Выталкивая из питающей артерии закупоривший ее сгусток крови, мысленно молюсь Создателю и всем святым покровителям. И моя молитва услышана — пациенту становится лучше. Я вижу затемнения — поврежденные ткани — и активирую заклинание восстановления. Медленно, но в конечном итоге он выздоровеет почти без последствий.
— Так вы целителя вызывали? Или нет? — спрашиваю госпожу Совкину, когда она возвращается из кухни с чаем и настойками.
— Ты же вылечила его? Зачем целитель?
Я могу только покачать головой: дама неисправима.
— Сейчас да, но болезнь может вернуться, поэтому зовите специалиста.
— Хорошо, придет молочник, попрошу его сходить. Я не оставлю мужа одного.
Кивнув, обращаюсь к своему невольному пациенту:
— Господин Совкин, отдыхайте и пейте чай. Всего доброго!
Придя во флигель и рассчитывая, что меня больше не побеспокоят, вытаскиваю дорожные сумки и складываю вещи, которые планировала собрать в последнюю очередь. Все, сегодня я съезжаю! Жаль только, что ставить в известность хозяев флигеля придется в тяжелый для них период. Ну, значит, не буду забирать деньги за постой за то время, что не проживу у них…
— Что это ты делаешь, а?
Госпожа Совкина бледным видением стоит на пороге.
Вздохнув, сообщаю о своей радости, которую женщина совсем не разделяет.
— А почему ты не сообщила раньше? Нехорошо, Соннэя, ой как нехорошо! А я ведь считала тебя порядочной девочкой!
С четверть часа приходится выслушивать упреки в неблагодарности, и в итоге я выхожу из дома позже обычного. К счастью, на занятия успеваю вовремя.
Встреча с ректором назначена на перемену между первой и второй парами, и я предупреждаю Верноша, что уйду с основ целительства немного раньше и могу опоздать на алхимию.
Практическое выдается сложным. Целитель гоняет нас по нетрудному, но важному диагностирующему заклинанию. Суть его заключается в том, чтобы за считаные секунды выявить проблемные зоны тела пациента и только потом давать более детальные заключения. Применяется на поле боя, во время катастроф с большим количеством жертв, когда крайне мало времени и много пациентов.
Нас заставляют повторять заклинание, вырабатывая рефлекс: взглянув на человека, сразу определять, чем он болеет.
Считается, что это свойственно нашей натуре — искать у окружающих хвори и помогать всем, кто испытывает боль. Ошибочное мнение, потому что Создатель, наделяя даром, не забыл и о природной защите. Ведь это было бы невыносимо — постоянно чувствовать чужую боль. И мы чаще всего закрыты от ощущений извне, но даже так видим больше, нежели другие маги. Неудивительно, что большинство аристократов предпочитают носить артефакты, закрывающие от целителей. А кто желает, чтобы о его проблемах было известно посторонним?
За десять минут до окончания пары вопрошающе смотрю на преподавателя.
— Идите, адептка, — кивает он.
Административная башня. Лифт. Длинный коридор. Приемная ректора.
Постучав, тотчас открываю дверь и ловлю секретаря на горячем — она подслушивает. Госпожа Ирис, стоявшая возле незахлопнутой двери кабинета ректора, отпрыгивает, тщетно делая вид, что не интересовалась разговором. Ее щеки сравниваются цветом с ее малиновыми волосами.
— Присаживайтесь, адептка, — смущенно предлагает Ирис. — Эрд ректор скоро позовет вас.
Не знаю, зачем она стояла у самой двери, если и с моего места прекрасно слышно?
С легкостью узнав голос Каррая, я также внимаю разговору, не предназначенному для чужих ушей.
— …при всем уважении, эрд Дайли, это несерьезно.
— Ларсер, не давите на меня! Это не в моих силах! Ругайтесь с меценатами, которые позволили в этом году принять учащихся больше, чем академия может разместить!
