Особенность заклинания.
Сам он мог бы и не уйти. Но с этого мига начинается – боль.
Даже не так.
БОЛЬ.
Поверьте, это страшно, я знаю, о чем говорю. По воздействию – даже поджаривание на медленном огне, на сковородке каждой части тела по отдельности – это так, приятная щекотка.
Пока моя аура прикрывает Короля, он не страдает.
Ровно тринадцать дней.
Потом же…
Меня можно убить или оставить в живых, это уже ни на что не повлияет. Клятва дана. Крысак слизывает мою кровь, я глотаю пару капель его крови…
– Я могу насылать болезни?
– Только на храмовников.
– На города?
Он спрашивает не просто так, Крысиный король… Кто знает, сколько болезней могут перенести крысы? Вы не знаете? Нет? А много, очень много. И он властен над ними, над всеми. Еще месяцем раньше, я бы…
Да плевать мне было бы два раза. Я отдал бы ему территорию Риолона – и пусть хоть все передохнут. Но с Иннис я стал… более человечным? А потому…
Храмовники. И только они.
Вот на тех – что хочешь, хоть чуму, хоть холеру. Но если заболеет кто-то из обычных людей – клятва расторгнута. И – гори, крысак.
Ему это явно не нравится, но козыри у меня на руках. Не так-то просто призвать Крысиного короля, для этого нужно принести королевскую жертву, обладать силами и знаниями, а потому…
Некроманты предпочитают обходиться слугами, а не хозяевами демонического мира. Когда ему еще представится такая возможность?
– Я чувствую в тебе кровь сильного демона. Разрушителя?
– Да.
– Почему ты не призвал его?
Пожимаю плечами.
Почему я не призвал Аргадона?
Да потому, что он ворон битвы. Он – вояка. Да, с громадной мощью, но и только-то. Он сровняет город с землей, но не посеет ужас, не распространит панику. А вот крысы…
Они – могут, еще как могут. И это будет страшно. Почему-то множество людей боится крыс. Почему?
Не знаю. Мне сей страх неведом. Но кто мне мешает им воспользоваться?
Инструктаж Крысиного короля длится порядка получаса, мы скрупулезно обговариваем, кого он еще может сожрать кроме храмовников. Грешен – в этот список попадают разбойники на дорогах, нищие, воры…
Жестоко?
Я не знаю, что толкнуло их на большую дорогу, что заставило их грабить, убивать…
Нет, не знаю. Да и разбираться не хочу, я не Светлый и всепрощающий. Я – полудемон, этим все сказано. У кого-то не было выхода?
Возможно. Но тогда… пусть он уйдет из этого мира – и его душа отправится в круг перерождений пораньше. Несомненно, у него будет достойное посмертие…
А с жестокостью не ко мне, это в Храм. Если от него что-то останется.
* * *
Тиррима молится.
Молитва действует успокаивающе, на душу снисходит покой.
По телу разливается тепло, хочется плакать, чуть дрожат колени, голова легкая и чистая, словно ее изнутри омыли елеем… Если бы кто-то сказал ей, что для получения этого результата не нужен Храм, хватит и нормального, опытного мужчины в постели – чтобы раза два, а то и три за ночь она бы взвилась пружиной. Обозвала бы человека святотатцем, накричала бы, ударила…
Тем не менее в ее случае это было именно так. Нерастраченная сексуальная энергия сублимировалась в молитвенном экстазе. Ничего необычного. Перезревшая девушка, неактивный муж…
Да, Муся был мало на что способен. Вот кулаками он действовал активно. А чем-то еще…
Ну… не стояло. Бывает…
Ничего, чадо Светлого, ты, главное, молись. Всех бьют, просто все молчат о таком, стыдно же признать, что ты не справляешься со своими обязанностями. А так – да! Бьют всех!
Тиррима верила храмовникам и молилась. И выходила из Храма довольная и просветленная. Вот и сейчас, Муся заснул, а она, давя греховные желания, отправилась в Храм.
И…
Что-то прошуршало в углу.
Тиррима вскидывается. Вздрагивает.
Не то чтобы она боялась крыс или мышей, она просто испытывала к ним такое чувство… при виде крысы ей хотелось залезть куда повыше и громко-громко визжать.
Вот эта пакость, ее цепкие лапки, голый длинный хвост, красные глазки… бэ-э-э…
Даже думать о такой мерзости в Храме не хочется.
Но думать и не пришлось, к чему?
В следующий миг Тиррима начинает визжать так, что стекла в окнах чудом не полопались.
Из углов Храма потоком валят крысы.
