— Конечно. Я позвоню ей отсюда.
— Звони мне снова, когда переберешься на борт “Пустельги”, любимая. — И почаще.
— Конечно. — Она помедлила в нерешительности. — Люблю тебя. Отдохни. Судя по голосу, тебе нужен отдых. Он звучит будто из колодца — так с тобой бывает, когда… У нас еще будет время. — Сквозь ее собственное изнеможение полыхнула решимость.
— Я не осмелюсь умереть. Тут одна свирепая фор-леди грозиться убить меня, если я посмею поступить так. — Он слабо улыбнулся и выключил комм.
* * *
Некоторое время он провел в усталой дремоте, борясь со сном, который охватывал его, потому что боялся, что его одолевает болезнь, и он может больше не проснуться. Он заметил легкую перемену в звуках и голосах, доносящихся из соседнего помещения, когда бригада медиков переключилась на режим эвакуации. Вскоре пришел медтехник и увез Бела на воздушной платформе. Спустя некоторое время платформа вернулась, и медтехник на пару с самим Клогстоном перенесли на борт Имперского Аудитора вместе со всей его сбруей жизнеобеспечивающей аппаратуры.
Во время недолгой остановки во внешнем помещении лазарета один из офицеров разведки доложил Майлзу:
— Мы наконец нашли останки лейтенанта Солиана, милорд Аудитор. То, что от него осталось. Несколько килограммов… чего-то. В спасательном контейнере, сложенном и убранном в стенной шкафчик прямо у входа в грузовой трюм с репликаторами.
— Хорошо. Спасибо. Заберите его с собой. Как есть. В качестве улики и как… он погиб, исполняя свой долг. Барраяр в долгу перед ним… долг чести. Похоронить с воинскими почестями. Пенсия, семья… решу это все попозже…
Его воздушная платформа снова поднялась, и потолок коридоров “Идриса” поплыл перед его затуманенным взором в последний раз.
-Мы уже прибыли? — сонно пробормотал Майлз.
Он поморгал — странно, глаза не слипались и не саднили. Потолок над ним не колыхался, как мираж в раскаленном воздухе над пустыней. Воздух, который он вдыхал через раздувающиеся ноздри, проходил спокойно, без помех. Никакой мокроты. Никаких трубок. Никаких трубок?
Потолок незнакомый. Он покопался в памяти. Мгла. Ангелы и демоны в защитных костюмах, терзающие его; кто-то требует, чтобы он пописал. Медицинские унижения, которые, слава Богу, он помнил довольно смутно. Пытался говорить, отдавать приказы, пока некая инъекция мрака не вырубила его окончательно.
А перед этим — едва ли не полное отчаяние. Высылал неистовые послания вперед своего небольшого конвоя. А навстречу им неслись устаревшие на несколько дней сообщения о блокаде п-в-туннелей, о том, что иноземцы интернированы обеими сторонами, а на зарубежное имущество наложен арест, о сосредоточивании кораблей, которое само по себе говорило Майлзу очень много, но еще страшнее делалось от подробностей. Он чересчур много знал о подробностях. Нам нельзя сейчас затевать войну, идиоты! Вы разве не знаете, что есть дети, которые вот-вот должны родиться? Его левая рука дернулась и не встретила никакого сопротивления, не считая гладкого одеяла под его сжимающимися пальцами.
— …уже прибыли?
Над ним склонилось милое лицо Катерины. Не закрытое наполовину биозащитным костюмом. Он на миг испугался, что это всего лишь голопроекция, или какая-нибудь галлюцинация, но реальное теплое дыхание, вырвавшееся со смехом и коснувшееся его лица, убедили его в ее материальности еще до того, как он нерешительно коснулся рукой ее щеки.
— Где твоя маска? — тупо спросил Майлз. Он оперся на локоть, борясь с волной головокружения.
Он определенно находится не в тесном утилитарном лазарете барраярского корабля, куда его перенесли с “Идриса”. Его кровать находилась в небольшой, но со вкусом обставленной комнате, в которой все говорило о цетагандийской эстетике — от выстроившихся в ряд живых растений и мягкого освещения до умиротворяющего вида на морской берег, который открывался из окна. Волны набегали на светлый песчаный пляж, видневшийся за странными деревьями, отбрасывающими на песок тонкие пальчики тени. Почти наверняка видеопроекция, поскольку едва уловимые признаки и звуки окружающей его обстановки подсказывали также, что это каюта космического корабля. На Майлзе была свободная шелковая одежда приглушенных серых тонов — лишь странные застежки выдавали в ней больничную пижаму. Над изголовьем постели неброская панель отображала показания медицинских приборов.
— Где мы? Что произошло? Мы остановили войну? Эти репликаторы, которые они нашли на другом конце — это уловка, я точно знаю…
Окончательная катастрофа — его мчащиеся корабли перехватили по сжатому лучу новости с Барраяра: дипломатические переговоры прерваны из-за тысячи пустых репликаторов, обнаруженных на складе близ Форбарр-Султаны — вероятно, выкраденных из Звездных Ясель. Куда девались их обитатели? Были ли они вообще? Даже Майлз не был уверен. Непостижимый кошмар осложнений. Разумеется, барраярское правительство горячо отрицало всякую причастность к этому, настаивало, что не знает, как они туда попали, и куда девалось их содержимое. И, разумеется, им не верили…
— Ба… Гуппи, я обещал ему… Все эти хаут-младенцы… Мне надо…
— Тебе надо лежать. — Упершись ладонью ему в грудь, она решительно уложила его обратно. — Обо всех срочных делах уже позаботились.
— Кто?
Она слегка покраснела:
— Ну… в основном я. Наверное, капитану корабля Форпатрила не следовало позволять мне брать руководство на себя, но я решила не напоминать ему об этом. Ты дурно влияешь на меня, любимый.
Что? Что?!
— Как?
— Я всего лишь продолжала повторять твои сообщения и требовать, чтобы их переслали хаут-леди Пел и гем-генералу Бенину. Бенин был великолепен. Как только он получил твои первые донесения, то сразу сообразил, что репликаторы, найденные в Форбарр-Султане — всего лишь приманка; ба в течение года тайком вывозило их из Звездных Ясель по несколько за раз, готовясь к воплощению своего плана. — Она нахмурилась. — По всей видимости, это была преднамеренная уловка со стороны ба, предназначенная повлечь за собой как раз такие беды. Запасной план на тот случай, если кто-то догадается, что не все пассажиры корабля с детьми погибли, и отследил бы его путь до Комарра. Это почти сработало. Могло бы сработать, не будь Бенин столь усерден и благоразумен. Как я понимаю, к тому времени внутриполитические обстоятельства его расследования осложнились до предела. Он действительно поставил на карту свою репутацию.
А может, и свою жизнь, прочел Майлз между строк.
