Послушно исполнила его просьбу, и вокруг моего запястья обернули браслет из недавно виденных мною мелких темных камушков.
— Что это? — полюбопытствовала я, прикасаясь к подарку, и наши руки столкнулись.
Мы с Роном вздрогнули, и он внезапно севшим голосом произнес:
— Живые камни, их выращивают в Подземье.
— Выращивают? — подивилась я, поднося руку с браслетом ближе и сравнивая два подаренных мне сегодня украшения.
— Да. Камни эти сливаются с аурой владельца и служат мощным оберегом. Он предупредит тебя, если рядом появится изменчивый!
Чувствуя подвох, я вопросительно взглянула на собеседника. Он вздохнул:
— Да. Они связаны и с аурой дарителя…
Внезапный порыв, которому я не в силах была сопротивляться, и обвила руками шею Эферона, прильнув к его сильному горячему телу, наклонив голову на крепкое мужское плечо.
Руки Рона опустились на мою талию, заключая в тесное кольцо, словно он старался уберечь меня от всех невзгод.
Я почувствовала, как окончательно тает мой внутренний лед, выгоняя из сердца царящий там холод, и подумала, что любая женщина, даже самая независимая, неприступная и уверенная в себе, желает, хоть на мгновение, позабыть о том, кем она является на самом деле, и ощутить себя под защитой того, кто сильнее нее самой.
Мне нравилось это новое чувство зависимости от мужчины, который взял на себя ответственность за мою жизнь и теперь всеми способами, не думая о себе, заботиться об этом.
Глава 12,
о зависти и ненависти
Уважение надо заслужить, доверие завоевать, славы добиться… и только ненависть и зависть обычно достаются без труда.
Юрий Татаркин
Незаметно промелькнула пара недель, заполненная заботами, тревогами и повседневными делами. Каждое утро я ставила перед собой какие-то определенные цели, записывала их в небольшую настольную книжицу, аккуратно макая перо в чернила и тщательно прорисовывая завитушки у заглавных букв, а вечером по-быстрому вычеркивала все, что удалось завершить.
Вот и сегодня я проснулась еще затемно. На дворе стояло сумрачное утро, навевающее тоску и холод. Встряхнулась, точно мокрая зверушка, сбрасывая с себя остатки сна и навеянное временем года уныние.
Сегодня, третьего дня грудня, я собиралась отправить батюшку обратно в «Липки». Лечение родителя было окончено, да и засиделся он в городе, затосковал по простору и свежему лесному воздуху.
Солнышка страдала и не хотела отпускать дедушку, а вместе с ним и Василька в деревню. В связи с этим вчера вечером мне пришлось серьезно поговорить с дочкой, все ей объяснить и клятвенно пообещать купить в дом зверя, любого, хоть мышь полевую! Нарисовала оную на половине листа и обвела в фигурную рамочку. Бросила мимолетный взгляд за окно и оцепенела. Прошедший ночью снегопад выбелил картину за окном, украсил темные ветви, засыпал дорожку перед домом. Чистый нетронутый снег нехоженым ковром раскинулся в саду, заставляя сердце разволноваться, наполняя душу предвкушением скорых праздников, совсем как в детстве, когда мы вместе с матушкой заранее начинали мастерить украшения для елки. Конец грудня — время подарков, веселья и доброго волшебства! Я записала в книжицу очередное важное дело.
Отправив Солнышку в ясли, обратила все свое внимание на батюшку. Мы с ним тепло попрощались, всплакнули украдкой, и папенька полез обратно в паланкин, откуда выглядывала любопытная мордочка щенка. Райт, стоящий неподалеку, тихо позвал меня. Не давая ему сказать, я затараторила:
— Береги моего папеньку — иначе познаешь на себе ведьмин гнев! Лети плавно, не мотай из стороны в сторону, смотри в оба глаза…
— Да знаю я! — отмахнулся он и поспешно изрек: — Я тут кое-что узнал по твоему делу!
Я недоуменно-напряженно вскинула голову, догадываясь, о чем пойдет речь.
Ладов не стал тянуть и промолвил:
— Мы нашли Камира Рогова и…
— И? — у меня перехватило дыхание.
— И он не пытался тебя убить, хотя, видит Тилл, страстно этого желал!
Я едва заметно поморщилась и поинтересовалась:
— Ты с ним сам говорил?
— Сам! — признался Райт. — И, Снеженика, парень хочет свидеться с тобой… в людном месте. Камир боится, что его вышлют из Озерного!
— Думает, что я на него ищеек натравлю!
— Угу! И… Снеженика, у Рогова семья в «Осетрах». Я чуть со стула не упал, когда узнал об этом досадном совпадении!
