— Первый: я не буду петь, — сказал Иствуд. — Не хочу.
— Это вообще не довод, это фоновый шум, на сведении уберём, — отмахнулся я. — Первый довод: вокалист — это фронтмен, а фронтмен — это я, по определению. А второй довод: японцы чертовски хорошо фигачат музыку, но вот петь — нихера не умеют. Надо быть на всю бошку отмороженным первоклашкой, чтобы это слушать. Как будто инопланетян в жопу раскалённым домкратом дерут.
Иствуд позеленел. Рука его начала шарить по бедру в поисках револьвера. Я, понаслаждавшись эффектом, добавил:
— Будешь играть на басухе. Там всего четыре струны, как раз по количеству извилин в мозгах. Должен возникнуть резонанс, может, чего и получится. Хуже, чем у Сида Вишеса, точно не выйдет, даже не старайся. Ориентируйся на Стю Сатклиффа. Эй, хозяин, как там тебя, бас-гитары есть?
— Сию минуту, господин музыкант.
— Минуту? Чёт сервис у вас так себе. Напишу жалобу в общество защиты прав потребителей. Я зашёл в магазин минуту назад, а мне до сих пор никто не отсосал.
— Скажи честно, Мёрдок, — подёргал меня за рукав Иствуд. — Тебя ведь кто-то убил? Ну, я имею в виду, там, снаружи. В реальности.
— А что? — нахмурился я.
— Просто если ты так же вёл себя при жизни, то это ни разу не удивительно.
— А ты при жизни тоже бегал с пистолетом и заставлял всех вести себя по-мормонски? — перешёл я в нападение.
— Нет. — Иствуд не отвёл взгляда. — При жизни я был робким и тихим человеком, работал от рассвета до заката.
— А куклу трахал? — вмешался вдруг Рома с неподдельным интересом.
— Чё? — Мы с Иствудом вытаращились на него.
— Ну, я, типа, фильм смотрел документальный. Про то, как японцы кукол трахают.
— Точно документальный? — усомнился я.
— Ага. Вроде, они там все только кукол и трахают, потому рождаемость падает, скоро вообще вымрут нафиг. Мне вот интересно — каково это, трахать куклу? В смысле... Из неё же всё это потом вымывать надо, да? Бля, я бы проблевался, наверное.
— Я б её вообще боялся, — вырвалось у меня. — Проснулся бы среди ночи, пьяный и обдолбанный, а рядом эта херня неживая... Бр-р-р! Фу, Иствуд, ты омерзителен даже больше, чем я думал.
— Эй, прекратите! — замахал руками Иствуд. — Я ничего такого не делал! Я не из этих!
— Да ладно, не оправдывайся, чё ты, все свои, — пожал плечами Рома.
Рома, как я понимаю, в реале тёрся в каких-то окологоповских кругах. Парень он был незлой, но на разговорах разводить умел, это чувствовалось. Волчонок, мать его. С таким надо ухо востро держать. Споткнёшься — глотку перегрызёт и дальше побежит, как так и надо. Посажу его в клетку и буду кормить сырым мясом, пусть знает, кто в цирке хозяин.
— Прошу вас, господин. — Непись вернулся из подсобки (вот когда реализм в х*й не упёрся — они топят за реализм, это да) с двумя басухами. Одна была чисто чёрного цвета, другая — с плексигласовой вставкой.
Иствуд потянулся к гитарам, но я ударил его по ладоням.
— Руки! Кукло*б недоделанный.
— Я не трахал кукол!
— Я ж сказал: недоделанный. Куда лезешь поперёд батьки?
— А разве инструмент, на котором играть буду я, выбирать не мне?
— С хрена ли? — Я взял чёрную басуху. — Вот этот кусок говна, например, явно фирмы Zombie.
Я немного потеребил струны, послушал звук, поморщился.
— По-моему, звучит мощно, — сказал Иствуд.
— Ну, если пердёж, по-твоему, звучит мощно — тогда да. — Я положил басуху на прилавок. — Хозяин. Нормальное что-нибудь есть? Или побить тебе витрины?
— Сию минуту, господин музыкант, — поклонился хозяин и свалил в подсобку.
Угу, ясно. Сначала он, значит, всякое лоховское говно приносит, а уже потом — нормальный товар. Ладно, подождём. Спешить пока некуда.
Рома тем временем прошёл к барабанной установке, не спросив разрешения уселся и начал стучать. Вот это подход, вот это понимаю. Далеко пойдёт парнишка.
