, сотканное из огня, земли и воздуха, закаленное в воде... В пылу битвы ты даже не заметишь, что тебя ранили, пока не начнешь истекать кровью.
Он вздохнул, вышел из комнаты нуль-транспортировки и пошел в рубку управления. Его тянуло к чему-то родному и близкому, к чему-то такому, что было ему подвластно и чего он еще не потерял.
