So you think you can love me and leave me to die ♪
Сидящие за соседним столиком дроу неосознанно начали притоптывать в такт композиции.
Меланхоличный тенор менестреля вернулся, насылая на публику светлую грусть.
♪ Nothing really matters
Anyone can see
Nothing really matters — nothing really matters to me. ♪
Когда смолк последний такт музыки в Сломанной Флейте воцарились оглушительная тишина. Посетители неуверенно переглядывались, словно не зная, как реагировать на произошедшее.
Маджестро, всё так же не поднимая взгляда, неуверенно заметил:
— Наверное, вы к такому еще не готовы, но вашим детям это понравится.
Убелённый сединами дроу, сидящий через два столика от меня, вскочил на ноги и зашёлся в разъярённом вопле.
— Это возмутительно! Как можно издеваться так над благородным инструментом! Кто пустил сюда этого проходимца?! Я думал, что это элитное заведение!
Кто-то поддержал его, и вскоре комнату наполнил разгневанный гул. Несколько дроу пытались нерешительно аплодировать, но их хлопки потонули в коллективной ярости.
Словно опомнившись от музыкального гипноза, администратор одним прыжком оказался на сцене и, схватив не пытавшегося вырываться кенку под локоть, поволок его куда-то прочь из комнаты.
Мне стало как-то даже обидно за парня. Старался, изливал душу, действительно талантливо исполнил нетленную классику, а куча старых сухарей закидала его навозом. Вытерев губы салфеткой, я встал из-за стола и последовал вслед за удалившейся парочкой.
— Шаррам, как, Бездна тебя задери, этот бродяга проник в заведение?! — по коридору нёсся угрожающий рокот администраторского голоса.
— Сэр Эбеннел, виноват. Он зашёл через подсобные помещения вместе с акробатами. Сказал, ему назначено.
— А если завтра сюда вломится, не дай Эстрикс, Тараск и скажет, что ему назначено, ты и его пустишь, иблитово семя?!
Я достиг технического коридора и, наконец, увидел говорящих.
Мелкая тушка Маджестро болталась вдалеке от пола. Его, как нашкодившего котёнка, за шкирку держал громила-тролль в кольчуге и при обитой металлом дубинке, которая удачно придётся при потасовке внутри помещения.
Распекаемый боссом тролль разве что ножкой по полу виновато не возил. Держа без каких-либо проблем кенку одной рукой, он смущенно принимал выволочку.
Заметив меня, Эбеннел сцепил зубы и покачала головой.
— В эту зону вход доступен только персоналу, уважаемый гость.
— Господа, я вижу, что у вас возникло какое-то недопонимание с моим другом. Давайте решим ситуацию, как разумные дроу, — я изобразил примиряющий жест рукой.
— Если вы друг этого оборванца, то вам, как и ему, точно не место в нашем заведении. И отвечать вы будете за его поступок сообща.
Репутация с Эбеннелом Ба’энтар снижена на 2 000 (Равнодушие)
— Шаррам, от кенку избавиться, чтоб не марал больше Аскеш своим треньканьем. Этого, — ткнул пальцем в мою сторону, — выкинуть на улицу. Будет сопротивляться, можешь к дружку отправить.
Вот тебе и безопасная зона вне насилия. У тролля даже уровень не читается, на пять десятков выше моего. Решил помочь, называется. Во рту пересохло. Я лихорадочно пытался придумать, что делать, но дальше «скастовать Глубокую тьму, давая шанс мальцу, и бежать» дело не шло.
Тролль смерил меня взглядом и занёс дубину, явно собираясь превратить содержимое черепной колонки Маджестро в мягкий паштет.
Где-то за спиной раздалось неодобрительное женское покашливание.
— Мне казалось, что Сломанная Флейта по-настоящему престижное заведение. И что же я вижу? Даже здесь гостям собираются украдкой проломить голову и обобрать! — холодный надменный голос сказал, как отрезал.
Я обернулся, девушка-тифлинг в явно дорогущей мантии с уровнем в трёхзначных цифрах. Невысокая, с красноватой кожей, задорно торчащими рожками и непослушной гривой золотистых волос[6] — Персефона, аколит.
