которого даже воспоминания о бое с Соловьем-разбойником вызывали головную боль.
— Наверняка, это его родня, — Алеша, продолжив свои размышления вслух, подошел к обезглавленному телу разбойника и присел на корточки. — Да, точно, одно лицо. Хах, это ж сколько он детишек-то наплодить успел!
— Завязывай, Алеш, — проворчал Муром, к горлу которого подкатил тошнотворный комок.
Одно дело — сражаться в бою, другое — узнать после битвы, что перебил кучу детишек.
— Да расслабься ты, Муром! — хохотнул Алеша, мгновенно определив терзания друга. — Я этих уродцев хорошо разглядел. Они хоть и мелкие были, но кожа сморщенная, как у стариков! Не было там детей. Зуб даю, как ты любишь выражаться.
— Вот и славно, — буркнул Муром, которому становилось тем дурней, чем дольше он оставался на этой поляне, — пойдем уже?
— Сейчас пойдем, — заверил друга Алеша. — Только гляну, что там с Соловья-разбойника выпало. А ты пока посмотри, куда дорога ведет, и что там за тропки на месте дубов появились.
И действительно, стоило Мурому поднять взгляд, как он увидел три уходящие в лес тропинки.
А перед ними из-под земли торчал совершенно не вписывающийся в местный пейзаж валун.
— Ну как же без перепутья-то, — проворчал Муром.
Но, прежде, чем подойти к дорожному камню, он собрал все артефактное оружие, которым так щедро расшвыривался во время боя.
И только убедившись, что нашел и поднял с земли все мечи, копья и алебарды, он подошел к валуну.
Не ходи он по заброшенному имперскому тракту, ведущему через лес от Сиубрска до Алодоила, он, быть может и не признал бы и сам дорожный камень, и проглядывающуюся сквозь траву дорогу.
Но Муром не раз ходил по тракту, поэтому с уверенностью заключил — когда-то давно, имперская дорога шла и сквозь Свободные земли…
Хмыкнув себе под нос, Илья поднял взгляд на коряво выцарапанное на камне послание:
— Направо поедешь — богату быть, коня потерять… Налево поедешь — коня спасать, быть голодну да холодну… Прямо поедешь — убиту быть…
Посмотрел направо, на широкую и даже ухоженную дорогу, уходящую в глубину леса.
Муром посмотрел налево, на тропу, которая медленно, но верно загибала влево, исчезая в чащобе.
Посмотрел вперед, на поросшую травой едва виднеющуюся тропку.
Мур свой выбор сделал еще до того, как прочитал послание, но ему было интересно что скажут Алеша и Топтыгин.
— Алеш! Топтыгин! — Муром, оглянувшись, позвал товарищей. — Айда сюда!
— Ррррррра! — Топтыгин неспешно потрусил к Мурому.
— Чего там, Илюш? — крикнул Алеша, оставляя тело Соловья в покое и поднимаясь с отливающим Тьмой кинжалом.
— Все как ты любишь, — усмехнулся Муром, не отрывая взгляда от путеводного камня. — Загадки, туман и непростой выбор, конечно же.
— Интересно, — подошедший к путеводному камню Алеша пробежался глазами по выцарапанному тексту и задумчиво посмотрел на своего фамильяра, — Топтыгин считается за коня?
— Рррррррра! — обиженно рыкнул Топтыгин.
— Вот и я думаю, что нет, — покладисто согласился Алеша. — А ты что думаешь, Муром?
— Я думаю, что если свернем направо, то встретим очередные проблемы. Да и потом, видишь, какая дорога протоптанная?
— Вижу, — кивнул Алёша. — Только про коня непонятно.
— Да сидит там ещё один Соловей-разбойник или… ну не знаю, Тугарин-змей, к примеру! В общем, намек на то, что битва нас там ждет. И непростая.
— Возможно, — Алеша подошел поближе к путеводному камню и подковырнул его трофейным кинжалом. — А возможно и нет… Ставлю на то, что эта фраза имеет не буквальное, а метафорическое значение.
— Тебя что, Добрыня покусал? — хмыкнул Муром. — Или Репсак? Я думаю, там разбойничья делянка Соловья находится. Поэтому и дорога такая протоптанная.
— Ну а что? — Алеша и не подумал смущаться. — Сам посуди, конь — это олицетворение старого жизненного пути. Работа твоя или, ну не знаю, выбранный класс.
— Может и так, — не стал спорить Муром. — Но я ставлю на логово разбойников.
— Да есть там логово, есть, — согласился Алеша. — И гоблины скорей всего там же. Но зато награда будет такая, что твоя жизнь поменяется.
— Да меня моя жизнь, вроде как, устраивает, — прогудел Муром. — А про левую тропу что скажешь?
— Быть голодну да холодну? — усмехнулся Алеша. — Эта тропинка нас рано или поздно выведет обратно в пограничье. Видишь, дорога в сторону уходит?
— Согласен, — кивнул Муром. — Тоже так думаю. Выходит, центральная только остается?
— Ага, та, где «Убиту быть», — подтвердил Алеша, упрямо работая кинжалом.
— Что ты там делаешь? — нахмурился Муром, которому не очень-то нравилось предсказание путеводного камня.
— Сам посмотри, — Алеша отошел в сторону и постучал кинжалом по выцарапанному посланию. — Не находишь, что это какой-то несерьезный дорожный указатель?
— Отойди-ка, — прогудел Илья, доставая свой меч.
Алеша плавно перетек за спину друга, и Муром ударил.
Дзанг!
Меч с гудением отскочил от камня, но сила удара была такова, что валун… посыпался.
Во все стороны полетела каменная крошка, посыпались крупные обломки, а в следующий момент вокруг путеводного камня образовался кокон из Тьмы.
Алеша вскинул появившийся в руках лук, Муром замахнулся мечом, но Топтыгин опередил богатырей.
Дохнуло жаром, и массивная фигура огненного медведя влетела в облако Тьмы.
Богатыри и рады были бы помочь, но Топтыгин двигался столь быстро, что не было ни единой возможности выстрелить или ударить так, чтобы его не задеть.
Тьма принимала образ то мерзких щупальцев, то паучих лап, то обрывков сгнивших бинтов, всеми правдами и неправдами стараясь спеленать Алешиного фамильяра.
Топтыгин же едва громогласно рычал и орудовал передними лапами.
Он не просто вырывал из Тьмы куски, он их мгновенно сжигал, топтал и рвал.
Как бы ни старалась Тьма, силы были не равны, и спустя какую-то минуту, Топтыгин довольно заревел, а вокруг него разошлось кольцо Истинного огня, сжигая оставшиеся клочки Тьмы.
— Силён, — протянул Муром, с уважением смотря на довольного медведя.
— Мужик, — согласился Алёша.
— Рррра!
Победно прорычав, Топтыгин отошел в сторону, и глазам богатырей явился… белоснежный дорожный камень.
Хотя, камень его назвать язык не поворачивался, скорее — обелиск.
— Снежный мрамор! — охнул Муром, который постоянно держал руку на пульсе торговых операций Вовочки. — Это же
