Лаврушин зло пнул ногой дверь охраняемого государством памятника архитектуры, но она была мощная и едва дрогнула, а нога не деревянная – заболела.
– Опять обманули, – вздохнул он.
Подошел к стоявшим поодаль частному сыщику и Степану.
– Убедились? – спросил сыщик.
– Убедились, – Лаврушин вытащил из кармана заранее заготовленный конверт с деньгами.
«Пинкертон» заглянул в него, вытащил доллары, пересчитал, парочку посмотрел на свет и с любовью потер пальцами, проверяя. В долларах он толк знал и остался вполне доволен портретами дядюшки Вашингтона.
– Обращайтесь еще. Наше агентство оказывает самый широкий спектр услуг, – верзила пожал на прощанье руки друзьям, уселся в свой «вольво». Было видно, как он вытащил сотовый телефон и начал нащелкивать номер.
– Ну? – спросил Степан.
– Нет здесь Большого Японца. Помощник отослал нас еще дальше.
– На сколько букв?
– В другие измерения.
– Чтоб им пусто было! Это же форменное…
– Тихо, – приподнял руку Лаврушин.
Что-то смутило его. Какое-то еле заметное нарушение в порядке вещей. И он вскоре понял – что именно.
А смутили его доносившиеся из стоявшего «вольво» обрывки слов «пинкертона»:
– Здесь они… Приезжайте… Окончательный расчет.
Лаврушин подскочил к машине. Дернул за ручку, но дверца была закрыта изнутри на защелку.
Частный сыщик приспустил окно:
– Что вам?
– Вы с кем говорили? – недобро осведомился Лаврушин.
– С заказчиком?
– С каким заказчиком?
– Вас интересуют мои заказчики?
– Интересуют!
– Ладно, – пожал плечами сыщик. – У меня был заказ привести вас. Я его выполнил.
– Но вы же работали на нас!
– Я выполнял ваше задание. И задание того заказчика. Лично я никому ничего не должен. Просто добросовестно выполняю обязательства по контрактам.
– Вот сволочь!
– Это вопрос оценочный, – сыщик повернул ключ в замке зажигания, мотор взревел.
Машина рванулась вперед, так что Лаврушин едва успел отпрыгнуть. Его окатило грязной водой из под колес.
– Продал нас, – воскликнул Лаврушин, глядя вслед исчезающей за поворотом «вольво».
– Кому? – спросил Степан.
– А как по-твоему – кто нас ищет.
– «Черный»!
– Вот что, надо сниматься отсюда.
– Слышишь?
Послышался знакомый бомбардировочный гул.
– Бежим! – крикнул Лаврушин.
Они юркнули в соседний переулок. Тут из-за поворота показался стальной поток.
Это были самые гнусные и отпетые бандитствующие рокеры, которых только можно вообразить. Их были десятки. Они спешили за добычей. Они увидели ее. Они с ревом и свистом устремились следом.
Друзья скользнули в арку, едва не поскользнувшись на замусоренном пищевыми отходами асфальте. Вбежали в просторный дворик, поросший чахлыми, дурной экологией пришибленными деревьями. Сзади лязгала сталь и ревели цилиндры, шуршали шины мотоциклов. Железный поток рвался в ту же арку.
Беглецы перемахнули через сетчатый забор, пересекли детскую площадку с кривой каруселью. Мотоциклы, недовольно заурчав, притормозили – через ограды они ездить пока не научились. Один из рокеров, весь в черно-красной коже, металлических бляшках и железных фиксах, опершись ногой о землю, начал что-то выговаривать в рацию.
– Ну, давай, – Степан подхватил поскользнувшегося на гнилом киви Лаврушина.
Они преодолели двор. И выбежали на другую улицу.
Это был тупик.
И в него вливались стальные «харлеи», «хонды», «уралы»!
– Прижали, гады, – Лаврушин бросился к единственной двери подъезда глухого длинного желтого дома с грязно блеклыми стеклами. Дверь была заперта на замок.
Беглецы прижались к глухой бетонной стене, которой заканчивался тупик. За ней, видать, что-то собирались строить, взрывать, или просто кто-то решил перегородить улочку – бывают чудаки. Стена была настолько высока, что перемахнуть ее не стоило и мечтать.
Мотоциклы встали в нескольких метрах от них никелированной, резиновой, исходящей бензином и матом преградой – куда менее преодолимой, чем бетонная стена. Моторы жадно урчали и нетерпеливо тарахтели. Рокеры весело и гнуснодушно хохотали. Размахивали цепями и кастетами. У одного был обрез двустволки, он целился в друзей и орал: «Пу!» Рокеры были довольны. Они поучаствовали в отличной охоте. Теперь жертвы были полностью в их власти. А что может быть слаще полной власти над чьей-то жизнью и смертью?!
– Отпустите, ребята! – просительно крикнул Лаврушин.
– Щас! – донеслись голоса.
– Только ботинки зашнуруем!
– И шнурки погладим, падлы!
– Козлы траханные!
– На колеса кишочки намотаем!
– А бензинчиком их, уродов?
– Мы ничего не сделали вам! – возмущенно завопил Степан.
– Еще бы сделали!
– Продали душу, сволочи, – воскликнул Лаврушин.
– И за сволочь ответишь!
– Чего ждать? Может, сами их сделаем!
– Мочи, козлов!
– Цыц! – прикрикнул похожий на винную бочку бородач – их главарь. На бугрящихся мышцах его груди, обтянутой черной майкой, серебрился череп.
Рокеры, было сдвинувшиеся с места, услышав окрик, замерли на том же почтительном расстоянии. Их толкала вперед жажда крови, но они были как хорошо дрессированные гончие, не рвущие сами добычу, а дожидавшиеся хозяина. Дожидавшиеся Главного ОХОТНИКА!
Да, эта добыча предназначалась другим!
И эти другие не заставили себя долго ждать. Мотоциклы раздвинулись. За ними мягко и шикарно остановился длинный черный лимузин.
Из него вышел черный человек. Небрежно потрепал здоровенного главаря по щеке рукой в перчатке. И направился к друзьям.
– Нашел, – проскрипел он.
Степан вытащил из-за пазухи ломик, которым отгонял наркоманов от телефонной будки. Лаврушин подобрал какую-то палку. Но смотрелись они жалко. Напротив них стоял монстр в окружении восьмерых исчадий ада, пользующихся собачим обличием. А еще – толпа отпетых, пропахших машинным маслом, готовых на все головорезов. Тут не до честного боя. Тут об одном думать – чтобы не больно убили.
– Вы мои, – торжествующе прошипел незнакомец в черном. – Музыканту не жить.
– Так уж и твои, Чернокнижник, – послышался насмешливый громкий голос. Он звучал совсем рядом.
Из пустоты возникли две фигуры в длинных плащах. Они выступили вперед и заслонили Степана и Лаврушина если не каменной стеной, то близко к этому.
* * *
– Ух ты, Шварнигер, – изумленно прошептал Лаврушин.
– Я Конан, – гордо произнес по-английски здоровенный битюг, ударив себя по груди кулаком, как кузнечным молотом. – Киммериец, – он отбросил плащ и заиграл бицепсами. Его мускулатура впечатляла.