— Вы всё неправильно поняли, госпожа, — склонился в отточенном поклоне администратор. — Эти двое нарушили правила заведения.
— Тогда, что они всё еще делают на территории Флейты? Вели выставить их взашей. И я надеюсь, эта ситуация больше не повторится? Мы не можем допустить, чтобы репутация Буревестников ассоциировалась с какими-то забегаловками, где убивают гостей и наливают разбавленное пиво.
— Ну что Вы, госпожа, мы очень ценим патронаж Вашей гильдии. Смею Вас уверить, мы примем меры.
Пока Эбеннел расшаркивался, Персефона задержала на мне и Маджестро взгляд, словно пытаясь что-то мысленно сообщить, и еле заметно дернула щекой. Тролль толчками направил нас к черному входу, и вскоре мощная дверь хлопнула у нас за спиной.
— Привет, как у тебя дела? — доселе молчавший кенку похлопал по одежде, проверяя сохранность вещей.
— Ээ, нормально, а у тебя? — поинтересовался я, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Благодарю, уже лучше, — ответил странный парень, смотря куда-то мне в лоб.
— Это что сейчас было там?
— Публика не оценила выступление по заслугам, я уже привык, — глаза Маджествро блеснули, а голова по птичьи склонилась набок, видимо, его версия улыбки.
— Эй, Хендрикс, у тебя совсем черепица уехала? — женский окрик прервал наш разговор.
В переулке показалась Персефона. Сжав кулаки, она быстрым шагом приближалась к нам и похоже была на взводе.
— Мозгов не осталось или не было никогда?! — продолжила она натиск. Серые, как хмурое небо, глаза её при этом сверкали концентрированным возмущением.
— Мозгов? Почему? Они на месте, меня проверяли, — удивленно ответил горемычный музыкант.
— Ты бы хоть узнал немного о месте, где играть собираешься. Даглара Ба’энтар ненавидит музыкантов! Тебе название ничего не сказало, умник? Последнему, кто пытался развлечь её музыкой, проломили голову его же флейтой. Угадаешь, какая тут связь или нужны ещё подсказки?!
Маджестро задумчиво поднёс руку к подбородку, по крайней мере тому месту, где находился бы подбородок, не будь у него вытянутая птичья физиономия.
— Заведение получило прозвище за убийство музыканта принадлежащим ему инструментом? — наугад выстрелил птиц.
Персефона закатила глаза.
— А ты — сообразительный малый.
— Спасибо! — просиял он.
Фыркнув и покачав головой, она удалилась, оставив нас наедине.
— Спасибо за помощь! — крикнул я ей вдогонку, только опомнившись.
— Да, спасибо, что вмешался, дружище, — затряс головой Маджестро. — Ненавижу улетать на кладбон. Брр.
— Часто приходится?
— Да что-то не везёт, — поник музыкант. — Где не выйду играть, вечно влипаю в неприятности. То ограбить хотят, то задание дать.
— А чем же задания плохи? — нахмурился я.
— Задания? Так отвлекают, старина. Мне нужно навык качать, а они хотят, чтобы я им дюжину почек какой-нибудь страхолюдины принёс.
— Понятно, а тебе кроме игры на лютне ничего не интересно.
Кенку воссиял, словно я открыл доселе неизвестный закон Ньютона.
— Именно, братишка, именно!
Я потёр переносицу.
— Не на лютне, нет, не совсем, — внезапно подобрался пернатый. — Классическая лютня будет слишком здоровой для меня. Это Миланская мандолина. Здесь, правда, она зовётся Оснийской. Всего пять двойных струн. Ты знал, что в эпоху барокко количество струн достигало четырнадцати, а иногда и девятнадцати? — огорошил он меня.
— Нет? — слабо выдавил я.
— Ничего-ничего, я много о старинных инструментах знаю. Спрашивай, если будут вопросы.
— Лихо ты с ней управлялся, кстати.
— Лихо, да. Это мастер научил. Его инструмент, — выставил он потерявшую товарный вид мандолину. — Стартовый сценарий, в который я попал — помочь актерской труппе добраться до Аскеша, а мастер Грашиок при ней числился. Сварливый, как чёрт! — Маджестро закаркал, как целая воронья стая.
