Однако виды заповедника троллей могли растрогать даже самое непоэтичное сердце. Располагался он в горах, но горы это были странные — ощущение высоты не появлялось. Лошадка, впряжённая в ландо[9], бодро цокала копытами по гравийной дорожке, с упорством ослика таща экипаж вверх. Но вокруг всё время золотился лиственный осенний лес просто сказочной красоты. И чем-то другим он сменяться явно не собирался. Только иногда среди ровных стволов и зарослей дикой ежевики мелькали валуны, сглаженные веками и поросшие темным мхом. Да на горизонте маячили голубоватые пики, стыдливо прикрытые облаками. А других намёков на горы не имелось.
— Все же, красиво тут у вас, — прервал затянувшееся молчание Росс.
— Красиво? — егерь, сам довольно сильно смахивающий на тролля, растерянно огляделся, как будто видел лес в первый раз. — Да, пожалуй, что и красиво. Только вот к этому быстро привыкаешь. И не замечаешь. Вы же красотами архитектуры тоже не постоянно восхищаетесь.
— И это верно, — улыбнулся Алекс.
Этот егерь двухметрового роста, почти с такими же плечами, квадратной челюстью и низким, меньше ладони шириной лбом, его забавлял. Разговорчивостью он не отличался, но уж если открывал рот, то выражался как учитель словесности с изящным столичным выговором. В общем, неординарный персонаж.
— А позвольте узнать, что вы заканчивали?
— Да я вообще учиться любил, — кривовато усмехнулся егерь, тронув поводья, призывая неторопливую, но упорную лошадку двигаться быстрее. — Сначала магистра философии получил. Потом защитил диплом по праву. А напоследок ещё и по медицине курс прослушал. Но тут без особых успехов.
— И как же философ, юрист и почти врач оказался в заповеднике? — удивился альв.
— А мне кажется, что только тут он и мог очутиться, — усмехнулся господин Сайлс, в котором, видимо, философ всё же доминировал над остальными личностями.
— Вам виднее, — не стал спорить Росс, к пустому философствованию не склонный. — Меня еще один вопрос занимает, если вы не против. Я как-то по-другому себе заповедник представлял: с заграждениями, заборами, постами какими-то. Или это всё ещё впереди будет?
— Отчего же мне протестовать? Вы же сюда и приехали за тем, чтобы вопросы задавать, господин детектив, — размеренно и последовательно, с занудством профессионального юриста, ответил егерь. — А никаких заборов и охраны у нас тут отродясь не имелось. Кого и от чего охранять? Тролли, конечно, признаны существами опасными. Но уж не настолько они тупые, чтоб на других кидаться. Да и нет тут никого, кроме их самих и меня. Охотники, разве что? Косуль у нас прорва, лисы встречаются. А зимой и волки шалят.
— Значит, охотники бывают, — делая мысленную пометку, повторил Алекс.
Егерь кивнул.
— Хотя, может, заборы бы здесь и пригодились, — с неожиданной злостью выпалил он. — Только не для того, чтобы не впускать, а чтоб не выпускать! Повадились шляться, сволочи. Я им в морду, а они снова лезут. Хоть ноги им выдирай, паразитам!
А это, видимо, в местном смотрителе здоровый медицинский цинизм проснулся.
— Это вы про кого сейчас? — осторожно поинтересовался детектив.
— Да про цирковых! — в сердцах, как ругательство, выпалил егерь. — Как их назвать? Рекрутами что ли? В общем, сманивают молодняк. Расписывают красивую жизнь в цивилизации и сманивают. А потом «благородной публике», как уродов показывают. Со взрослых по пять медных монет, а бабам и детям по три. Ясно дело, что ни одна такая карьера добром не кончилась! Старшие-то пытаются не пускать, да когда и где молодежь умных советов слушала? Если интересно, у Гры сами об этом и спросите.
— А Гры — это?..
— Ну, вроде как старейшина он у местного племени — самый старый, самый умный. Я как вашу телеграмму вчера получил, так с ним и поговорил. Он, вроде, согласился встретиться. Правда, троллей-то не всегда поймёшь. Когда у них «да» — это да, а когда «может быть» или вовсе «не знаю». Точно, как у детишек или барышень. Но они и сами как дети.
— Хорошо, что не как барышни, — буркнул себе под нос Росс и добавил, уже гораздо громче. — А как я с ним общаться буду? Они жестами объясняются или вы переведёте?
— Да как со мной изъясняетесь, так и с ним сможете. Да вон он, уже ждет нас, — егерь указал кнутом, который в руках держал, видимо, для антуража, в сторону.
Сначала Росс принял тролля за особо причудливый валун. Потом разглядел, что камень, вроде как, не один, а два их: на большой и плоский стоймя зачем-то поставили поменьше, но рельефный. Пришлось глаза напрячь, чтобы рассмотреть живое существо.
