— Да, задумался. Мне там очков перепало, думаю, куда распихать.
— В талант пихай, чего думать-то. Ты же этот — человек искусства. Чего застыл? Собирай давай.
— Вот и я думал, что в талант, — сказал я, начав грести выпавшие из дохлых неписей деньги и кристаллы жизни. — А потом смотрю — там всякое. Вот, например, сила воли. Чтоб бухать меньше.
— В смысле, у тебя бывало такое, чтоб не хотел нажраться, а нажрался?
— Чтоб не хотел? Не, не помню такого.
— Ну так а при чём тут сила воли тогда?
— Верно говоришь, мудрость слышу я в словах твоих. А мож, в харизму чуток бахнуть?
— Харизму детишки качают, которых девочки не любят. А у тебя Сандра есть.
— Не надо грязи! Сандра не у меня, она общая. В смысле... А, забей. Никак не разберусь в этих грёбаных интерфейсах. Куда можно, куда не можно.
— Да чего там разбираться?! Получаешь очки за уровень, их можно вложить в характеристики. Навык развивается при использовании. Долго не используешь — деградирует.
— А характеристики не деградируют?
— У алкоголиков только.
— Угу... Значит, в навыки очков не вкинуть.
— В уникальные можно.
— Проясни?
— Ну... Ну, вот есть такой навык — Буря Клинков. Это мечом и дагой такую бурю делаешь... крутая штука! Его нельзя было просто разблокировать, такое человек вообще не может сделать в реале. Я его за десять очков разлочил. Ну и прокачиваешь потом очками, как характеристику.
Я собрал все трофеи и с тоской окинул взглядом неразбериху интерфейса. Стою тут, как девка голая на призывном пункте, не могу решиться, кому дать. Ладно, бухать так бухать, всё в талант!
Ошибка! Вы не можете единовременно увеличить характеристику Талант больше, чем на два пункта.
Да ёп! Ладно, два так два.
Талант подрос. Следом я ввалил два пункта в Харизму, два — в Выносливость. Потом окинул взглядом ветви навыков. Есть чё?.. Во, уникальные навыки игры на гитаре. Всё почти закрыто. Так, ну, Баррэ это я сам смогу, Глайд — тоже. О, навык Мексиканский гитарист. Вот это прикольно. Надо бра... Пять очков? Ну и х*й на тебя, мексиканский онанист.
В итоге последние четыре очка я потратил на улучшение концентрации и красноречия. Всё, теперь я супергерой!
Дон тем временем отвалил в сторону массивный трон и достал из-под него сундук. «Сундук» — слабо сказано. Та ещё гробовина. У меня при виде формы этой гробовины сладко защемило сердце. А Дон, кажется, запечалился. Он открыл крышку и издал горестный вопль, а у меня возникло такое чувство, будто Сандра опять применила свой Как-в-первый-раз. Аж коленки задрожали.
— Прррроклятье! — бушевал Дон. — Как я мог этого не предвидеть?!
Я опустился на колени, подполз к сундуку, заглянул внутрь. Она была там, настоящая, не видение, не глюк.
— Грёбаная гитара! — ревел Дон, мечась по тронному залу какого-то нахер никому не нужного замка.
— Придержи язык, — посоветовал я. — Это не грёбаная гитара, а Rickenbacker 325C. 1964-го года выпуска. И если ты не знаешь, кто на ней играл, мне не о чем с тобой разговаривать.
— Продам кому-нибудь, — вздохнул Дон.
— Я те продам! — Меня аж подбросило. — Дон, это — не реплика, это оригинал! Ты соображаешь, что мы нашли?
— Соображаю. Уговор был: бабло и кристаллы тебе, а легендарный предмет — мне.
— Дон... Ты не понимаешь. Нет, я, конечно, понимаю, что ты меня просто отп**дишь и заберёшь всё. Я не смогу ни победить, ни убежать. Я могу только оглушить тебя на три секунды, обложить матом и допить бутылку. Но у меня есть нечто такое, что тебе нужно.
Глаза у Дона блеснули.
— Трактир...
— Продам. Через три дня, мне нужно уладить кое-какие дела.
— Пятьдесят процентов.
— Сто!
— Как знаешь. — Дон потянулся за гитарой.
— Девяносто, — шепнул я.
— Шестьдесят.
— Восемьдесят!
— Семьдесят.
— Семьдесят пять.
— По рукам.
