— Вот дура! Одну можно спасти, так она не хочет спасаться!
Опять они кричали друг на друга, но теперь в воплях было беспокойство о другом. Наверное, его почувствовал и уранос. Огромное тело сильно вздрогнуло, от мельтешения граней по ткани пространства-времени пошли волны, а головка чудозверя рванулась сквозь энергосеть, разрывая нити. Игла на ее конце нащупала слабое место в материи и заскользила мягко продавливая его до прорехи. Солнечный парус расправлялся. Освободившийся уранос на волнах искаженного пространства ринулся к «Красавице» и подхватил ее в изгиб длинной шеи. Кончик его иглы ярко вспыхнул, и этот свет имел знакомый по перемещениям джийан перламутровый оттенок.
«Сейчас он уйдет в гипер, — подумала Эля, глядя, как перламутровый свет заливает пространство за пределами маленькой капсулы. — Но куда он переместит нас? Земля? 404-я?»
«Мне ничего не нужно, я только хочу домой — на «Красавицу». Я не знаю, что лучше: Земля или 404-я. Просто, если ты можешь, сделай так, чтобы все стало хорошо», — попросила она, глядя как в перламутровых волнах вокруг растворяются обломки 670-ой, джийанские крейсера, остатки черноты неба. Они уже летели в гипере, вовне любого мира, везде и нигде. Они стали перламутровым лучом мечты и надежды, и направление лучу, Эля ясно знала это, задала она, пятнадцатилетняя девчонка. Курс на «все будет хорошо» — наверное, единственный верный из мириадов путей Вселенной.
ЛеремиПророчество исполнится — она вновь почувствовала это в ночь восхода Кана. Когда Энжет преградил путь Деале в высочайшем куполе, Лереми внезапно остановилась, машинально прижимая к груди красный цветок эстерры. Это было как подножка. Неожиданное. Непредсказанное. Среди мириадов путей Эдо она прежде не видела этой дороги, и это было очень странно.
Даже юные всезнающие знают: не могут новые дороги в сети путей Эдо появляться внезапно. Не существут никаких избранников судьбы, для которых Эдо открывает собственную дорогу в обход остальных. Если вы вдруг увидели новую, будто бы не связанную со старыми нить в плетении мира, значит, вам только что открылась часть чьего-то тайного умысла. Значит, некто из сильных всезнающих изменил картину плетения в вашем разуме, скрыл или исказил ее часть, и эта скрытая поврежденная часть теперь кажется вам странной и вроде бы ни с чем не связанной.
«Кто затуманил мне зрение?!» — Лереми огляделась, будто этот злой некто обязательно должен был находиться поблизости. Но вокруг веселился народ, танцевал, прижав красные цветки эстерры к сердцу.
Лереми вяло сделала пару танцевальных па, но вернуть ощущение праздника не получалось. Когда ей открылась новая дорога брата, всезнающая будто очнулась от долгого тяжелого сна… Пламя в высочайшем куполе погасло, и толпа разразилась радостными криками. А Лереми поймала восхищенный взгляд юного всевидящего, очарованного ее тонким гибким станом прирожденной услаждающей взгляд, и из груди вырвался совсем другой, не радостный — удивленно-испуганный вопль. Тьма зрачков этого сенторианина была тьмой большого камня. Глыбы, вставшей на его прямом пути… Лереми потерла глаза, опять потрясла головой, но видение не ушло. Глыба. Огромный камень: дальше пути нет.
Странное призрачное красноватое свечение распространялось по небу. Оно брало начало над высочайшим куполом. Наао перестал давать свою часть общего фона постоянства родного и, как предсказывало посольство темной стороны, мир немедленно откликнулся. В новом красноватом свете глаза танцующих утратили блеск, стали каменными глазами статуй. Лереми заозиралась: глыбы, глыбы, глыбы кругом! Она стояла в окружении сенториан, чей путь был закончен, точнее, прерван. Глыба упадет на их дороги очень скоро, одна глыба на всех: конец мира!
— Пророчество исполнится! — зазвенел ее голос над площадью. Удивленно-испуганный крик… И Лереми замолчала, выпустив цветок, зажала горло руками, чтобы из него не вырвалось новых слов-обличений. В волнующейся в ритме танца, колеблющейся толпе она остро почувствовала себя лишней, и страшно испугалась нового ощущения. Будто это осознание и эта фраза, сделали ее чужой всем, собравшимся на площади Наао. Будто теперь она была чуждым.
Недавно такой драгоценный красный цветок растоптанный лежал на камне площади. Желание, что она хранила в чаше лепестков, все пролилось, смешалось с пылью. Что Лереми загадала? Удачи касте серых и всем планам Деалы, ясного пути ей, среброликой? О, солнце Эдо, какая грязь и ложь, самое место ей в пыли теперь! Подлая Деала готовит конец Наао… всему миру. Среброликая ослепила всех, даже совет, чтобы они не видели глыбы — конца жизни в ближайшем будущем, а они славят ее, жертвы, предназначенные на заклание, да не во благо Сенты, а ради разрушения их мира! И она, всезнающая, оказалась также одурманена туманом лжи Деалы как и все!
— Тихо ты, не кричи! — незаметно подошедший Энжет, дернул сестру за локоть, потащил прочь из танцующей толпы, невежливо расталкивая окружащих.
— Энжет, я увидела сейчас… Здесь все в огромной опасности!
— Поняла наконец? — брат хмыкнул. — Сильно же вам Деала задымила мозги!
— Ох, да, да!
Изгибающиеся в танце фигуры тонули в мрачно-красном мареве. Холод одного и того же страшного камня в каждом случайном взгляде. Лереми почувствовала, что дрожит, так сильно, что тело почти не слушается. Застучали зубы. Высокая, широкая в плечах, узкая в талии фигура брата была единственным верным ориентиром в залитом красноватым светом близкого конца мире, и она вцепилась в его сильную руку.
— Ужасно, Энжет! — поделилась она, все еще стуча зубами. — И никто тут ничего не понимает. Что делать?
— Подожди, — хмуро бросил он, и молчал, пока колоннада дворца и площадь Наао не остались позади. Они остановились на опустевшей улице. Красный свет залил стены домов-пузырей, точно кровью, оконные проемы и ажурные кружева плетений балконов тонули в тени — очень черной, непривычной светлой стороне Сенты. Их мир изменился неожиданно и бесповоротно, и ничего теперь не вернешь. Каменную глыбу уже столкнули с высокой горы, и она катится, катится… и, сметая все на своем пути, лишь набирает скорость и агрессию.
— Что ты увидела? — Энжет встряхнул Лереми за плечи, приводя в чувство. — Волну ничто? Это землянин виноват?
— Я не увидела ничего точно. Это как страшный сон! Каменная глыба катится… Все пути Наао будут прерваны ею.
— Как скоро?
— Очень скоро! — Лереми прервалась, судорожно вздохнула. — А ты в высочайшем куполе… почему отошел от алтаря? Что тебе сказала Деала?
