На следующее утро, когда включились лампы солнечного света, Уэверли села. Весь ее рот был в земле, на волосах и одежде была грязь. Она нашла шланг для полива и хорошенько прополоскала рот. Затем она вдоволь напилась, пока не почувствовала себя освеженной.
Она нарвала абрикосов, хотя и знала, что они не смогут наполнить ее урчащий желудок. Она решила сходить за яйцами в центральный бункер, но сначала ей нужно было сделать кое-что еще.
Она, хромая, пошла между деревьев, вдыхая прекрасные ароматы фруктов и цветов. Она вошла в лифт, выбрала уровень и стала ждать. Она привела в порядок мысли и заставила себя дышать спокойно и ровно. То, что она делала, было логично. Ей нужны были факты, вот и все.
На гауптвахте было тихо. Дежурил всего один охранник, Перси Свифт, неповоротливый парень, которого она обнаружила дремлющим на стуле с полицейской дубинкой на коленях. Когда Уэверли подошла, он встрепенулся.
— Посещения ведь разрешены, да? — спросила она.
— Нет. Он в одиночном заключении. Только по приказу Кирана Алдена.
— Не волнуйся. Киран сказал, что все порядке, — сказала Уэверли.
— Правда?
— Я его девушка. Он мне доверяет.
Мальчик смотрел на нее недоверчиво, но она смутила его пристальным взглядом, и он опустил глаза.
— Тебе нужно расписаться, — сказал Перси, подталкивая к ней журнал.
«Это не предательство», — сказала она себе, подписывая свое имя, и затем проскользнула мимо Перси и направилась по коридору к Сету.
Она нашла его лежащим на койке в дальней камере справа. Она покашляла, и он, повернувшись в ее сторону, удивленно приподнялся на локте.
— Ты знал, что мы вернулись? — спросила она. Она снова почувствовала прежнее влечение к нему. С тех пор как она видела его в последний раз, он повзрослел, волосы у него отросли и падали на глаза. Она заметила синяки на его лице и его истончившиеся запястья. Что Киран с ним делал?
— Я знал, — сказал Сет, затем, судя по всему, решил сменить тон и пробормотал: — Добро пожаловать.
— На тебя страшно смотреть, — заметила Уэверли.
— Уж наверное, — сказал он осторожно. Он окинул ее подозрительным взглядом. — Что ты здесь делаешь?
— У меня есть пара вопросов.
— Каких вопросов?
Уэверли села на пол, вытянув одну ногу перед собой, а другую согнув так, чтобы упереться подбородком в колено.
— Зачем ты морил голодом Кирана?
Сет фыркнул:
— Он тебе сказал об этом?
— Мне это кажется довольно жестоким.
— Он сам себя морил голодом. Он врал команде, и мне пришлось его остановить. Поэтому я лишил его еды, чтобы заставить его признать правду, но он отказался.
— Он упрямый, — сказала Уэверли, чувствуя глубокую печаль. — Но он этого не заслужил.
— Я не позволял ему умирать с голода. Я попросил одного из охранников притвориться, что он тайком его подкармливает. Так что он ел.
— А… — Голос Уэверли смягчился. — Это было сразу после того, как умер твой отец, да?
— После того, как Киран его убил, да. — Сет яростно почесал шею, и Уэверли вспомнила, что у него всегда была эта нервная привычка. — Существовал миллион способов вывести их из машинного отсека, а он выбрал самый опасный.
— Значит, поэтому ты попытался захватить власть на корабле?
Сет устало кивнул:
— Да, и к тому же он совершил ошибки, которые подвергли опасности нас всех. Он врезался в корпус системы искусственного климата, ты не знала? Нам пришлось круглые сутки работать, чтобы починить его, сажая на «одиночек» мальчиков, которые никогда раньше ими не управляли. И он оставил наших родителей умирать…
Сет задохнулся.
— Я сожалею о твоем отце, Сет.
— Я тоже! — вскричал он, как будто сам этому удивляясь. — Он был подлецом, но теперь мне его не хватает. Я привык к нему, а привычка, как мне кажется, залог любви.
Уэверли изучала Сета. Он изменился, стал более сдержанным и более готовым к сотрудничеству. Таким он ей больше нравился, решила она.
— Ты знаешь о службах, которые проводит Киран? — спросила Уэверли, подняв одну бровь.
Он кивнул.
— Он создал очень миленький культ самого себя, правда?
— Тебе они не нравятся? — спросила Уэверли, пытаясь не выдать голосом своих чувств.
— Я знаю только, что он не провел никаких выборов ни на свое место, ни в Центральный Совет. Он игнорирует устав. Он самолично принимает все решения, а все, кто осмеливается ему возражать, оказываются на гауптвахте или умирают в госпитале.
Услышав эти слова, Уэверли почувствовала, как холодеет ее кровь.
Сет рассматривал ее.
— Почему ты здесь?
Уэверли наклонила голову, сохраняя бдительность.
— У меня были вопросы.
— Ты девушка Кирана Алдена. Ты можешь получить всю информацию от него.
— Я больше не понимаю, кто он такой, — сказала она. Из глаз ее закапали слезы, и она вытерла их ладонью.
Сет удивленно посмотрел на нее:
— Проблемы в раю?
— Нет никакого рая, — сказала она, сама не уверенная в том, что имеет в виду.
— И все равно я не понимаю, почему ты здесь. — Он поднял взгляд к ее лицу, наблюдая за ее реакцией. — Даже если вы поругались, почему чье-то мнение, кроме его собственного, должно иметь для тебя значение?
— Мне нравится самой принимать решения, — сказала Уэверли, улыбнувшись.
— Ну, тогда, значит, у нас с тобой есть что-то общее.
К ее горлу снова подступил комок. Она не знала, что ей делать. Ей не хотелось предавать Кирана, но был ли это на самом деле тот Киран, которого она любила? Или он превратился в кого-то другого, в кого-то опасного?
— Итак, Сет, — сказала Уэверли осторожным и ровным голосом, — тебе не нравится политика Кирана. Что, по твоему мнению, можно с этим сделать?
— Не спрашивай меня. Я попытался, и у меня не получилось.
— Это твоя вина.
— Знаю.
Она раскрыла рот от удивления. Это было последнее, что она ожидала от него услышать.
— Я слишком груб с людьми. Слишком похож на своего отца, — медленно произнес Сет. Он не смотрел на Уэверли, хотя она не сводила с него глаз. — Киран добрый. Вот почему он победил. — Сет уперся лбом в колено, опустив лицо, так что Уэверли едва смогла расслышать его шепот: — Я плохой человек.
Уэверли попыталась придумать утешающие слова, но все, что ей приходило в голову, было бы ложью.