Мы заключили новое соглашение, и я взял гитару в руки. Я предвкушал, предчувствовал это ощущение в ладонях сильнее, чем уродливый заикающийся подросток, читающий эту книгу, мечтает потискать женские сиськи. И с тем же эффектом.
Гитары в руках не оказалось, она оказалась в инвентаре с пометкой: «Легендарный инструмент Rickenbacker 325. Использование с уровня 40. Теплота: 120. Громкость: 100. Насыщенность: 150. Сустейн: 90. Дополнительно даёт + 5 к харизме и +2 к таланту».
— Нажрусь, — решил я. — Вдребезги.
TRACK_23
Пацаны уже были в кабаке. Ждали меня и бухали. Причём, когда я пришёл, меня они даже не заметили. Иствуд ржал, а Рома сидел, опустив взгляд, и явно грузился.
— В чём дело? — грозно спросил я. — Кто дал вам право тратить казённые деньги?
Я не сильно злился — после беготни с Доном денег и кристаллов у меня одного вполне хватало на регистрацию группы. А если эти двое хоть чуток подняли — это уже хорошо. Так что — пусть расслабятся, но вид-то создать надо.
— А, Мёрдок! — Иствуд махнул кружкой. — Ты должен узнать...
— Заткнись! — рявкнул Рома, красный, как варёный х*й.
— У-у-у, — протянул я и нацедил себе кружку. — Кто-то облажался. Немедленно врубить лидера группы в курс дела, прежде чем мы пойдём на регистрацию.
— Жаль вас разочаровывать, босс, но мы набрали только пять кристаллов, — кривляясь, сказал Иствуд, причём, так, как будто гордился тем, что обосрался.
— Жаль тебя пидорить, но босс тут я, и потому мы пойдём, куда я скажу, когда я скажу и как я скажу, — «приземлил» я зарвавшегося ковбоя. Слишком дофига воображает. Как только подвернётся вариант получше — я его вышвырну из группы даже не задумываясь. — А теперь колитесь, где смешное.
— Это тут вообще ни при чём! — крикнул Рома.
— Ещё как при чём! — горячо возразил Иствуд, который как-то научился фильтровать мои наезды. — Я тут случайно узнал, что твой друг, Мёрдок, умер, не познав женщины.
Стало тихо. Иствуд, видимо, ждал, что я оглушительно заржу. Рома просто хотел провалиться сквозь землю. А я — я пил пиво. После тяжёлого трудового дня у меня уже началось похмелье, и его надо было грамотно снять, да так, чтобы не спиться. Рано мне спиваться, у меня ещё ни одного платинового альбома нет.
— Ну, и? — Я поставил кружку и посмотрел на Иствуда. — Где смешное?
— Э-э-э... — озадачился Иствуд. — Ты не понял. Он не переспал ни с одной девчонкой.
Мы с ковбоем смотрели друг на друга, как два дебила с разных планет. Потом я вытер рот рукавом плаща и вздохнул:
— Слышь, ковбой. То, что в твои неполные двенадцать лет тебе перепало, не делает тебе чести, но хоть немного объясняет, почему ты поехал башней.
— Мне двадцать пять! — взбеленился Иствуд.
— Какое совпадение, мне как раз насрать, — осадил его я. — Рома, ответь мне на вопрос. Ты любил женщину? Всем сердцем, отныне и навсегда, окончательно и безраздельно?
Рома посмотрел на меня широко открытыми глазами и твёрдо сказал:
— Да.
— Вот что важно, — сказал я. — Вот что поведёт тебя за собой и сделает великим. Вот о чём ты должен помнить. Напиши про неё песню, песня нужна уже вчера. У нас до сих пор нет репертуара. А в тебе, ковбой, я разочарован. Мало того, что твоя благочестивость, которой ты тряс в храме, как хером в борделе, на поверку оказалась говном, так ты ещё и наехал на старейшего члена моей легендарной группы. На своего товарища по оружию. Больше я такой х**ни не потерплю. В этом коллективе только мне дозволяется всех чмырить.
Иствуд изменился в лице. Вскочил со стула, выдернул из кобуры револьвер.
— Опять двадцать пять, — вздохнул я. — Ты хоть мушку со ствола спили, а?
— Ты прав, Мёрдок! — воскликнул Иствуд.
— А я всегда прав, привыкай.
— Я вёл себя недостойно. Я опозорил образ, выбранный мной при регистрации. Ромул, я приношу извинения за своё поведение и, чтобы доказать серьёзность своих слов...
Он поднёс к виску ствол и спустил курок. Громыхнуло. Тело упало и исчезло.
