— Я увольняюсь! И жить я тут больше не буду!
— Ой, п**дец, напугал! — повернулся я к нему. — Как же я буду засыпать, не слыша, как ты наяриваешь мою клавишницу! Не надо, Ромыч, не уходи! Не бросай меня! Я ж тут совсем опущусь, бухать начну.
— Ну и не уйду! — крикнул в ответ Рома. Тут же озадачился собственным ответом и, обхватив руками голову, добавил: — Ты мне нейроны попортил. Я, типа, уже ваще не отдупляю, как думать. По ходу, ваще не умею.
— Так, ну-ка сел, б**дь, за барабаны и задумался на пять минут о популярных жанрах в музыке! — велел я. — Увольняется он. Уволишься, когда я скажу! Распоясались совсем, пока батя отдыхал!
Я подошёл к столу, выворотил на него последний из двух кувшинов и наполнил кружку. Подвинул Сандре.
— Будешь? — буркнул я. — Эти пока не заработали.
— Воздержусь, — вздохнула Сандра. — Так. Ты полностью деморализовал своих музыкантов, они теперь даже дышать боятся в твоём присутствии...
— Им не нужно дышать. Они должны играть популярную музыку.
— Мёрдок, мы сыграем всё, что скажешь, — пролепетал Иствуд, тщетно пытаясь подняться на трясущиеся ноги, как новорожденный оленёнок.
— Отставить, — прорычал я. — Я понял, что до этого дня в нашей группе доминировал авторитарный, деспотический метод руководства. И теперь всё будет иначе. Каждый участник «Благодарных мертвецов» может и должен вносить рацпредложения. Это называется «мозговой штурм».
— По-твоему, вот так проводится мозговой штурм?! — воскликнула Сандра.
— Типа, похоже, — простонал из-за барабанов Рома. — У меня, короче, сотрясение мозга уже есть. Верняк.
— Во! — указал я в его сторону кружкой. — Слышь, чего малой говорит?
Сандра покачала головой. Кажется, она уже начала жалеть, что заняла пост менеджера.
Дверь распахнулась, внутрь дома влетел Лимузин.
— Хозяин, я принёс дров, как ты просил! — выдохнул он, и из его инвентаря высыпалась охапка дров. — И я ушёл от погони, хозяин. Вернее, они сами отстали. После двух поворотов они поняли, что не знают, чего от меня хотят.
— А дрова ты сп**дил? — поинтересовался я.
— Мне пришлось, ведь у меня почти не оставалось сдачи... Я так устал, хозяин. Можно мне полакомиться этими прекрасными растениями, которых так много вокруг?
— Нельзя! — потрепал я осла по холке. — Молодца, Лимузин.
— Охереть, Мёрдок, — прокомментировала Сандра. — Мне сперва показалось, что после запоя твоя разрушительная мощь утихла. Но она, кажется, умножилась на два.
Только на два?! Оскорбление... Но ничего. Мы ещё всем покажем.
Ну, я.
В музыке есть моменты, когда... В общем, когда недостаточно просто заниматься музыкой. Под этим предлогом Сандра спасла от моего вдохновляющего присутствия мою группу и уволокла меня наверх, в мою комнату. Закрыла дверь.
— Правильно, — согласился я с ней. — Мне как раз надо потрахаться.
— Нет! — взвизгнула Сандра и шарахнулась. — Мёрдок, фу! Отставить! На меня не действует твой быдло-метод обольщения!
— Да ладно врать! — Я спустил штаны. — Всё действует. Давай! Уже десятый трек, а я до сих пор не наразвратничал. Бухать — бухал, дебоширить — дебоширил. Даже на гитарке малёху потренькал, чтоб не забывали, что музыкант. А вот поразвратничать не успел. Этак мы всю фанатскую базу растеряем нахер.
В руке у Сандры появилось копьё.
— К насилию склоняешь, — догадался я. — Знаешь ведь, что я принципиально не плачу за секс, а значит, и штраф за это дело платить застремаюсь. Какое коварство. О женщины, вам имя — пидарасы...
— Мёрдок, у тебя капитально уехал крышак, — сказала Сандра, запрыгнув с ногами на мою кровать, поскольку это был самый дальний от меня угол комнаты. — Я не знаю, что случилось, но это дикая жесть. После Даймонда ты был нормальным, даже лучше, чем нормальным. А потом вдруг — бах! — и всё накрылось. Ты в запой вошёл уже не собой, а вышел каким-то вообще непонятным. Слушай, я знаю, что ты крутой и всё такое, но, может, ты со мной поделишься? Я ведь вижу, что-то происходит.
Я помрачнел и натянул штаны. Происходит... Да уж, происходит тут. Но не рассказывать же Сандре про Ингу. Это, бля, совсем поехавшим быть надо.
— Всё со мной нормально. Ну, выпил...
— Мёрдок, ты годовой лимит выпил.
— Мой лимит, хочу и выпиваю.
— Годовой лимит города!
— Срать мне на этот город.
— А не надо бы тебе на него срать! Если ты хочешь, чтобы этот город приходил на твои концерты и покупал твои записи. Ещё раз объясняю: здесь не та ещё жизнь, когда люди приходят слушать, как их со сцены кроют х*ями. Они просто разницы не видят между пьяным Мёрдоком, который выступает на сцене, и пьяным Мёрдоком, которого можно встретить за углом.
— Так в этом и есть фишка. Я такой, какой есть, я не меняюсь и не лицемерю!
— Окей, на пальцах объясняю. Видишь средний? Не катит твоя фишка! И если бы ты хоть немного шевелил мозгами, ты бы понял это уже давным-давно. Хочешь заявить о себе в искусстве — относись сам к себе, как к произведению искусства. Ты видел картины Дерека?
— Видел. Говно, — сказал я, не очень представляя, что там у Дерека за картины.
— Ты видел картины, но не видел, как он стоит за мольбертом, как он бухает, машет хреном перед камерой или ещё чего похуже. Мёрдок, люди здесь не хотят реалити-шоу. Как бы тебе ни хотелось верить в обратное, но у создателей что-то получается. Этот мир уже во многих отношениях лучше реального. Например, здесь людям не хочется тратить время на созерцание бессмысленных реалити-шоу, они не читают тупых книжек про то, как дегенерат-военный попал в тело подростка в другом мире и начал трахать всех девок, побеждать врагов и возглавлять кланы. Люди в кои-то веки задумались о душе. А ты тычешь им хреном в рожу и называешь пидарасами.
— Сандра, ты откуда такая умная? — возмутился я. — Ты чего, пока я бухал, книжки читала, что ли?
Вместо ответа Сандра достала из инвентаря и бросила на мой бутылочный столик книжку. Я присмотрелся. Бабёнка на обложке была — высший класс. Повалял бы такую, да по-всякому, да с выдумкой. Вот надо братцу идею подать
