Мы едины. - Голос принадлежал Каану, но также принадлежал и ей. - Мы часть темной стороны. Темная сторона есть мы.
Хотя Гитани больше не слышала звуков песнопения, она чувствовала их, несмотря на то, что разум ее все глубже и глубже погружался в бездну. Понимая, что вскоре она потеряет не только возможность, но и желание освободиться от ритуала Каана, Гитани постаралась противостоять ему.
Это походило на заплыв через неослабевающее подводное течение океана. Она ощущала, как слова их непрерывной мантры принимают физическую форму. Они окутывали их коллективную волю, поглощая ее, придавая ей очертания, и связывая в стремительно объединяющееся нечто.
Ощутите мощь темной стороны. Поддайтесь ей. Поддайтесь единому целому. Станем же нераздельны.
Из глубин сознания Гитани призвала последние резервы сопротивления. Каким-то чудом их оказалось достаточно, чтобы она смогла вырвать свой разум из порочного конклава.
Хватая ртом воздух, Гитани отшатнулась; чувства обрушились на нее как поток из прорвавшей плотины. Зрение, слух, обоняние и осязание вернулись одновременно, переполнив ее исступленный ум. Свет от стержней поблек и затуманился, словно тоже был поглощен ритуалом. Песнопение продолжалось, столь громкое, что резало слух. Температура упала настолько, что она увидела собственное дыхание, а на сталактитах и вдоль маленьких лужиц начали нарастать крохотные хрусталики инея.
Внезапно Гитани осознала, что ни Каан, ни кто другой не держит ее. Все они стояли вместе, воздев руки к центру образовавшегося круга, и позабыв обо всем. Поначалу казалось, что они цеплялись за пустоту, но когда ее глаза приспособились к мраку, она уловила необычное искажение в воздухе.
Гитани не смогла смотреть на это больше секунды. Что-то ужасное и противоестественное проявилось в колеблющейся структуре реальности, и она в страхе отвернулась.
Бэйн был прав, - поняла она. - Каан привел нас к гибели!
Ее разум что-то сдерживало. Не слишком сильно, но быстро крепчая, угрожая втянуть ее в коллективный транс. Она неровным шагом отдалилась от нечестивой церемонии и от ее обреченных священников, прищурившись чтобы разобрать дорогу на неровном полу пещеры.
Бэйн пытался предупредить меня, но я не слушала. Ее мысли сбились в хаотичную путаницу сожаления, отчаяния и страха. Сразу два голоса разума боролись внутри - один отчитывал за совершенные ошибки, другой вынуждал убраться прочь от отвратительной сущности, порожденной Братством.
Отступление привело Гитани к стене каверны, и она, ища выход, пошла вдоль нее. Принуждение ритуала становилось сильнее. Она чувствовала, как он взывает к ней, манит примкнуть к остальным и разделить их участь.
Она совершенно не понимала, куда направляется. Ей просто нужно было вырваться, бежать, выйти наружу. Уйти прежде, чем ее снова затянет в пучину. В скале обнаружилось небольшое отверстие: проход в туннель; достаточного широкий, чтобы она смогла проскользнуть внутрь. Когда она постаралась протиснуться в расщелину, зазубренный камень врезался в одежду и разодрал кожу.
Боль ничего для нее не значила. Физический мир вновь ускользал. В отчаянии Гитани удалось продвинуться вперед. Упав на колени, она яростно поползла вниз по туннелю.
Прочь. Ей нужно убраться прочь. Прочь от ритуала. Прочь от Каана. Прочь от ментальной бомбы, прежде чем будет слишком поздно.
* * *
Ситские солдаты, охранявшие вход в туннели, были сильны количеством, но слабы духом. Они оказали лишь видимость сопротивления Фарфэлле и прочим наступательным соединениям джедаев, пришедшим вслед за ними. Последняя руусанская битва быстро превратилась в массовую капитуляцию, при которой враги бросали оружие и молили о пощаде.
Фарфэлла прохаживался вдоль своего войска, обозревая окружающий ландшафт. Генерал Хот был на подходе с основными соединениями. Он удивится, обнаружив, что война уже закончилась.
- Какие новости? - спросил Фарфэлла командира одного из подразделений.
- Войска ситов превышают наши почти втрое, - хриплым голосом отозвался командир. - И все они пытаются сдаться одновременно. Это займет некоторое время.
Фарфэлла одарил его сердечным смехом и похлопал по плечу.
- Хорошо сказано, - согласился он. - Временами мне кажется, что за ситами следуют лишь потому, что знают - если они потерпят поражение, мы возьмем их живыми.
- Я не доставлю тебе такого удовольствия, Фарфэлла, - прохрипел чей-то голос.
Резко повернув голову, он увидел лежащего на земле тучного тви'лека.
Раненный неуверенно поднялся на ноги, и Фарфэлла с удивлением обнаружил, что тот носит одежды Повелителя ситов. Его лицо так обильно покрывала свежая и запекшаяся кровь, скорее всего, его собственная, что джедаю потребовалось некоторое время, чтобы его узнать.
- Копеж, - сказал он, наконец, вспомнив его по дням давно минувшим, когда тот был джедаем. - Ты ранен, - Фарфэлла протянул руку в знак добрых намерений. - Сложи свое оружие, и мы тебе поможем.
Тви'лек внезапно поднял тучную руку и отпихнул его.
- Я выбрал свою сторону давным-давно, - фыркнул он. - Пообещай мне смерть, джедай, и я смогу тебя предостеречь. Я раскрою тебе план Каана.
Единственный взгляд на раны Темного Повелителя поведал Фарфэлле, что его враг в любом случае долго не проживет.
- Что ты знаешь?
Копеж закашлял, поперхнувшись собственной кровью.
- Сначала пообещай, - прохрипел он.
- Я дарую тебе смерть, если ты ее ищешь. Клянусь.
Тви'лек рассмеялся, на губах его проступила розовая пена.
- Чудно. Смерть - это старый друг. Что планирует Каан - гораздо хуже.
И он рассказал Фарфэлле о ментальной бомбе. От его слов по спине у Мастера джедая пробежал холодок. Копеж замолчал, склонив голову и глубоко вздохнув, чтобы собраться с силами. Затем зажег светомеч.
- Ты обещал мне смерть, - сказал он. - Я желаю пасть в бою. Если откажешься, то сам лишишься жизни. Уяснил?
Мастер Фарфэлла мрачно кивнул и активировал собственное оружие.
Несмотря на раны, Повелитель Копеж сражался храбро, хотя и не был соперником бодрому и невредимому Мастеру джедаю. В конце концов, Фарфэлла выполнил свое обещание.
Глава 31
Сцена, встретившая генерала Хота, когда его армия явилась на поле боя, была столь же неожиданна, сколь и желанна. Он готовился к зрелищу жестокой и кровавой резни, свирепой битвы, где никто никого не щадил, и сам не просил пощады. Он представлял лежащие повсюду трупы, подминаемые ногами отчаянно бьющихся за свои жизни солдат. Он ожидал увидеть войну.