Мелкие и крупные, светлые и темные, с рваными ушами, хвостатые и потерявшие хвосты в тяжелых битвах, они бегут, целеустремленно, сосредоточенно, поблескивая маленькими глазками, в полном молчании – и это-то страшнее всего.
Они не издают ни звука.
Тиррима визжит тоже недолго. Пока первые крысы не достигают ее ног.
Тогда она теряет сознание и падает на пол Храма.
Ее обнюхивают – и серая пушистая волна принимается переливаться через нее меховым одеялом. Равнодушно, целеустремленно, незаинтересованно – их ждет другая добыча.
Служка, который меняет свечи, он не успевает даже вскрикнуть. Куда там – удрать?!
Серый ковер накатывается, подминает его под собой, скрывает…
Крысы не могут убить человека?
Это вы, не подумав, сказали, бывает. Могут, еще как могут… если вопьются в глаза, в горло, в артерии – пара сотен укусов – и будь ты хоть трижды магом, а применить магию не сможешь.
Служка и не смог.
Крысы впиваются зубами, рвут его на части… когда серое покрывало распадается на отдельных крыс, становится видно, что на полу лежит скелет. Просто чисто обглоданный скелет.
А они текут дальше и выше, на верхние этажи Храма, туда, где спокойно спят холопы и служители, Доверенный и прочая челядь…
Кто-то может и успеть удрать. Но…
Успеет ли?!
Во сне, когда на тебя накатывают и попросту жрут, кто сможет проснуться, сосредоточиться, отбиться?
Недаром, ох, недаром вызван был Крысиный король. Где есть хоть одна крыса – там и он. Он един в тысяче тел, он может быть одновременно в тысяче мест, любая крыса – его глаза, голос, воля, сила… А сколько крыс в человеческих городах?
Очень, очень много…
Не один Храм к утру опустеет.
* * *
Тело неудачливого храмовника пролежало на улице достаточно долго. Бандиты связываться не хотели, законопослушные люди просто не заглядывали в мусорную кучу, а стражники… Да, стыдно признаться, но патрули неудачную находку просто разыграли в кости.
Это ведь не просто так, не чмыря какого помойного прирезали, целого храмовника. А его придется нести в Храм, там отвечать на неудобные вопросы… И кто из нас без грешков за душой?
Кому хочется правдиво и без утайки рассказывать обо всем? Вообще обо всем, от цвета нижнего белья любовницы – до имен осведомителей на городском дне?
Уже неприятно звучит?
А ощущается еще неприятнее, можете поверить. Страшновато это. Когда твоя воля тебе не принадлежит – и под добрым, ласковым взглядом храмовника ты выкладываешь все. И не дай Светлый солгать хотя бы в малости. Подвалы у них тоже есть.
Глубокие.
И оттуда мало кто выходит наружу.
Так что проигравший патруль таки подобрал труп и поволок его в Храм, костеря беднягу такими словами, что нищие, встреченные по дороге, смотрели с уважением.
Двое несли носилки, еще двое шли рядом, бдительно поглядывая по сторонам – городское отребье не всегда останавливала форма стражников. Да и вообще – получишь кирпичом по темечку, очнешься – если повезет! – голым в куче мусора, докажи потом, что ты стражник? Да и доберись еще до своих-то…
Нищие… да, нищие…
Патруль – четверо стражников – не сразу обращает внимание, что нищих-то им и не попадается. Вообще.
Странно для этого времени и для этого района города, но…
Додумать и поделиться друг с другом открытием они не успели.
На тело храмовника прыгнула крыса.
Большая, серая, жирная, она скалится и злобно шипит на стражников.
– А ну пошла…
Один из стражников размахивается, чтобы смахнуть тварь, и замирает статуей.
К первой крысе присоединяется вторая, третья… они прыгают откуда-то снизу, сыплются сверху, шипят – и самые храбрые уже начинают жрать.
Носилки глухо падают на землю. Стражники дружно вжимаются в стены и замирают.
Не веря глазам своим, они смотрят, как крысы, словно повинуясь чьей-то злой воле, уничтожают труп храмовника. Как отрываются кусочки кожи и мяса, как выедается живот, как пожирается содержимое грудной клетки, как крысы проскакивают через клетку ребер…
Страшно?
Не то слово…
Их даже не рвало – от ужаса словно онемели. И только когда на носилках остается лежать не слишком чисто обглоданный скелет, крысы, словно по команде, разбегаются в разные стороны.
При всем страхе перед Храмом стражники так и не осмеливаются прикоснуться к носилкам. Они бегут оттуда так, что ветер в ушах свистит.
Какое там патрулирование?!
Они и говорить-то смогли только в караулке, жахнув по паре стаканов крепкого самогона. А утром поняли, что двое из них поседели полностью, а у двоих появились седые пряди.
