Спок увидел, как по лицу андроида пробежал испуг.
– ..э… по решению капитана.
Все на маленьком мостике уставились на Кирка и Пикарда. Кирк и Пикард уставились друг на друга.
Они оба стояли по бокам капитанского кресла звездолета.
Пустого капитанского кресла.
Спок приподнял бровь. Зная обоих капитанов, он понимал, что следующие несколько мгновений будут восхитительными. Кирк первым предложил кресло Пикарду.
– Капитан, прошу.
Но Пикард любезно покачал головой, отвечая многозначительным жестом.
– Нет, капитан, я настаиваю.
– В самом деле Звездный Флот возложил эту миссию на вас.
– Но вы были первым, кто нанес поражение ветви коллектива. Миссия – ваша.
На мгновение оба капитана застыли на месте. Затем Спок увидел, как втихаря каждый попробовал проскользнуть в кресло – и оба одновременно остановились, осознав, что другой собирается сделать то же самое.
– И долго вы намерены это продолжать? – вопросил Райкер.
Пикард и Кирк оба выглядели смущенными, но точно так же как ни один не желал первым сесть в кресло, ни один не желал и первым отступить.
Затем Кирк заметил, что Спок наблюдает за ними. Улыбнулся.
– Мистер Спок! – он похлопал по спинке командирского кресла. – Думаю, ваше место здесь.
Спок был поражен.
– Капитан, я больше не служу в Звездном Флоте.
– В военное время офицеры запаса всегда отзываются на действительную службу.
Он снова похлопал по спинке.
– Сэр, я никогда не искал командных постов.
– Тогда кому лучше вести? – сказал Пикард, увидев тот же самый выход из тупика.
Райкер многозначительно посмотрел на Спока:
– Кому-то все же надо наставить нас на путь истинный.
Спок неохотно встал, оправляя одежду.
– Я буду вынужден положиться на ваше общее руководство, – произнес он дипломатично.
Пикард развернул кресло к нему навстречу.
– А мы тут для этого и находимся. Прошу, посол, примите командование.
С огромным нежеланием Спок уселся в кресло, Кирк справа от него, Пикард – слева.
Только Дейта выглядел успокоившимся.
– Капитан? – спросил андроид. – Мы готовы к проходу.
Ответ прозвучал нестройным хором, поскольку каждый ответил одновременно:
– Выводи нас, – сказал Кирк.
– Приступайте, – приказал Спок.
– Так и сделай, – объявил Пикард.
– Есть… сэры, – сказал Дейта.
Затем он повернулся обратно лицом к обзорному экрану, и Спок с интересом стал наблюдать, как между звезд заструился мерцающий свет. Выглядело это так, словно сама глубина пространства были нарисованы на холсте, который внезапно разорвался на части – и свернулся вновь.
Изнутри разрасталось пятно радужного света, и Спок почувствовал, как его отбросило в кресле рывком ускорения, который не смогли погасить даже закаленные в битвах системы «Энтерпрайза».
– Мы достигли транс-искривления, – объявил Дейта.
– Уменьшить разрешение на переднем экране, – сказал Спок, – Зрительные эффекты транс-искривленного измерения могут привести в замешательство тех, кто раньше их не испытывал.
Экран резко изменился на волнообразную каркасную модель энергетических плотностей.
– Скорость, мистер Дейта? – спросил Спок.
– Мы вышли за пределы скорости подпространственного радио и продолжаем ускоряться.
Спок глянул на потолок.
– Мостик – инженерному. Каков статус борговского двигателя?
Лафорж ответил звенящим от благоговейного трепета голосом:
– Сэр, я не смогу рассказать вам, как эта штука работает, но она потребляет энергии меньше чем мы на одной четверти импульсной!
– Есть ли какие-нибудь признаки, что достигнут эксплуатационный лимит, мистер Лафорж?
– Нет, сэр, – ответил инженер. – Диагностика показывает, что мы идем на двадцати процентах мощности.
– Конец связи, – произнес Спок. – Мистер Дейта, принимая во внимание что мы можем продолжать ускорение данным способом до тех пор, пока борговский двигатель не достигнет восьмидесяти процентов мощности, каково ожидаемое время прибытия к прародине Борга?
– Шесть целых и две десятых часа, сэр.
Спок встал и обернулся лицом к Кирку и Пикарду.
– Джентльмены, я буду у себя. Полагаю, вы воспользуетесь этой возможностью для отдыха.
– Отлично справились, посол, – сказал Пикард.
– Это я научил его всему, что он знает, – с улыбкой заявил Кирк.
Спок покинул мостик, размышляя, правильно ли он поступил, заживив раскол между Кирком и Пикардом.
Для него и одного капитана звездолета по-прежнему хватало с избытком.
Мир Борга вращался вокруг давно умершего солнца, белого карлика чуть меньше ядра выродившейся материи, который быстро вертелся, являясь не более чем центром гравитации жалкой системы из трех планет.
Невообразимо давно их было больше.
Но некоторые из тех планет были уничтожены.
Одна из тех, что осталась в мрачной и бессолнечной системе, и была миром Борга. Был ли это мир, в котором Борг возник изначально, или это была просто планета, которую он выбрал перед началом броска через галактику, никто уже не узнает.
Все, что имело значение – здесь и сейчас это был центр. Узел, которому отчитывались все ветви. Источник, от которого все ветви отходили.
Тут не осталось никаких естественных форм жизни. Никакой открытой воды. Никаких камней или почвы. Все было спроектировано – результаты тысячелетий работы и реконструкции. Каждая молекула имела назначение, каждая форма – цель. Так что даже сам этот мир жил сейчас только в том смысле, что был жив Борг.
Поверхность уединенной планеты была оплетена кольцами света, мерцающего от мыслительных процессов компьютера, заключенного в сферу размером больше Земли. Какие мысли он содержал, было непостижимо никому, кроме тех, кто мог бы соответствовать его размеру и структуре.
Но существовали ли другие, подобные ему, не знал даже его огромный разум. И поэтому он разослал своих детей, чтобы переделать галактику, переделать саму Вселенную, если понадобится. Все, что угодно, чтобы избежать одиночества.
На стандартной орбите над этим миром, на расстоянии сотни тысяч световых лет от дома, курсировал «Аватар Томеда». Если бы не построенный Боргом транспространственный двигатель, подсоединенный к его сверхсветовому двигателю, ему бы потребовалось почти три с половиной века, чтобы вернуться на Ромул, а не просто десять часов. Но это огромное расстояние сделало эту борговскую систему совершенной организационной площадкой для вторжения, до начала которого оставались часы.