— Его ты не будешь лупить по рукам? — спросил Иствуд, повысив голос, чтобы я его расслышал сквозь Ромину долбёжку.
— Нет, — отозвался я.
— Почему же?
— Потому что он мой любимчик, а к тебе я придираюсь. Что непонятного? В школу, что ли, никогда не ходил?
Рома вдруг перестал стучать и опять уставился на Иствуда.
— Слышь, — сказал он, — а с какого возраста можно драть кукол?
— Да не знаю я! — взвыл Иствуд. — У меня бы и денег на такую не хватило...
— Значит, ценники пробивал, — усмехнулся я. — А на тест-драйв не брал, не? Ты вот сегодня Рому стебал за отсутствие сексуального опыта, а сам, значит...
— Я смысл свой позор кровью! — заорал Иствуд. — Чего ты от меня хочешь? Чтобы я застрелился ещё раз? Или чтобы застрелил тебя? Проклятый мир, в котором нельзя ни убить, ни умереть!
— Вот как раз этого я от тебя и хочу, — сказал я.
— Чего?!
— Чтобы ты возненавидел весь этот мир, меня, Рому, себя самого. Я человек старой закалки, Иствуд. Я считаю, что группа должна состоять из единомышленников. «Благодарные мертвецы», вперёд! — Я поднял кулак над головой.
Иствуд офигевал, а вот Рома, кажется, меня вообще не слушал. У него мысль кипела:
— А если, допустим, пока бати нет дома, его сын отодрал батину куклу — это как? Батя может подать на сына в суд за порчу имущества? А сын засудит батю за, типа, демонстрацию несовершеннолетним предметов сексуального характера...
— Между прочим, — прорвало вдруг Иствуда, — с куклами не только занимаются сексом. Люди с ними гуляют, общаются, ходят в театры и в рестораны. Это целая культура. И... Господи, какой нормальный человек вообще додумается переспать с чужой куклой?! Пусть даже отцовской.
— Я бы ставил вопрос иначе, — вмешался я в разговор. — Какой нормальный человек вообще додумается переспать с куклой? Нет, ну, опять же, по пьяни, либо по укурке — не считается, там можно и перепутать, но чтоб в здравом уме...
— Я этого не одобряю, — покачал головой Иствуд. — Я просто поддерживаю разговор. Лично у меня были нормальные отношения с нормальной замужней женщиной...
— А у меня открылась ветка навыков «Барабанщик», — сообщил Рома.
— Молодец, — похвалил я сразу обоих. — Продолжай в том же духе.
Рома с энтузиазмом продолжил стучать, а нам с Мёрдоком хозяин приволок целую кучу гитар. На этот раз — серьёзных. Они лежали в жёстких кофрах и даже внешне производили впечатление качественного продукта. Ну и цены были соответствующими. Благо, после рейда с Доном мне многое было доступно.
Минут за пятнадцать я выбрал инструмент вполне под стать Иствуду. С приличным звучанием и вменяемой ценой. В отличие от моего легендарного Рикенбакера, эти гитары привязки к реалу не имели. Просто «Бас-гитара цельнокорпусная ZXC-11». И характеристики. Которые наверняка можно улучшать.
— Братуха, такой вопрос, — обратился я к хозяину лавки. — А инструменты где прокачивать? Если магазин открылся, то, может, уже не надо таким долбо**измом маяться, как закалка у кузнеца?
— Вы можете в любое время отдать инструмент на улучшение мне, господин музыкант, — прозвучал ответ.
— А. Ну, вообще отлично. Лан, отдыхай пока. — Я похлопал Густава по плечу и повернулся к Иствуду.
Иствуд, повесив бас на шею, уныло дёргал струны.
— Что за выражение лица? — поморщился я. — Иствуд! Это ведь басуха! Ба-су-ха! Как только ты берёшь её в руки, у тебя должен подниматься член и увеличиваться в размерах в десять-двадцать раз.
— Сколько можно повторять? Меня не возбуждают неодушевлённые предметы!
— Да? Может, тебе на корпус надо наклейку с каким-нибудь трапом из аниме?
— Мёрдок, прекрати. Чего ты от меня хочешь?
— Ненавидь меня, но возлюби свой инструмент.
— О, господи...
— Ты будешь спать со своей гитарой.
— Прекрати.
— А я буду приходить к тебе каждую ночь и проверять, достаточно ли крепко ты её обнимаешь.
Иствуд заревел, как раненый осёл. Я решил немного сдать назад. Работа с личным составом — искусство тонкое, тут главное не перегнуть.
