— Джейсон, — позвала Ланна. — Ты когда-нибудь задумывался о том, что мы поступаем неправильно?
— Каждый день.
— Я имею в виду, — продолжила Ланна, — что, если они правы? Тенаси, варваксы и остальные — все они гораздо старше, чем человечество. Им известно больше, чем нам. Может быть, они правы. Возможно, человечество станет цивилизованным до того, как освоит сверхсветовые путешествия. Может быть, скрывая Кито, мы не даем прогрессу идти естественным путем.
Джейсон тихо стоял на балконе, прислушиваясь к бегающим внизу детям.
«Дети, смех…»
— Ланна, — сказал он, — ты знаешь, каким образом Коалиция Межвидового Контроля оценивает интеллектуальный уровень расы?
— Нет.
— Они смотрят на детей, — тихо ответил Джейсон. — На тех, кто постарше. На детей, которые прожили достаточно долго, чтобы начать вести себя в соответствии с окружающим обществом. На детей, которые уже утратили невинность юного возраста, но еще не сменили ее на тактичность и нравы зрелости. По таким детям можно судить, какова раса на самом деле. Так варваксы определяют, какой вид перед ними: цивилизованный или примитивный.
— И мы провалили проверку, — проговорила Ланна.
— С треском.
— Ничего страшного. Каждая раса проваливает ее на раннем этапе развития. В конце концов мы ее пройдем.
— Тенаси едва начали использовать энергию пара, когда совершили свой первый сверхсветовой прыжок, — сообщил Джейсон. — Да и варваксы от них недалеко ушли — у них до сих пор нет компьютеров. Обе расы начали посещать другие планеты до того, как научились отправлять шаттлы в космос.
Ланна погрузилась в молчание.
— Мы вышли в космос около трех столетий назад, — продолжил Джейсон. — По словам варваксов, технология — тупиковый путь. Они утверждают, что технологическое развитие имеет предел, но сознание, наделенное разумом, безгранично. Только… я все равно переживаю. Переживаю, что человечество как-нибудь отыщет способ. Раньше всегда происходило именно так.
— И поэтому ты исполняешь роль сторожевого пса, — сказала Ланна.
Джейсон замолчал на секунду и затем произнес тихим голосом:
— Одни, овеваемы ветром,
Будут висеть в пустоте, у других пятно преступленья
Выжжено будет огнем или смыто в пучине бездонной.
Маны любого из нас понесут свое наказанье,
Чтобы немногим затем перейти в простор Элизийский[1].
— Гомер? — спросила Ланна.
— Виргилий. — Высоко в небесах, над домами Джейсон чувствовал огоньки звезд. — Космос — это Элизиум, Ланна. Место, куда уходят умирать герои. Варваксы и другие — они сражались и проливали кровь так же, как и мы. В итоге они все преодолели: заплатили свою цену и заслужили мир. Я хочу убедиться, что их рай останется нетронутым.
— Изображая Бога?
Джейсон замолчал. Он не знал, что ответить, поэтому не произнес ни слова. Просто стоял, чувствуя рай где-то вверху и Ивенсонг внизу.
***
Кольн копался в мини-баре в поисках выпивки. Обычно он не имел склонности напиваться, но обычно он и не сталкивался с потерей работы и возможным лишением свободы. Наконец он налил себе немного скотча и направился на балкон.
Он остановился в дверном проеме. Совсем рядом, облокотившись о перила своего балкона, стоял Джейсон Райт. Мужчина не смотрел на него, но Кольну все равно показалось, будто за ним наблюдают.
«Не позволяй ему запугать себя», — подумал Кольн. Он равнодушно отвернулся от Райта и тоже облокотился о балконные перила.
Поначалу идея проследить за Райтом казалась очень хорошей. Кольн был разочарован недостатком информации в Бюро. Они знали, что ТК скрывает технологию, но понятия не имели, какую именно. Также они знали, что Райт — неотъемлемая часть проводимых ТК операций, но не были уверены, почему. Они хотели продолжать за ним слежку, но не справлялись. Бюро было готово оставить Райта в покое.
Вздохнув, Кольн сделал глоток. Он выбрал неверную задачу. Райт намеревался улететь на следующий день и забрать несчастную женщину-ученого с собой. А Кольн останется сам по себе, беглец и глупец.
***
— Этот парень — глупец, — сказала Ланна.
— Знаю, — пробормотал Джейсон. — Но, по крайней мере, в нем есть страсть. И кураж.
— Не кураж, а нахальство.
— Называй, как хочешь. — Джейсон чувствовал молодого агента ОРБ неподалеку.
— Опять-таки, — продолжила Ланна, — может, в нем и есть страсть, но эта страсть основана на ненависти к тебе. Я кое-что проверила. Оказывается, некоторые его исследовательские проекты были посвящены тебе, когда он еще учился. Ни одного лестного заключения, старик. Тебе стоит прочесть некоторые из них…
Ланна продолжала говорить, но Джейсон отвлекся. Его мысли продолжали возвращаться к Дениз. Кто ее похитил и что они с ней сделали?
«Она не понимает жестокости», — размышлял Джейсон.
Она не понимала жестокости и никогда не пробовала соль. И разговаривала странным, но в то же время очень знакомым образом. Не могла ни ходить, ни контролировать мышцы. Как если бы…
Джейсон вдруг все понял, резко и удивленно выдохнув.
«Как если бы она привыкала к чужому телу».
— В чем дело? — спросила Ланна.
— Дениз Карлсон мертва, — сказал он.
— Как?! Что с ней произошло?
Джейсон сделал паузу.
— Джейсон! Что случилось?!
Проигнорировав Ланну, Джейсон вернулся в комнату, вышел в коридор и направился к соседнему номеру — не тому, что принадлежал Кольну, а с другой стороны. Не потрудившись постучать, он рывком распахнул дверь.
Дениз изумленно села на кровати, но расслабилась, когда узнала его. Молча прошагав мимо, Джейсон подошел к контрольной панели номера и набрал несколько команд. Свет в комнате стал гораздо ярче, лампы засветились красным цветом.
— Как вам? — спросил он, повернувшись к женщине.
Дениз смущенно посмотрела на него.
— Хорошо. Почему-то кажется, что так правильно.
Джейсон кивнул. Свет был таким ярким, что большинство людей нашли бы его очень некомфортным — в разуме Джейсона он представлялся виртуальным грохотом.
— Пожалуйста, — попросила Дениз, протягивая руки вперед. — Скажите мне, что вы делаете?
Ее протянутые вперед руки означали варвакский жест просьбы. Следовало догадаться раньше.
— Джейсон, ты меня пугаешь, — тихо произнесла Ланна в его ухе.
— Это не Дениз Карлсон, — так же тихо ответил Джейсон.
— Что? Тогда кто это?
— Его зовут Ванн, — пояснил Джейсон.
Неожиданно в комнату ворвался Кольн. Он сразу же заслонил глаза от яркого света — света, имитировавшего суровое, обжигающее солнце, для защиты от которого требовался крепкий кристаллический панцирь.
