Девушка послушно встала. Корделия вывела ее в коридор, силком усадила на один край диванчика, Ку - на другой, а сама хлопнулась между ними.
- Дру, Ку хочет тебе кое-что сказать. Поскольку вы, очевидно, говорите на разных языках, он просил меня быть переводчицей.
Ку смущенно и растерянно воздел руки.
- А этот жест, например, означает: "Я лучше испоганю себе всю оставшуюся жизнь, чем на пять минут покажусь смешным сейчас". Не обращай внимания, - объяснила Корделия. - Так, посмотрим. Кто начинает?
Короткая пауза.
- Я разве не сказала, что буду играть роль ваших родителей? Думаю, начнем с матушки Ку… "Что ж, сынок, неужели ты не встретил хорошенькой девушки? Тебе почти двадцать шесть, знаешь ли…" Я видела эту запись, - пояснила она потрясенному Ку своим обычным голосом. - Похожа выходит, а? И голос, и слова. А Ку отвечает: "да, мам, есть у меня на примете замечательная девушка. Молодая, высокая, умная…" - и матушка Ку говорит: "Ага!" И нанимает меня, вашу услужливую соседку-сваху. И я иду к твоему отцу, Дру, и говорю: - Есть один молодой человек, лейтенант на имперской службе, личный секретарь лорда Регента, герой войны, с перспективой карьеры в Имперском генштабе, - и он отвечает: "Хватит болтовни! Мы его берем". Ага. И…
- Я думаю, он еще кое-чего скажет, - угрюмо перебил ее Ку.
Корделия повернулась к Друшняковой. - Ку только что сказал, что, по его мнению, твоя семья не захочет его принять, потому что он - калека.
- Нет! - негодующе воскликнула Дру. - Это не так…
Корделия остановила ее, подняв руку. - Я твоя сваха, Ку, и позволь тебе кое-что сказать. Когда любимая единственная доченька показывает пальчиком и твердо говорит: "Па, я хочу вот этого", - то благоразумный па отвечает лишь: "Да, милочка". Признаю, троих здоровенных братьев тебе будет убедить труднее. Стоит ей расплакаться, и тебя ждут большие неприятности в каком-нибудь темном переулке. Но, как я поняла, ты им еще не нажаловалась, Дру?
Дру невольно хихикнула. - Нет!
Судя по лицу Ку, эта мысль оказалась для него новой и пугающей.
- Видишь, - произнесла Корделия, - братское возмездие тебя минует, если ты поторопишься. - Она повернулась к Дру. - Я знаю, что он олух, но ручаюсь, он - обучаемый олух.
- Я же просил прощения, - огрызнулся уязвленный Ку. - Говорил, как я сожалею.
Дру напряглась. - Да. Неоднократно, - холодно подтвердила она.
- А теперь мы переходим к самому главному, - медленно, серьезно начала Корделия. - Дру, на самом деле Ку имеет в виду совсем другое. Что он ни капельки не сожалеет. Те минуты были чудесны, ты была чудесна, и он хочет этого снова. Снова и снова, и только с тобою, всегда, с полного одобрения общества и без помех. Верно, Ку?
Ку сидел с ошеломленным видом. - Ну… да!
Дру заморгала. - Но… я это и хотела от тебя услышать.
- Правда? Ку не сводил с нее взгляда.
"А система сватовства не лишена определенных достоинств. Как и ограничений".
Корделия поднялась и посмотрела на хроно. И шутливое настроение ее покинуло. - У вас есть еще немного времени. Даже за малое время можно сказать многое, если ограничиваться короткими словами.
В предрассветный час в переулках караван-сарая царила не такая чернильная темнота, как бывает ночью в горах. Затянутое тучами ночное небо отражало слабый желтоватый свет городских огней. Лица друзей казались сероватыми и нечеткими, точно на самых первых, древних фотографиях; "как лица мертвецов", подумала Корделия и отогнала эту мысль.
Леди Форпатрил, поевшая, вымывшаяся и отдохнувшая пару часов, хотя и не слишком твердо держалась на ногах, но все-таки могла идти самостоятельно. «Мадам» пожертвовала ей одежду, на удивление приличную - серую юбку ниже колен и теплый свитер. Куделка сменил военную форму на широкие брюки, старые ботинки и другую куртку - вместо прежней, ставшей жертвой экстренного родовспоможения. Он нес младенца лорда Айвена, обзаведшегося самодельными подгузниками и тепло укутанного. Совершенная картина перепуганного маленького семейства, которое пытается выбраться к деревенским родственникам жены, пока в столице не начались бои. Корделия видела сотни таких беженцев на пути в Форбарр-Султану.
Куделка осмотрел свою группку и уставился хмурым взглядом на трость-клинок в собственных руках. Даже если сделать вид, что это просто трость, - глянцевая древесина, блестящий стальной наконечник и инкрустированный набалдашник делали ее слишком роскошной вещью для простого горожанина. Куделка вздохнул.
- Дру, ты ее как-нибудь не спрячешь? С этой одеждой она смотрится чертовски подозрительно, а если я понесу ребенка, то будет скорее мешаться, а не помогать.
Друшнякова кивнула, опустилась на колени и, завернув трость в запасную рубашку, затолкала ее в саквояж. Корделия вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда Ку заявился с этой самой тростью в караван-сарай, и нервно огляделась. В тени и темноте ничего видно не было.
- Может на нас в этот час кто-нибудь напасть? Вид у нас небогатый.
- Здесь есть такие, кто готов убить просто за одежду, - угрюмо заметил Ботари, - зима на носу. Но сейчас безопаснее обычного: солдаты Фордариана прочесывают кварталы в поисках так называемых добровольцев - рыть в парках бомбоубежища.
- Никогда думала, что так обрадуюсь рабскому труду, - охнула Корделия.
- Да глупость это, - заметил Куделка. - Портить парки. Много такие убежища не вместят. Зато выглядит впечатляюще, и дает горожанам понять, как страшен лорд Форкосиган.
- Кроме того, - Ботари накинул куртку, скрывая серебристый блеск раструба нейробластера, - на этот раз мы вооружены как надо.
Пора. Корделия обняла Элис Форпатрил, та крепко прижала ее к себе в ответ и проговорила тихо: - Да поможет тебе бог, Корделия. И да сгниет Фордариан в аду.
- Счастливого пути и ничего не бойся. Встретимся на базе Тейнери, ладно? - Корделия покосилась на Куделку. - Обманите врагов и доберитесь целыми и невредимыми.
- Мы поста… мы так и сделаем, миледи. - Он серьезно откозырял Друшняковой. В военном салюте не было никакой иронии, а разве что капелька зависти. Она ответила кивком, медленным и понимающим. Они не стали портить прощание лишними.
Оба отряда растворились во влажной темноте. Дру оглядывалась через плечо, пока Куделка и леди Форпатрил не скрылись из виду, а потом ускорила шаг.
Из темных переулков они вышли на освещенную улицу, из пустынной темноты - туда, где люди спешили по своим делам ранним зимним утром. На улице все прохожие старались избегать друг друга, и Корделия немного успокоилась, почувствовав себя не такой заметной. Она внутренне сжалась, когда мимо медленно проехала машина муниципальной стражи, но та не затормозила.
