не мог.
— Верно. Твой мозг и тело явно не привыкли к таким ситуациям, а реакции у твоего попутчика явно недостаёт, если он сонный. Есть ли смысл тогда пытаться застрелить меня? Ты можешь гарантировать, что я не успею перерезать ему глотку, а? Ха-ха-ха… Кстати говоря, я нужен вам живым — так, если забыли.
— Нам нужно доказательство, что мы тебя нашли — эта условность легко обходится отрубленной головой на верёвке.
— Сра-а-азу видно — наёмник. Наёмник и пацан… Я так гордился тем, что вырезал вас всех… Ха-ха-ха-ха. Сдёрни с меня повязку, старый.
— Чего?
— Я сказал: сдёрни грёбаную повязку!
Как только ткань слетела с головы Эммета, Айви ужаснулся. Боялся ли он того взгляда, что смотрел на него, или то было нечто, чего Уильям не мог увидеть — он так и не узнал, но выражение страха на лице своего попутчика он видел отчётливо.
— Ну, привет. Скажи: тебе страшно прямо сейчас?
— Я…
— Ответь!
— Да, — едва слышно ответил он.
— Да… Это хорошо… Что же мне с вами обоими делать? Столько вариантов, — он вдавил осколок в шею, — столько возможностей, столько неопределённости и непредсказуемости от одного моего решения… Ха-ха-ха-ха… Люблю наёмных убийц. Что с ними не делай — совесть не мучает… Вначале, прошу обратно мои вещи, — он достал из кобуры Уильяма револьвер и ткнул тем ему в спину. — Пушку, плащ и шляпу.
— Плащ за диваном. Пушку перекинешь с меня на себя сам.
— А шляпа?.. Ты что просрал мою шляпу?! Да я её подбирал дольше, чем знаю тебя — проявил хоть немного уважения к чужой собственности!.. Вот… Блять… Ладно, пройдёмся.
— Что ты?..
— Я сказал: пройдёмся. Парнишка… Не, херня. Имя есть?
— Айви.
— Отлично, Айви. Пойдёшь впереди. Не поворачивайся ко мне полностью торсом ни в коем случае, иначе всё это закончится очень печально.
* * *
Они шли по тоннелю на Шибрук — станцию севернее по кольцевой. Молчали. Всякий раз, когда Уильям хотел что-либо предпринять, он чувствовал, как револьвер утыкается ему в позвоночник — трудно было играть против противника, что мог слышать сердцебиение людей вблизи. «Как же я пропустил этот чёртов осколок?! — бесился про себя он. — Обыскать всё до миллиметра, чтобы, в итоге, пропустить огромный кусок стекла, на который он просто сел. Чёрт, — путники подошли ко входу на станцию. — Теперь выбраться бы как-нибудь из всего этого. Нужно было просто приставить Зильберу ствол к виску, и дело с концом!.. Нет. Судя по его взгляду, его вообще мало бы это встревожило. Чёртовы флегматики».
Ворон шёл явно навеселе — насвистывал какую-то незамысловатую мелодию. Казалось, у него было всего два состояния: полная, почти нечеловеческая апатия — её Хантер видел ещё в те моменты, когда тот был готов пристрелить человека, занявшего его стул в баре; и лёгкое, смертельное в своей двоякости веселье, настолько сильно граничащее с неконтролируемой жестокостью, что невольно становилось страшно.
— Напомните-ка, как долго вы знаете друг-друга? — Уильям молчал в ответ, позади него щёлкнул курок револьвера. — Это тоже был вопрос, если что — вам по два раза повторять, что ли, нужно? Обычно, у людей есть всего три минуты, чтобы очеловечить себя перед потенциальным убийцей — рассказать о том, как они пекутся о своих умирающих родителях, даже если те умерли декады назад; наплести о голодных детях, ожидающих их возвращения, даже детей не было даже в планах; поведать об обязанностях перед обществом, о свежей любви — сделать так, чтобы тому, кто в них целил, расхотелось стрелять. Но вы какие-то пофисты, я погляжу. Пожили достаточно, да?
Они вошли на станцию и, поднявшись на платформу, зашагали на уровень выше. О том, куда они шли, Уилл мог только догадываться, но выходило то у него очень плохо — понимание психопатов никогда не было его сильной стороной.
— Ну, скажи хоть что-нибудь, пацан. Ладно, этот старпёр не говорит — он строит из себя гордого. А ты чего?
— Страшно, — коротко ответил тот.
— Ха-ха-ха… Страх свойственен обычным людям, но не тебе… Я имею ввиду, ты же ходишь с наёмником, верно? Неужели до сих пор не разучился бояться?
— Всем свойственно бояться. А мы ходим месте всего полтора месяца — недостаточно, чтобы…
— Вот! Неужели нельзя было ответить «полтора месяца» сразу, а? Это было так сложно, Уильям? — произносить имя Хантера Джонс пытался с максимально наигранным британским акцентом.
— Я не понимаю, что тебе это даст.
— Тебе, блин, не нужно понимать. Я же объяснял: всего три минуты, чтобы… О, а вот и он. Айви, скажи мне, тебе кажется знакомым во-о-о-он тот полноватый мужчина?
Охранник сидел в своей будке, что находилась на уровне над тоннелем, и был очень увлечён какой-то пожелтевшей книгой. Разумеется, Хан узнал его — то был второй «Эммет Джонс» — первый, отпущенный живым. Кажется, судьба некоторых людей и вправду была предопределена.
— Да, — чутка помедлив, ответил парень. — Это один из тех, что притворяются тобой.
— Гениальная схема, скажи? Сколько меня — столько и шансов на то, что люди остановятся, так и не осознав истину. Я так понимаю, вы взаимодействовали с кем-то из моих крысёнышей. Он был среди них?
— Был.
— Вот и отлично… Возьми свой нож и перережь ему глотку, — парень хотел было обернуться в удивлении, но не успел. — Не оборачивайся, а возьми свой нож, что держишь за поясом, войди в его будку и перережь ему глотку быстрее, чем он вскрикнет.
— Не тронь пацана — я сам это сделаю, — наёмник шагнул вперёд, но его тут же остановила крепкая рука.
— Я знаю, что ты можешь убивать — это не новость. А вот может ли он?..
— Но зачем тебе это?!
— Потому что я — грёбаный садист, пьяница и животное, что никогда, сука, не было человеком, — охотник понял, что Эммет слышал его разговор с Аврелией, — а ещё потому что мне не нужен бракованный материал, готовый продаться под ножом или за две гильзы, хотя я платил ему как раз, блять, за то, чтобы он этого не делал! И вообще… — он громко выдохнул и успокоился, — будьте лучше меня и перестаньте тошнить своими вопросами, когда вам отдают прямой приказ — действуйте.
На втором уровне
