Он говорил пустым, ничего не выражающим голосом, а я боролась с подступившей тошнотой.
— Препараты начали действовать, ослабляя ее иммунитет, а заодно и твой. Знаешь, у оборотней в голове есть защитный механизм, мы никогда не подпустим к себе больного бешенством сородича. Ведь нам нужно здоровое потомство, а от бешеного вероятность выносить здоровых щенков пятьдесят на пятьдесят. Но ты была заражена в утробе. Они всего лишь заблокировали один-единственный гормон, и все пошло не так! Ты знаешь, что сейчас ты не стабильна? Это уже не бешенство, это нечто новое. После рождения ты спокойно относилась к переливанию людской крови. Потрясающе, оборотень, имеющий врожденный иммунитет к бичу нашего вида.
Мне очень не понравился блеск в его глазах.
— Это обратимо?
— Нет. Вполне возможно, что еще и по наследству передается.
— А что насчет нестабильности?
— Ты оборотень, Детка. Оборотень должен оборачиваться. Иначе мозг не выдержит перегрузки.
— Но я не оборачиваюсь, — резонно заметила я.
— Это поправимо.
Я хотела спросить, каким образом, но спросила другое:
— Откуда ты столько знаешь?
— Одно время довольно плотно изучал вопрос бешенства. Мой отец убил слишком много людей, после того как пропала мама.
Я вздрогнула, почувствовав горечь в его голосе. Оказывается, злодеи тоже страдают.
— Что с твоей мамой?
— Люди, — мотнул он головой.
И его семья была разрушена людьми.
— Как ты собираешься заставить меня обернуться?
— Позже узнаешь, мне не хватает данных. Наша общая знакомая Ирина, прежде чем похитить тебя, выкрала из медицинского центра Назарова результаты анализа твоей крови и передала моим людям.
— Как? — удивилась я. — Там настолько плохая охрана?
— В центре работает ее отец.
Как же все просто! По-идиотски элементарно!
— Ты тоже будешь ставить на мне эксперименты? — тихим голосом задала я вопрос, чувствуя, как необычайно сильная ярость наполняет меня.
— Я этого не говорил, — настороженно отвечал Дмитрий.
— Никаких больниц, — тихо говорила я, сбиваясь периодически на шипение. — Никаких экспериментов. Если ты попытаешься передать меня кому-нибудь из ваших деятелей науки, я убью тебя своими руками.
— Детка, я не отдам тебя никому. — Он поднялся со стула и подошел ко мне, пристально глядя в глаза. — Никакому другому оборотню ты не достанешься. Ни как материал для эксперимента, ни как женщина. Никому.
В его голубых глазах полыхал священный огонь одержимости.
На рассвете мы покинули уютный домик.
После разговора с Дмитрием я долго размышляла на тему собственных желаний. Вопрос стоял ребром. Оставаться гордой или живой? По всему выходило, что жить мне хочется больше, чем оставаться гордой. Надолго ли?
Перед отъездом проявила характер и настояла на встрече с женщиной в подвале. Мне нужно было убедиться в том, что она жива. Жива. Вздохнув с облегчением, незаметно сунула ей в руку клочок бумаги. Надеюсь, она исполнит мою просьбу, придя в себя. Записку я написала тайком от Дмитрия. Это было не сложно, всего-то и требовалось, что выставить его из дома под благовидным предлогом, коим послужил голод. За домом стоял маленький сарай с курятником, куда и направился Дмитрий добывать нам еду. Ручку и бумагу нашла легко. Уговорить Дмитрия допустить меня к женщине было гораздо труднее. В подвал он спустился со мной, но не стал возражать, когда я решила проверить пульс у несчастной. План был откровенно никудышным, слишком много различных «если». Например: «если ее не убьют, после того как мы уедем». Но попытка не пытка, не так ли?
Кстати, обувь мне так и не нашли. Дима предпочитал носить меня на руках. Словно куклу.
— В детстве не наигрался? — съязвила я.
— Так меньше шансов, что ты сбежишь, — последовал благодушный ответ.
Наивный! Я закатила глаза, показывая свое отношение к подобным мерам предосторожности. Судя по всему, он не в курсе моей лесной прогулки в далекой сибирской тайге.
— От волка не сбежишь, — буркнула я.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — улыбнулся он.
— В туалет меня тоже на руках носить будешь? — недовольно посмотрела на него.
— Конечно.
Как оказалось, он не шутил.
— Поставь на землю! — заорала я, когда подобное произошло впервые. — Отпусти немедленно, я сама дойду!
— Ты босиком, — спокойно парировал Дима.
— Ненормальный! Псих! Да чтоб ты провалился, волчара блохастый! — извивалась я.
Плевать на жизнь, гордость на первом месте!
— Детка, на нас люди смотрят, — веселился он.