Всё-таки, Алекс егерю льстил. Не так уж сильно он и на тролля-то походил. В реальности великан действительно оказался парнем рослым — головы на три, а то и четыре, выше самого детектива. С серой, как будто шелушащейся или покрытой мелкими чешуйками кожей и физиономией задумчивой обезьяны. Впрочем, и сидел старейшина в позе мыслителя, подперев могучий подбородок кулаком и локтём упираясь в колено.
Из одежды на Гры имелись только грязноватые, но с кокетливыми оборочками, дамские панталоны. Росса поразил не столько факт наличия подобной детали, сколько размер белья.
— Просветительскую работы я среди них веду, — смутился егерь. — Объясняю, что голыми ходить неприлично. Некоторые проникаются. Ну а одежда… так что достанут.
Альв понятливо кивнул и лихо выпрыгнул из ландо. Встал, опираясь на трость, и поправил цилиндр. Честно говоря, как начинать разговор с этим существом, детектив понятия не имел.
— Добрый день, меня зовут Алекс Росс. Я приехал…
— Зло, — ответил тролль голосом, больше смахивающим на рык пещерного медведя. Почему именно пещерного, альв и сам бы не взялся сформулировать. — Зло ходить лес. Зло ждать тролль. Зло убивать тролль и оставлять мясо. Тролль бояться зла.
Видимо, склонений, падежей и времён Гры не признавал как факт. Да и говорил он размеренно, с расстановкой и равными паузами между словами. Собственно, как этого от камня или существа, на него похожего, и ожидаешь. Может быть, с «псевдоразумностью» ученые мужи и поторопились, но и гениями мысли тролли явно не были.
— Тролль боится зло больше альв, — добавил вдруг Гры и, поднявшись, проворно скрылся за деревьями.
Алексу потребовалась пара секунд, чтобы осознать: кажется, это сейчас сарказм прозвучал.
— Надо же, а я и не знал, что тут такие дела творятся, — задумчиво протянул егерь. — Когда телеграмму вашу получил, думал, опять в Элизии напутали что-то.
— Я так понимаю, что аудиенция окончена? — растерянно предположил Росс. — А продолжить её никак нельзя?
— Ну, я спрошу, конечно. Но пока вас явно видеть не хотят.
Всё же, не зря Мастерс утверждал, будто работа детектива на девяносто процентов состоит из тренировки выдержки и мышц ног. На девять из результатов, доказывающих, что ты дурак. И только один процент оборотень отводил на ценную информацию.
Приходилось признать, что и Рон бывает прав.
* * *
Мастерс красовался. Ну, вот просто красовался и всё. Шёл себе, словно прогуливаясь, да ещё невесть где прихваченной веточкой помахивал. Разве что не насвистывал. Но шёл оборотень вполне целеустремлённо. Приходилось верить: он знал, куда направляется.
Самое странное — Каро это не злило. За работу с давным-давно высохшей тряпкой и определением крови именно дварфа она заслужила от оборотня похвалу. Вполне заслуженную, между прочим. Все манипуляции теург проделала легко и изящно, тоже не без показухи. Напугав явлением эфирного образа господина Кархара, а попросту говоря его призрака, хозяйку кабака едва не до икоты. Так что Рон имел право на собственную порцию профессионального шика.
— И как ты тут чего-то чувствовать можешь? По-моему воняет только какой-то дрянью! — проворчала Курой, брезгливо косясь на очередную груду неопределимого, но ужасно противно выглядящего хлама под забором очередной лачуги.
Ни в этом, ни в ему подобных районах теург еще никогда не бывала. И лишь сейчас осознала, насколько ошибалась в понимании определения «трущобы». Тут просто не имелось домов выше двух этажей. Никаких тебе многоквартирных зданий — только жалкие коробки-лачуги. А собирали их, по всей видимости, из всего, что на свалке найдётся: доски так доски, старые ящики так старые ящики, картон так картон.
Некоторые, вероятно, особо зажиточные, дома огораживали заборы, сколоченные по тому же принципу: штакетник, который внезапно переходил в металлическую сетку. Но через пару шагов рабица заканчивалась, а начинались хлипкие, полусгнившие доски, даже не прибитые, а приваленные друг к другу.
Кое-где за такими заборами мокли под унылым дождем жалкие огородики. Но таких тут имелось немного. Видимо, местные жители не утруждали себя заботами о хлебе насущном.
— Детка, ну ты же знаешь: на самом деле я не запах чую, а просто так потоки идентифицирую. Про обострённое обоняние врут всё, — несколько свысока отозвался Мастерс. Правда, тут же и добавил, смягчая свой снобизм. — Но без тебя я этого дварфа никогда бы не нашёл. Точнее, нашёл, в конце концов. Но проверять бы мне пришлось всех, кем тряпка пахнет. А к ней, боюсь, многие руки успели приложить.
