— Так вот, Веромир, вы не правы: на нынешний момент я не представляю для вас угрозы.
— Хотелось бы услышать почему, — поинтересовался мой спутник.
— Все просто, Павел Николаевич: Веромир Бельский сейчас не просто глава …не слишком многочисленного рода. — В его голосе проскользнуло несколько ехидных ноток. — Он — маг пятого ранга, и нам с вами прекрасно известно, сколько таких магов во всем мире и конкретно в Российской Империи и как к ним относится наш уважаемый Император, долгих ему лет жизни!
Он поднял свой бокал.
— Давайте выпьем за Владимира V Рюриковича, Императора Всероссийского!
Мы выпили, после чего вновь настала недолгая пауза, во время которой все приступили к еде. Не знаю… мне, вот, несмотря на то, что блюда передо мной выглядели весьма аппетитно, кусок в горло не шел. Поэтому я, взяв вилкой кусок сыра, отдал должное вину.
— Итак, ваш резон понятен, — продолжил Гвоздев, когда эта сволочь, он же Годунов, оторвался от еды и, вытерев жирные губы салфеткой, посмотрел на меня тяжелым взглядом.
О…это уже не был добрый дядюшка, которого он изображал вначале! Но и мы не пальцем деланные. Я спокойно встретился с ним взглядом, постаравшись вложить в свой весь сарказм, который только смог в себе найти.
— Но что вы конкретно хотите от нас? — продолжил мой Глава дипломатического отдела. — Сразу предупрежу, что уважаемый князь Бельский не хотел встречаться с вами: еще жива память о войне… Поэтому хотелось бы знать причину нашей встречи.
— Что ж, как вы выразились… Логично… Веромир. — Годунов по-прежнему смотрел на меня тяжелым взглядом, в котором я без труда прочел хорошо заметную угрозу. — Я не буду ничего говорить о прошлой войне, и тем более — приносить какие-либо извинения. Ты был слишком мал в то время и не знаешь ни причин войны, ни ее последствий…
— Ну так расскажите, просветите не знающего молодого человека? — не удержался я, прервав монолог Годунова.
Тот поморщился: подобная бесцеремонность ему явно не понравилась. Кстати, именно после этого я удостоился первого изучающего взгляда Заболотного, до этого с равнодушным видом попивавшего вино. И смотрел он на меня с каким-то презрением. Что ж, я вернул ему этот взгляд, с удовлетворением заметив, как он слегка вздрогнул и, опустив глаза, вновь занялся вином.
— Думаю, сегодня это не тема нашего разговора, — отрезал Годунов.
— Тогда, как и мой Глава дипломатического отдела, я теряюсь в догадках относительно темы нашей встрече. О том, что вы передумали меня убивать, могли бы сообщить и без личной встречи. Хотя я и сомневаюсь в искренности этого желания…
— Что ж, если откровенно… — Годунов осушил стакан с вином, и Заболотов сразу наполнил его вновь. — Речь пойдет о моей дочери Варваре.
— А при чём здесь она? — уточнил Гвоздев, но Иван Васильевич не обратил на его слова никакого внимания, продолжая испепелять меня взглядом. Я же принял невозмутимый вид.
— Я могу повторить вопрос моего спутника, — сообщил я ему. — При чем здесь она?
— Она учится в вашей группе, Веромир.
— И что? — усмехнулся я. — Вы произносите это, словно обвинение. Мы учимся в Академии, и я не распределяю, кто и в какой группе будет учиться. Не понимаю сути ваших претензий…. Это же претензии?
— Это не претензии — это предупреждение, Веромир, — после небольшой паузы произнес Годунов. — Мне известно, кто такой Вергилий в вашей глупой виртуальной игре и кто такая в ней же Таис Афинская.
— Предупреждение… о чем?
О, я видел, как бесит его мой тон, как он сдерживается, чтобы не высказать мне все по-простому, без этих политесов! Я бы, честно говоря, сам все высказал, но пока у нас с Иваном Васильевичем Годуновым совершенно разные весовые категории, так что приходится сдерживаться. Да и Гвоздев уже начал толкать меня ногой под столом. Да понимаю я все!
— Не подходите к моей дочери, Веромир, — хмуро заметил Годунов. — Просто отойдите в сторону. Я не хочу, чтобы вы общались с ней в игре или в реальной жизни. Только тогда вы можете быть совершенно спокойны за ваш род…
— Не надо мне угрожать, уважаемый Иван Васильевич! — произнес я, игнорируя знаки, подаваемые мне Гвоздевым. — Я не собираюсь никоим образом влиять на Таис Афинскую. Это ее дело и ее выбор.