— Да хоть инопланетяне! — рявкнула я особенно громко.
Народ в придорожной кафешке, куда мы заехали пообедать, стыдливо отвернулся.
— Не вертись, Детка, не хотелось бы тебя уронить. Пол грязный, — сокрушался он.
На самом деле ему нравилось происходящее.
Пока мы ехали в машине, я старательно игнорировала все его попытки завести беседу. Молча пялилась на дорогу, всем своим видом давая понять, насколько я несчастна, что, кстати, недалеко от правды. Я скучала по дяде и довольно часто размышляла о Саше.
Полное игнорирование его персоны с моей стороны Дмитрия ввергало в отчаяние, вплоть до тихой ярости. Так что сейчас, в момент небывалого всплеска активности в моем исполнении, Дима просто млел от счастья. По крайней мере, именно это чувство было написано на его наглой, смазливой роже.
— Да иди ты! — выпалила я в сердцах.
Лишь спустя секунды до меня дошло, кого именно я послала. Сжавшись и зажмурив глаза, я ждала неминуемой расплаты. Но ничего не произошло. Несмело открыла ясные очи и увидела восторг на его лице.
— Псих, — недовольно проворчала себе под нос.
Подобные сцены повторялись еще пару раз, я орала — Дима веселился. Уже к вечеру мы въезжали в маленький районный центр. До Москвы оставалось не так уж и много. Чем ближе мы были к столице, тем сильнее я начинала ненавидеть этот город.
— Почему ты уверен, что Саша не последует за нами на территорию чужой Стаи? — как-то раз спросила я Дмитрия.
— Он не рассказывал тебе? — удивился тот.
— О чем?
— Его Стая превосходит остальные по числу волков и размерам территорий, — не отрывая взора от дороги, объяснял Дмитрий. — В Совете его ненавидят. Он угроза для хрупкого равновесия. Такая территория и для одной Стаи! Совет спит и видит, как бы восстановить справедливость. Плюс ко всему Назаров не позволяет на своей территории охоту на людей. Ты думаешь, я единственный Хорт, поощряющий охоту? Ошибаешься, Детка, нас таких много. Но и влияние Назарова достаточно велико. Знаешь, почему я присоединился к его Стае? Рассчитывал занять там место приближенного до поры до времени. Мой отец не посмел бы пойти против Назарова и не смог бы силой вернуть меня под свою опеку. Противно это признавать, но он действительно сила. Я это к тому, что ему не позволят вступить на территорию другой Стаи. Совет воспримет подобное действие как объявление войны.
— Что люди, что оборотни — все одинаковы, — усмехнулась я.
— Детка, мне не нравится выражение грусти на твоем личике, — сообщил Дима. — У Совета есть основания так поступать. Твой Назаров построил свою Стаю на костях. На территории России было несколько крупных Стай до Второй мировой. Но пришел он, и численность волков уменьшилась в разы, а Стаи объединились в одну. И прежде чем Совет опомнился, прекратив свои дрязги, у них под боком вырос ненасытный монстр. Стоит этому монстру проявить интерес к соседям, как там немедленно что-нибудь случается. А в общем итоге он присоединяет себе новые территории, что сопровождается кровью. Поверь мне, я по сравнению с ним белый и пушистый.
— Но, несмотря ни на что, ты прибыл сюда, дабы разыскать мою мать, — заметила я.
— Потому, что нынешняя ситуация — локальный конфликт, а вот если арена боевых действий перенесется на чужую территорию, не принадлежащую ни мне, ни Назарову, это уже непочтение к Совету. И война.
Отлично, я пропала.
— Дима, отпусти меня, а? — жалобно попросила я.
— Нет, — нахмурился он.
— Ну зачем тебе такие проблемы? Я не могу обернуться, не обладаю вашими суперспособностями, я больше похожу на человека, чем на одну из вас.
— Детка, не мели чепухи.
— Я не Аня. Я не заменю тебе ее, — разозлилась я.
— А мне не нужна замена. — Его хорошее настроение вмиг испарилось. — Мне нужна ты.
— Зачем?! — развернулась к нему лицом. — Решил с моей помощью сотворить оборотней с врожденным иммунитетом к человеческой крови? Хочешь заставить меня рожать в год по щенку? От кого-то определенного или через меня пройдет каждый из твоих волков? И у моих монстриков будут разные папаши, — расхохоталась я.
Дмитрий утопил педаль тормоза в пол, по всей округе разнесся противный визг шин, а я, не пристегнутая ремнем безопасности, со всего маху приложилась головой о приборную панель. Было больно. Еще один рывок, но уже куда-то вбок. И все это отдается тупой болью в голове. Открыла глаза, которые успела зажмурить в испуге, и увидела бешеный взгляд голубых глаз очень близко от меня.
