Он подошёл к дереву ближе. Вытащил из кармана печенье, задрал голову и, похлопывая по стволу, тихо позвал, растягивая гласные: «А-ан-си-о, а-анси-и-и-о-о».
— Я читал об этих лошадях в одной визидарской книге, — объяснил Леонар свои действия остальным, — их подзывали именно так. Ансио. Анси-о-о-о…
Сначала с дерева посыпались мелкие ветки с листьями, а потом к ним легко спрыгнула чёрная лошадка с белой головой. Она осторожно, одними губами, взяла с ладони Леонара печенье, а он ласково потрепал её за гриву.
— Хорошо, что я взял с собой перекус, — улыбнулся Леонар, — вот он и пригодился.
А потом он обратился к Носику:
— Можно я возьму её себе? Может быть, я приручу эту породу заново?
— Забирай, — облегчённо выдохнул Носик, — я с ней намучился.
Леонар взял лошадь за обрывок верёвки и потянул к конюшням. Остальные отправились в «Жёлтый головастель».
После ужина Тафари утащил в свою комнату большую кружку хиларитаты, и это означало, что спать он не собирается. Но, как оказалось, выспаться опять было не дано не ему одному. Лишь Часовая дама, пройдя по кругу, возвестила о полночи, во входной колокольчик позвонили.
Следопыт, общавшийся в это время с Алаун, которая рассказывала ему о работах команды Хьюго, с досадой оторвался от беседы и выглянул в окно. У двери никого не было. Тишина и покой. Только корявые ветви священного дуба, подсвеченные полной луной, исчертили дорогу длинными тенями. Прислушиваясь, Тафари, подождал, потом вернулся к столу и, глядя в зеркальце, сказал Алаун:
— Наверное, это ветер.
Но звонок повторился. Снова и снова.
Из окон высунулись все визидары, чьи спальни выходили на эту сторону. Они непонимающе крутили головами и спрашивали друг друга, что происходит.
— Да что вы, не видите его, что ли? — зевая, раздосадовано спросила Бёрнис.
— Кого? — уточнил у неё Леонар, крутя головой.
Но Бёрнис не стала отвечать. Она исчезла в своём окне.
Бёрнис натянула халат и спустилась вниз, ко входу, где её нагнали Пинар с Леонаром и Тафари.
Отворив центральные ворота, ремесленники увидели, что на длинном языке колокольчика, вцепившись в него всеми четырьмя лапками, висит бурозубик. Его несчастная мордочка была мокрой и взлохмаченной, одежда грязной и растрёпанной.
— Помогите, — тихо сказал он.
И, теряя сознание, соскользнул с языка. Он упал в руки подхватившей его Бёрнис.
— Эй-эй, держись, — обратился к бурозубику Тафари, аккуратно трепля его пальцем по мохнатой щёчке, чтобы привести в себя. — Как ты увидела его? — бросил он удивлённо Бёрнис.
— Так ведь полнолуние, — кивнула на луну Бёрн, — в эти дни я всегда лучше вижу.
В это время бурозубик пришёл в себя и шумно втянул воздух.
— Сейчас мы вам поможем, — успокоил его Леонар, — давайте внесём его внутрь, — обратился он к остальным.
— Нет-нет, — забеспокоился бурозубик, — помощь нужна не мне. А моей дочери. Спасите её.
— Где она? — уточнила Пинар.
— У ступеней лестницы, за камнем. Я оставил её там.
Бёрнис передала бурозубика Тафари, спустилась по лестнице, но даже она с трудом нашла в траве за одним из камней узелок с маленьким существом внутри. Крошечная бурозубка легко помещалась в ладошке девушки.
Ремесленники отнесли ослабших бурозубок в Мастерскую Врачевания, и положили на стол в медицинском кабинете.
Маленькая бурозубка так и лежала, тяжело дыша, подрагивая лапками. Её папа, напившись воды, которую ему подал Леонар в маленькой крышечке от бутылька, немного пришёл в себя.
— Спасибо, за воду, — поблагодарил он.
Бурозубик опасливо покосился на ряды склянок и странных средств, развешанных по стенам. Пинар перехватила его взгляд и сказала:
— Некоторых веществ мы здесь пока и сами не знаем. Лишь изучаем книги и описания, чтобы разобраться. А что-то принесли с собой. Рассказывайте, что же случилось.
