– Свидетели? – осведомился толстый неповоротливый милиционер, у которого из кобуры торчал стакан.
– Нет, нет, – забеспокоился Лаврушин. – Просто прохожие.
– Так уж и прохожие.
– Простые прохожие.
Милиционер критически осмотрел друзей.
– А, может, все-таки свидетели? Или рэкетиры?
Он что-то хотел. И нетрудно было догадаться, чего именно.
Степан решительно произнес:
– Мы пешеходы. И сознаемся, что перешли улицу в неположенном месте. Вот штраф.
Он протянул двадцатидолларовую купюру.
– За квитанцией в отделение зайдешь, – складывая купюру и пряча ее в свою универсальную кобуру, сообщил милиционер.
– Обязательно.
Они отошли на почтительное расстояние. Степан остановился, вытащил сигарету, закурил.
– А этот откуда? – воскликнул Лаврушин. На него будто вылили ушат холодной воды. Он показал в сторону разгромленного кафе.
– Дела-а, – протянул Степан.
По улице неуверенно, оглядываясь и принюхиваясь, пригнув массивную голову, двигался причудливым зигзагом знакомый черный пес. Его невозможно было спутать ни с какой другой псиной. Он потянул носом. И вдруг целеустремленно, по прямой направился к кафе.
– Брысь, зараза, – прикрикнул на него официант.
Пес посмотрел на него, оскалил зубы, и официант отпрянул, как ошпаренный, будто врос мигом в землю, стал меньше ростом.
Пес деловито проследовал в кафе.
– Что он здесь делает? – прошептал Степан, будто боясь, что его ненароком услышит это чудище.
– Нас вынюхивает. Вот тварь. Пошли. А то поблизости может оказаться и ее хозяин.
Они взяли такси.
Не поминай черта – а то он появится. Лаврушин как накликал. Когда такси выезжало на площадь Маяковского, друзья увидели длинную черную машину.
– Та? – спросил Лаврушин.
– Похожа на нее.
– Она. Ее ни с чем не спутаешь.
– И эскорт.
Действительно, по обе стороны машины, мощно ревя моторами, катила уверенная в своей непобедимости стая рокеров. Нетрудно было догадаться, что они сопровождали лимузин.
– Черный человек нашел союзников? – сказал Степан.
– Очень похоже.
***
В Москве-чернушной пришлось задержаться. Каждая минута здесь превращалась в пытку ожидания. Где-то по городу разъезжает черный-черный лимузин с черным-черным человеком и черными-черными собаками. Вот только страшилка эта была не детская, а взрослая. И опасность не надуманная, а настоящая. Над друзьями на гнилых нитках висел с любовью заточенный дамоклов меч, готовый в любую секунду упасть ножом гильотины и снести буйны головушки.
Раз в день Лаврушин звонил в агентство «Русский Пинкертон», и частный сыщик давал отчет о проделанной работе.
– С наркоманами Большой Японец не тусуется. Отработали, – с энтузиазмом полоскал мозги верзила. – С квартирными ворами тоже не завязан. А экстрасенсов сейчас проверяю.
Создавалось ощущение, что он просто водит за нос, чтобы сшибить побольше денег. Но на пятый день «пинкертон» неожиданно сообщил:
– У меня в кармане ваш Змеевед.
– Нашли? – не верил Лаврушин, ожидая услышать очередную байку о том, что агентство уже почти напало на след, и вскоре все будет «О, кэй».
– Нашли-нашли. Гнездо свил, гад, в самом центре Москвы. Но от нас не скроешься.
– И как теперь? – Лаврушин прижал плечом трубку в телефоне автомате. В квартире телефона не было, так что приходилось звонить из единственного автомата в округе – остальные были разбиты. Рядом с будкой стоял на часах Степан с тяжелым ломиком под мышкой, которым приходилось отгонять мелких хулиганов и раскумаренных наркошей. Без лома выбираться из дома было опасно.
– Подъезжайте к метро Арбатская, оттуда… – частный сыщик долго и нудно объяснял, как добраться до цели. – Поняли?
– Все ясно.
– И гонорар не забудьте.
– Не забудем.
На месте они были через сорок минут. Отпустили такси, и стали неторопливо прогуливаться по узкому малолюдному горбатому переулку, в котором приткнулись старые особнячки, а чуть дальше позорной заплатой торчала обшарпанная, в грязных потеках панельная пятиэтажка.
«Пинкертон» подкатил на синем «Вольво». Вышел из машины. Одет как на праздник – в очень стильном, шитом неплохим портным, костюме, при галстуке, на этот раз не ярком, а, наоборот, скромном и дорогом. Выглядел верзила куда лучше, чем в своей конторе. Он пожал горячо руки друзьям и показал на особнячок, на котором был прилеплен номер «39» и вывеска «памятник архитектуры, охраняется государством». Судя по потрескавшейся краске и старательно исписанным нецензурными выражениями колоннам, охранялся государством он халатно.
– Здесь ваш японец живет, – сказал частный сыщик.
– Точно? – спросил Лаврушин.
– Вы не в Президентском Совете. Вас здесь не обманут… Что дальше делать? Заказ будет?
– Нет. Сейчас проверим, так ли все. Тогда окончательный расчет.
– Годится. А как вы собираетесь проверять?
– Спросим. Подождите здесь, – оставив Степана и сыщика, Лаврушин решительно направился к особняку, поднялся по ступеням и дернул за шнурок звонка.
Дергать за веревочку и слышать приглушенный дверьми перезвон пришлось минут пять. Наконец дверь отворилась.
– Ничего себе, – сказал Лаврушин.
На пороге был огромный желтолицый господин. Нужно ли говорить, что он был точной копией тех, которые стерегли жилища Большого Японца в других измерениях.
– Мне Большого Японца, – произнес Лаврушин.
– Не знаю вас, – в привычной манере отозвался желтолицый.
– Мы ищем его. Нам сказали обратиться к нему за помощью.
Желтолицый гигант внимательно посмотрел на него и удовлетворенно крякнул:
– Да. Давно жду тебя и твоего друга.
– Простите, а в Караван-сити и в Ла-Бананосе не ваши братья служат?
– Мои, – освобождать проход желтолицый не спешил.
– Так как?
– Большого Японца нет. Он ушел. Вокруг опасность. Льды все ближе.
– И что нам делать? – с отчаяньем воскликнул Лаврушин. Его это свинство уже утомило. И нервы не стальные, а наоборот – расшатанные.
– Он просил передать совет…
– Ага, что у нас есть «пианино», решимость, и будет знание. Слышали.
– Тогда зачем пришли, если слышали? – недоуменно спросил желтолицый и захлопнул дверь…
* * *
Новая, метеоритом мелькнувшая надежда – сколько их уже рассыпалось в верхних слоях атмосферы. Нет здесь Большого Японца. Отчалил по каким-то своим японским делам в незнамо какие миры. Ищи ветра в поле.
Пока Лаврушину, благодаря каким-то своим сверхъестественным способностям, о которых он толком ничего не знал и в которых ни бельмеса не смыслил, удавалось идти след в след за ним – и сошелся же свет клином на этом Змееведе! Все дело в «пианино» – между ним и Лаврушиным установилась мистическая связь. Однако где гарантия, что она крепка, и что он еще хоть раз сможет «поиграть» на этом инструменте? Нет такой гарантии. Наоборот, Лаврушин все больше боялся загадочного механизма, и все дни в Москве не касался его даже пальцем.
