— Функционал! — недовольно произнесла Лили. Что-то накарябала, потом прочитала ответ.
Подошла к Смородине, видимо, как к самой безобидной.
— Лечить! — громко сказала парикмахерша. Потом растерянно покачала головой.
Да видим мы, что не прибавилось в полосе жизни у Смородины ничего.
— Ты ник ее скажи! Как когда я в группу принимал, — нееее… Птицына еще ничего! А вот эта тетка реально бесит.
— А как ее ник?
— Смородина! — даже девушка уже обиделась. — И я тут, между прочим! Можно и у меня спросить!
Парикмахерша надула губки, потом надменно сказала:
— Смородина, лечить!
Здоровье той скакнуло почти заполнив шкалу. Неплохо так, процентов двадцать отхиливает! Правда и маны уходит десятая часть от полной шкалы. Но все же, заряда хватило, чтобы всех привести в более-менее нормальное состояние.
— Ох, устала! — начала обмахиваться ладошкой Парикмахерша, прислоняясь к стенке спиной.
— Там соседская собачка позавчера пометила, — сообщила Светка. Похоже, не только меня и Сигизмундовну эта Лили раздражает.
Парикмахерша, вся сморщившись, отскочила от стены.
Я же заметил, что Холодечик прыгает, привлекая мое внимание. Я посмотрел на пол, рядом с ним. Там валялся трупик одного из тараканов, а рядом с ним — синие крылышки и… монетка! Дроп!
— Молодец, Холодец! Как варёный огурец! — я даже осторожно, преодолевая отвращение, одним пальцем похлопал свою мерзость по… спинке, наверное. Тот радостно затрясся.
Быстро осмотрев пол, я подобрал дроп со всех трех тараканов — три синих крыла, два фиолетовых, пара целых усиков, пара сломанных и четыре монетки. Только куда мне их девать? Не в руках же таскать?
— Ждите! — кинул я мадамам, сам метнулся в квартиру, покидал дроп на стол в своей комнате, потом вытащил из шкафа свой рюкзак, вытряс из него учебник и тетрадь. Ага! Я даже иногда учебники читал! Ну… Заглядывал.
Еще один, лежащий со школьных времен, выдернул с полки того же шкафа.
Вернулся к женщинам.
— Держи! — сунул я Светке в руки второй рюкзак.
— Почему мне? — надулась сеструха. — И почему этот, черный и страшный? Я хочу свой, розовый!
— Тебе — потому что танк! Должна уметь много переносить, — поняв, что сама Светка ничего одеть не сможет, начал напяливать ей лямки на плечи. — А этот — потому что больше вмещает!
Светка опять надулась, но рюкзак оставила.
Странно, но никто даже не поинтересовался, как дроп делить будем. В играх за это давно бы уже перегрызлись. Но я подумал, что, конечно, разделим честно, только позже. Лучше потом, когда побольше наберем, чтобы не отвлекаться по сто раз.
— Ну что, нам до квартиры 46–47 еще два этажа подниматься! — бодро заявил я. — Так что, ай да, и с песней!
— Какой? — спросила Птицына, поднимаясь на ноги. Ей, похоже, понравилась с таракашками сражаться.
— Что — какой? — не понял я.
— С какой песней? — дите даже крылатых выражений не знает! Но я решил, что от песни хуже не будет. — Да с любой.
— Давайте, тогда, Надежду! — тут же встряла Сигизмундовна. — Она сейчас хорошо подойдет!
Все согласно закивали.
«Светит незнакомая звезда…» — на удивление приятным голосом затянула Сигизмундовна. Хотя, что удивляться, она же музыкальное училище заканчивала, раз концертмейстером работает.
«Снова мы оторваны от дома…» — подхватили остальные.
И мы начали подъем на следующий этаж под нестройное пение.
Даже Птицына пела эту древнюю песню и парикмахерша фукать не стала. Вот, что значит — объединились по общему признаку!
Бум!
Песню мы допели, хотя слова полностью знали только Сигизмундовна и маман. Но остальным это не мешало радостно подпевать. Даже специально тащились по лестнице со скоростью раненной черепахи, остановившись на межэтажной площадке рядом с мусорной трубой.