— Да уж… — протянула я. — Иначе и не скажешь! Удачно все для лиходея сложилось!
Маг согласно кивнул и продолжил разговор:
— Послушай меня, ведьмочка, Камир готов обсудить с тобой прошлое, и я сам хотел проводить тебя на эту встречу…
— Не маленькая! — взвилась я. — Сама доберусь, только скажи, где она должна произойти!
— И все же я бы на твоем месте не торопился!
— Ты не на моем месте! — грубовато отозвалась я и сама подивилась этому.
Правда Райта не проняло, он лишь криво усмехнулся и твердо объявил:
— Пойдешь с Ацуром! Я договорился! И не спорь, а иначе Дарову нажалуюсь!
— Ма-аг! — прозвучало довольно угрожающе.
— Я все сказал, ведьма! — припечатал Ладов, запрыгивая в седло, укрепленное на спине ящера перед паланкином. Уже глядя на меня сверху вниз, он посоветовал:
— Дождись Ацура. Он заберет тебя из Громового переулка сегодня днем!
— Ты все еще не назвал мне адрес того места, где меня будет ждать Рогов! — недовольно напомнила я.
Райт гадко улыбнулся:
— И не назову, не мечтай! Кто-то же должен уберечь тебя от задуманных глупостей! Ацур лично доставит тебя на встречу с Роговым и проследит за ним, чтобы беды какой не случилось!
— Что-то не припоминаю… — решила я возмущаться дальше, но Ладов махнул мне рукой и выкрикнул команду, заставляя Всполоха сорваться с места.
Мне же осталось стоять на земле, в бессильной ярости сжимать кулаки и мысленно ругать этого огневика.
Чтобы выпустить пар, решила прогуляться по засыпанному снегом, от того и блистающему чистотой, городу. Зимой многое видится в ином свете, чем летом, когда все сияет яркими насыщенными красками. Сейчас можно было по-другому взглянуть на серые камни мостовых, узоры на фасадах домов, лепные фигуры, украшающие мосты — все это меняло свои очертания, прятало сколы и трещины под пушистым слоем снега. Нет-нет, и скользнет солнечный луч, прокравшийся из-за пелены туч, да осветит какой-нибудь укромный уголок, заставит снежок искриться и сиять, подобно горстям серебряных монет.
Тихий скрип снега под моими неспешными шагами, смех детей, пробующих на крепость речной лед, людской говор — все такое знакомое, умиротворяющее, позволяющее расслабиться и спокойно подумать о своих проблемах.
Так, постепенно, я и добрела до Центрального ведомства государева сыска, где меня уже дожидались. Сегодня должно состояться первое судебное заседание по делу Винра Карпова. Даров, как мог, тянул время, но не все зависело от решения главы Ведического Совета, ибо сама главная ищейка настаивала на скорейшем рассмотрении убийства Эльи Бабочкиной, указывая, что коварный маг оставил сиротами двух малолетних детей. Рону оставалось молча смириться с решением государыни, которую донимала своими требованиями Инара. Ветла, защищающая обвиняемого огневика, хваталась за голову, сетуя, что доказательств вины Винра у ищеек полно, в то время как у нее самой было только мое свидетельство, подтверждающее слова Карпова еще об одном участнике этой драмы.
Зал суда представлял собой круглое помещение, с находящимся в центре возвышением, на котором стояло каменное кресло для судьи. У подножия размещалась статуя льва, выполненная из цельного куска золотистого мрамора.
Свет, проникающий из узких окошек, расположенных под самым потолком, освещал серые с золотистыми прожилками стены и ряды резных дубовых стульев для прочих участников. Обвиняемому полагалось стоять прикованному к Камню Правды.
История сего творения была проста. Легенда утверждала, будто несколько веков назад этот камень был найден в глухой деревне на самой окраине Озерного Края. В предании также упоминалось о том, что от предмета исходил белый слепящий свет, который темнел, если поблизости говорили неправду. Посему правящая в то время государыня Ренала распорядилась доставить камень в Омбрию, а после велела использовать его во время судебных разбирательств. В ту эпоху всем участникам достаточно было просто прикоснуться к поверхности камня, и он сходу определял, кто прав, а кто виноват. Нынче Камень Правды не светился, но согласно обычаю все: и обвинители, и обвиняемые, и свидетели должны были дать клятву «О недопустимости лжи в этих стенах».
Когда вошла в зал, увидела, что здесь присутствуют присяжные — все ведьмы и ведьмаки, лишившиеся зрения. Почему-то считалось, что это богиня отметила их подобным образом, дабы они могли лучше слышать ложь в произносимых речах.