— Я так понимаю, мы не договоримся на этот счет? — уточнил Годунов.
— Я не имею никаких планов в отношении вашей дочери, Иван Васильевич, — соврал я ему, — поэтому не надо возлагать на меня ее проблемы. Я в няньки не записывался.
— Вы играете с огнем, Веромир! — прошипел Годунов. — Я ведь могу не послушать Императора и доделать недоделанное…
— Уважаемые, — наконец умудрился вмешаться Гвоздев, — давайте мы все-таки будем разговаривать цивилизованно. Угрозы и конфронтация сейчас не нужны ни вам, ни нам. Давайте понизим градус разговора.
— Я его не повышал! — проворчал Годунов. — Все зависит от вашего Главы. Дочь для меня главное в жизни, и за нее я перегрызу глотку любому!
— Никто на вашу дочь не покушается, — покачал я головой. — Она мне даром не нужна…
— Я запомню эти слова, — произнес мой враг.
— Давайте остановимся, уважаемые, — вновь вмешался Гвоздев. — Иван Васильевич, вы пришли только для того, чтобы предупредить по поводу дочери? Если это так, то тогда наша встреча практически подошла к концу. И я тоже не совсем понимаю ее необходимость.
— Все! — Годунов поднял руки вверх. — Возможно, я и погорячился. И вы меня до конца не поняли. В принципе, я хотел подчеркнуть два вопроса. Первый — надеюсь, что вы забудете о мести. Сейчас надо забыть о прошлом, пусть оно и неприятно для вас. Второе — считайте моей настоятельной просьбой оставить в покое мою дочь. Она ещё слишком молода и влюбчива. И если вы захотите отомстить мне через нее, то тогда будет война!
— Еще раз повторюсь… — Я посмотрел на Годунова. — Ваша дочь мне не нужна. Но никаких угроз в свой адрес я в любом случае воспринимать не собираюсь. Мир между нами невозможен, вы это прекрасно понимаете и, думаю, иного и не ожидаете от меня. Но сейчас у нас перемирие. Сколько оно будет длиться, я не знаю, но смею надеяться, что долго.
— То есть мы враги? — нахмурился Годунов.
После этих слов Заболотный встрепенулся, и все его безразличие куда-то испарилось.
Я не стал отвечать на этот вопрос и, лишь пожав плечами, вернулся к своему бокалу с вином. Ну а как иначе? Уж точно друга с этим господином я сыграть не сумею.
— Мы не враги. — вмешался Гвоздев. — Я переформулирую ответ моего главы: между нашими родами существуют непримиримые противоречия, и на нынешний момент решить их не представляется возможным. Но время покажет…
Дипломат, как есть дипломат! Я мысленно усмехнулся.
— Что ж, я вас услышал. — Годунов встал из-за стола, вместе с ним поднялся и его спутник. — Помните одно: пока вы не начнёте против нас военные действия, мы вас не замечаем! Надеюсь, что сюрпризов не будет!
Я кивнул, и Годунов направился к выходу, но вдруг остановился и, быстро вернувшись, наклонился ко мне и прошипел:
— Совсем забыл… — Он попытался ткнуть меня в грудь пальцем, но вот этого я не допустил, довольно легко отведя его руку в сторону. Это, по-моему, взбесило Годунова еще больше. — Слушай, ты, осколок рода! — В глазах его было бешенство. — Я не посмотрю ни на Императора, ни на кого вообще! Если ты хоть пальцем прикоснешься к моей девочке, тебе не жить, клянусь! Счастливо оставаться!
После такого эмоционального спича он повернулся и покинул комнату. Я даже слова не успел сказать. С Годуновым ушел и Заболотный, который за весь вечер не произнёс ни слова. М-да, эффектный уход, надо признать!
— Вы слишком импульсивно вели себя, господин, — укоризненно заметил Гвоздев.
— Я вел себя очень спокойно, поверь, Павел, — возразил я, налив себе в бокал вина и выпив его залпом. Вроде, отпускать начало. — Руки чесались, признаюсь…
— Я понимаю вас, господин, — ответил тот, — но пока надо терпеть.
— Уж поверь, терпел я долго! — фыркнул я. — И как тебе общее впечатление? С твоей стороны?