Там песню и допели, а я разглядывал таращившегося на меня таракашечку, что сидел на пролет выше меня. Этот был темно-зеленого цвета, хотя и по названию, и по уровню совпадал с уже встреченными на нашем этаже. Я подмигнул насекомому, тот выпучил свои черные глазки еще сильнее и икнул, начал переступать с лапки на лапку. Занервничал, бедненький. Но, извини, ты стоишь у нас на пути! Так что — никакой пощады!
Когда нестройный хор замолчал и уже собрался наступать на насекомое, еще больше позеленевшее от страха, я все же остановил женщин.
— Погодите. Надо с Птицыной разобраться. А то она бафер и при этом бафами не пользуется.
Птицына сморщилась.
— Я драться хочу! А не отсиживаться как эта! — девчонка ткнула пальцем в сторону парикмахерши.
— Что ты себе позволяешь! — завопила Лили. — Нос не дорос!
— Молчать! — рявкнул я. Конечно, в этом случае я был на стороне Птициной. Но не хватало еще истерик от взрослой бабы. Пусть уж, лучше, в обмороке валяется. Шуму меньше.
— А тебе что, кто-то мешает драться? — к шпингалетке я уже обратился спокойным тоном. Ох, какие у меня нервы стальные! Прямо сам горжусь своей выдержкой.
Птыцина сощурилась, шмыгнула, наклонила голову. Подумала.
— А швабру дашь?
Я прифигел.
— А мне чем драться?
— У тебя и тапочками неплохо выходит! — парировала белобрысая.
Тут она, конечно, права. И удобнее, самое главное. Но так просто отдавать свое оружие не хотелось.
— Сначала с бафом разберись!
Птицына театрально закатила глаза, показывая свое отношение ко мне, но функционал вызвала. И ручку тоже. Что-то накарябала. Прочитала ответ, нахмурилась. Плюнула через зубы. Смачно так, как мужик.
— Девочки не должны плеваться! — строго посмотрела на нее маман, но шпингалетина лишь пожала плечами.
— Ты шо ли тут убираешься? — выступила Сигизмундовна. — Еще раз так сделаешь, будешь все полы тут отдраивать!
— Ты, что ли заставишь? — обиженная Птицына даже перешла на неуважительное «ты».
— Заставлю, не сомневайся!
И тут белобрысой прилетел хороший такой подзатыльник от бабки. Это, как ни странно, прекратило все споры, и Птицына присмирела. Маман даже не выступила с нотацией, что бить детей не хорошо. (Хотя это она говорила только другим, забывая, что и сама периодически таким грешит). Подозрительно…Мстит за пеньюар?
— Так что там с бафом то? — вернул я вредную девчонку к нужной теме.
Она подняла указательный палец, показывая, что мол, сейчас, все будет. Потом достала свой крестик из карандашей, направила на меня и важно заявила:
— Отчаянный, бафф!
То, что у нее получилось, я понял по очередной зеленой надписи, резанувшей по глазам: «Упрочнение 1 ур, 20 мин».
— Упрочнение чего? — реально, что бафф то дает?
Птицына пожала худенькими плечиками. Потом стала называть ник каждого из группы и осенять крестом со скучающим видом. Дошла до парикмахерши.
— Ее надо? — белобрысина шмыгнула и покрутила носом.
— Неее… — махнул я рукой. — Она все равно не дерется!
Наверное, зря я так сказал. Парикмахерша сначала покраснела, потом позеленела, задышала так, словно сейчас огнем плеваться будет… И тут к ней подошла маман и начала что-то тихо шептать и хлопать Лили по руке. Та сначала вернула нормальный цвет лица, потом начала кивать. Вначале неохотно, потом все активнее. Наконец, окинула нас всех презрительным взглядом королевны и отошла в дальний уголок. К мусорной трубе.
Ну вот, а мне даже интересно было, какие трехэтажные композиции эта мадама знает.
Тут меня начал дергать за штанину Холодечик, при этом нетерпеливо подпрыгивая.
— Да идем, идем, — успокоил я его, потом обратился к женскому коллективу. — Уважаемые дамы! Просьба не лезть в бой без очереди! Не волнуйтесь, опыт достанется всем, даже, если вы не нанесете урона! — я кивнул на Лили. — Даже, если рядышком стоять или лежать, — акцент на последнее слово и парикмахерша опять начинает краснеть. — Все равно за убийство моба все в группе получат одинаковое количество очков!
