— Все что угодно лучше, чем уверенность в ее смерти, — серьезно сказал Брим. — По крайней мере так есть шанс.
— Шанс, — повторил Бородов, и глаза его будто заглянули в другое время. — Странно, — протянул он. — Я помню вечер вашей встречи, будто это было вчера. Мы тогда были в кают-компании «Свирепого» — Николай Януарьевич и я. — Он задумчиво покачал головой. — Как-то мне казалось, будто Вселенная не допустит, чтобы такая красота встретила такую горькую судьбу.
— Спасибо, — сказал Брим, наполняя свой бокал. Марго Эффервик больше не было в его жизни, и так и надо было держаться дальше, иначе остаток своих дней он будет лунатиком, тянущимся к памяти о ней, как к луне. — И как там Ник? — спросил он.
— А он как раз тобой интересовался, — ответил с улыбкой старый медведь. — Судя по письмам, он сейчас всю жизнь посвятил каким-то разведывательным проектам.
— Ник? В разведке?
— А что? — поднял брови Бородов. — Ты же знаешь, как он любит теоретическую работу.
— И чем именно он сейчас занят? — спросил Брим. — Я как-то никогда не следил за его интересами.
— Любопытно, — посерьезнел Бородов. — Что именно он там делает — я точно не знаю. Но ты можешь припомнить, как он интересовался системами дальнего наведения. Когда он последний раз приезжал ко мне в имение под Громковой, мы немного поговорили про системы на базе КА'ППА-связи, которые могут триангулировать несколько пучков с невероятной точностью. Я думаю, что он занимается чем-то в этом роде. Но кто знает? — Бородов рассмеялся. — Как он сам говорит: «Если не хочешь, чтобы узнали твои враги, не рассказывай друзьям». Так что мы говорили совсем о другом…
Дальше разговор пошел вразброд — четырем ветеранам выдался один из редких мирных моментов, когда можно вспомнить старые дела и другие места. Лига Темных Звезд императора Негрола Трианского была противником свирепым и безжалостным. Скоро она вновь двинется войной на цивилизованные области галактики — и тогда время останется только на битву. Сегодня еще оставалось во Вселенной немножко времени для отдыха. Очень немножко…
* * *
Брим проснулся от настойчивого журчания коммуникатора на тумбочке. От вчерашнего вечера мало что он мог припомнить — кроме того, что крупно перебрал. Щелкнув кнопкой, он услышал голос Марка Валериана:
— Пошли смотреть звездолет, Вилф.
— Марк! — простонал Брим затемненному дисплею. — Сейчас же полночь!
Окошко комнаты было абсолютно темным.
— А на Гиммасе — какая разница? — спросил Валериан.
— И как это у тебя похмелья нету? — жалобно спросил Брим.
— Есть, есть, — заверил его Валериан. — Но на холоде оно долго не продержится. Брим против воли рассмеялся.
— Могу поверить, — сказал он. — Ладно, буду внизу через пару циклов. Ты в вестибюле?
— Нет еще, — ответил Валериан. — Я пока у себя. Но когда ты стащишь свои кости вниз, я там уже буду.
Не прошло и метацикла, как они вдвоем перли сквозь летящий снег в дребезжащем глайдере, оставшемся явно от начала предыдущей войны. Печка не работала, и пар облаками поднимался от чашки кф'кесса, которую держал в перчатках Брим. Валериан в одной руке держал точно такую же, а другой вел машину. Ездить с ним — это никогда не бывало скучно. Как во встречном бою. Выходя из его машины, Брим всегда ощущал прилив адреналина и снова начинал ценить жизнь.
— Ты говорил, что новый «1C» пригнали из Бромвича всего неделю назад? — спросил он.
— Неделю назад — это точно, — ответил Валериан, сворачивая за угол на полной скорости и чуть не задевая твердый бетонный фундамент лампы Карлсона, — но не с завода в Бромвиче. Его построили в секторе астероидов Карескрии, где шахты. На одном из тех секретных заводов, что старый император Грейффин IV построил пару лет назад.
— Заводы в Карескрии? — удивленно спросил Брим. — Там же ничего не производят, кроме нищеты и детей. Я-то знаю, это мой родной сектор Империи. По крайней мере был им, пока я не сумел удрать, — А, — ответил Валериан. — Чуть не забыл. Ты же и в самом деле карескриец, хотя и говоришь по-другому. В общем, Грейффину, видно, осточертела эта отсталость Карескрии, и он там заложил несколько секретных комплексов для строительства военных кораблей.
Убрав обе руки с румпеля, он смахнул лед с ветрового стекла, проезжая мимо ржавеющих и засыпанных снегом останков рухнувшего звездолета — одного из сотен, усыпавших обширные поля вокруг верфей Гиммаса. Остатки кораблей — имперских и вражеских — были результатами несчетных безуспешных попыток Лиги вывести базу из строя.
Брим попивал кф'кесс, обжитая рот горячей сладостью.
— Карескрия, — задумчиво протянул он. И мысли его ушли в давно прошедшие времена его юности в этом Вселенной забытом регионе — до того, как была уничтожена его семья в одном из внезапных нападений Лиги, с которых началась предыдущая война. В те времена единственной отраслью промышленности Карескрии были шахты на астероидах. Водить звездолеты Брим научился, пилотируя печально известные карескрийские рудовозы — списанные военные сухогрузы с огромными двигательными отсеками и не по размерам большими гравигенераторами, толкающими изрыгающие дым железяки, неимоверно загрязняющие природу почти всех «обитаемых» планет Карескрии. Брим был одним из немногих, кому посчастливилось вырваться — и то лишь потому, что с детства был одарен острым зрением и быстрыми рефлексами скальной кошки… Но вырвался ли он из Карескрии? Если судить по реакции окружающих — нет. Ему всегда говорили: «Вы — карескриец», и никогда «Вы были карескрийцем». После всех этих лет, когда он тщательно следил, чтобы не быть карескрийцем даже в мелочах, проведенная в нищете юность все еще не оставляла его.
— Вот ты и заткнулся, Вилф, — прокомментировал Валериан, съезжая с дороги на эстакаду через пять рельсовых путей в одной трубе, сквозь ворота стоянки рядом с огромным ангаром сборочного стапеля — наверное, одного из тех, что Брим заметил с борта «Жака Шнейдера». Огромное кирпичное здание было окружено рядами больших рычащих генераторов и приземистых башен, мигавших по очереди темно-синим и красно-оранжевым огнями. Над головой из массивных труб свешивались кабели, соединявшие десятки сверкающих шаров, смонтированных на крыше здания. Брим с отсутствующим видом улыбнулся.
— Кое-что вспомнил, — ответил он. — Глубоко, оказывается, запало.
— Думаю, я тебя понял, — сказал Валериан и кивнул. — Я бывал в Карескрии пару лет назад…
— Там надо пожить, Марк, — буркнул Брим, в несчетный раз думая, что же заставляет его любить Империю вопреки столетиям бессердечного, но вполне законного грабежа его родного доминиона.