Бурозубик ещё раз посмотрел на дочь и стал объяснять:
— Позвольте представиться. Меня зовут Кланки. Моя жена, к сожалению, умерла. А мне осталась от неё доченька. Я назвал её Брай. Неделю назад она заболела. И с каждым днём ей становилось все хуже и хуже. Вчера Брай перестала есть и пить. Наш местный лекарь сказал готовиться к худшему, но мой сосед посоветовал нести её к вам. Говорит: «Они волшебники, и могут всё». Я сразу же взял на руки дочь и пошёл сюда… Вы поможете нам?
Его голос дрогнул. Кланки прикрыл лапками маленькие глазки, чтобы ремесленники не видели его слёз. Потом протёр лицо низом рубашки, собрался с силами и переспросил:
— Поможете?
— Мы никогда не лечили бурозубок, — сказал Леонар, — даже не знаем, подействуют ли наши методы на вас.
Но, оглядев крошечную бурозубку, добавил:
— Мы попробуем. Но, вы, Кланки, должны знать, что Спасительным толом мы ещё не пользовались. Только изучили его описание.
— Я согласен, что вы испытаете его на Брай, — кивнул бурозубик, — ведь ей может помочь только чудо.
Маленькую Брай отнесли в хрустальный короб и положили на его дно. Леонар направил на неё врачующую руку, на секунду замер, сомневаясь, но решился и повернул колесо управления.
Хрустальные стенки мгновенно нагрелись и зазвенели, испуская голубой свет. Свечение сгустилось вокруг крошки и стало неоднородным. Вокруг Брай побежали неровные световые полосы, некоторые из них стали алыми и завибрировали. Одни линии пульсировали, другие, словно бинты, сворачивались вокруг тельца малютки и тут же растворялись. А потом свет исчез.
Сначала Брай задышала часто-часто, и вдруг замолкла. Леонар подошёл к коробу, приподнял малышку, но её голова и лапки повисли, как тряпочки. Кланки вскочил, схватился за мордочку, и с отчаянием стал рвать усики, причитая:
— Ах, Брай, моя бедная Брай!
— Что, папочка? — раздался тоненький голосок из руки Леонара.
Оттуда, как с балкончика, опираясь на край ладони графа, сверкала глазёнками крошечная бурозубка.
— Ты живая?! — всплеснул лапками Кланки.
Леонар опустил Брай на стол. Она расправила своё красивое платьице, сделала графу книксен и побежала к отцу. Он схватил её и закружил, захлёбываясь слезами.
— Я никогда этого не забуду! — приговаривал он. — Спасибо вам, Прославленные. Вы — великие визидары, как про вас и говорят.
Сколько ни уговаривали Кланки остаться до утра, но он, посадил Брай в узелок, который закрепил за спиной и счастливый отправился домой.
…Лишь только с дороги исчезли раскидистые тени Эо Мугна и небо чуть посветлело, ворота Стоунбона со скрипом растворились и оттуда выехала процессия: Стурла, Тафари, Питер и Итиро.
Четверо ремесленников отправились в экспедицию на Башню Силы. Стурла ехал на маленькой лошадке впереди и, позёвывая, напевал. Тафари был в очень хорошем расположении духа. Одетый, как всегда, словно на парад, сегодня он превзошёл себя: в петлицу пиджака вдел большой пышный цветок и иногда, склоняя голову, вдыхал его запах. Взгляд при этом у него был необычно романтичным. Пит и Итиро тихо переговаривались, обсуждая описание Башни Силы изнутри, которое изучали вчера и намечали план действий.
Команда достаточно быстро доехала до Иглы сапожника. Вблизи башня оказалась ещё внушительнее. Необъятная и величественная, закручиваясь ступенями вокруг себя, Игла уходила вверх, скрываясь за облаками.
— Она чем-то напоминает мне Вавилонскую башню с картины Брейгеля, — задрав голову, сказал Питер, — я видел её в одной библиотечной книге в Дублине.
— Ты сейчас говоришь, как Леонар, — сказал Стурла, — совершенно непонятный набор слов. Но они впечатляют.
Ремесленники остановились у подножия холма Силы, обнесённого высоким забором, рядом с небольшим домиком. Они спешились, задрали головы и долго смотрели, как башня уходит ввысь. Покуда из двери дома не показались два стражника. Они поприветствовали ремесленников. Тафари показал стражникам документ с печатями и им тут же открыли ворота.
Сразу за ними начинался мостик над пустым рвом, опоясывающим холм Силы. Дальше мост переходил в крутую лестницу к основанию башни. По бокам ступеней шли два массивных каменных жёлоба заканчивавшихся во рве.