Я сжимаю подлокотники кресла. Это ведь не о моем выстраданном койко-месте в общежитии? Нет?
— Не верю, что сделать ничего нельзя!
— Можно, Ларсер, можно! — уже едва ли не рычит ректор. — Можно поселить в мужском крыле некромантов, с соседом.
— Нет, неприемлемо.
— Вот и я о том же! Пусть ждет, пока выпускники не отправятся на практику.
— Три недели? Вы шутите?
— Ларсер, я серьезен! А вот вы слишком увлеклись, искусник, отстаивая права своей протеже. Ваше трепетное отношение к целительницам, оказавшимся в беде, переходит всякие границы! Подождет девчонка, три недели погоды не сделают!
Дверь широко распахивается, ударяясь о стену. Каррай выскакивает в приемную, а затем и из нее, не глядя по сторонам. Он зол, гневно сжимает губы и не видит ни секретаря, ни меня.
Ректор выходит в приемную и просит помощницу приготовить чай:
— И меда на ложку больше обычного, Ирис. Измотал меня наш принципиальный герой.
Он осекается, замечая, что в приемной посетительница, в темных глазах проскальзывает нечто похожее на вину. Или мне так хочется?
— Адептка Близард, академия приносит вам свои извинения, но поселить вас в общежитии раньше чем через три недели нет возможности.
Он говорит что-то еще, много красивых и правильных слов, да только я уже не слышу. Главное прозвучало: места для меня не нашлось, а значит, я могу попасться на глаза барону Лардо.
А еще — все одно к одному! — госпожа Совкина, заскочив утром во флигель, видела собранные вещи. И я поставила ее в известность, что съезжаю. Вот почему я это сказала? Почему не подождала? Как теперь ей говорить, что остаюсь? Самое малое, что она сделает, это повысит мне плату.
Получается… мне нужна новая квартира? На три недели? Да, выходит, так. И искать ее мне придется сегодня после занятий, вместо того чтобы отправиться на тренировку команды по стрипу.
Шэйш! Когда же кончится темная полоса моего невезения?
Покивав и заверив, что терпеливо подожду, возвращаюсь к своей группе.
Я не буду страдать из-за очередного пинка судьбы. Непоправима только смерть. А я жива, близкие и любимые люди — тоже. Значит, еще поборемся.
Алхимия и травоведение проходят блеклыми призраками. Я оживаю лишь на физической подготовке, пара которой проходит в большом тренировочном зале.
Разочарование и обида выливаются в беге. Мышцы ног приятно ноют. Я выкладываюсь больше обычного, смывая физической усталостью напряжение утра, выталкивая из себя все негативные эмоции.
— Близард, вот так бы всегда! — радостно потирает руки искусник Ясвар. Жест выглядит несколько комично в исполнении громадного боевика в мрачно-черных одеждах. — Можете же, если хотите, бегать горной козочкой, а не тащиться старой коровой, как раньше!
Возмутившись, я открываю рот и тотчас закрываю. Преподаватель верен себе: хвалит и ругает одновременно.
Одно радует, что видим мы его не часто — дважды в неделю.
— Трясите, девочки, своими жировыми запасами! — покрикивает искусник бесцеремонно. — Они вам не пригодятся в жизни! А вот бег — это выносливость, и она нужна всем!
Я уже не краснею от словесных непотребностей и не обижаюсь, как поначалу. За это нужно благодарить Нейсс, которая однажды, заметив мои огромные глаза, коротко обронила: «Солдафон, но дело свое знает — увеличивает наши шансы выжить».
Потом, на перемене, для «особо дремучих деревенщин» она рассказывала, что у Ясвара могла быть блестящая военная карьера, если бы не начальник гарнизона, который положил глаз на его невесту. Не знаю всех подробностей, но наш будущий искусник не предстал тогда перед трибуналом только из-за вмешательства герцога, дедушки Фрайда. К слову, начальник гарнизона ему не подчиняется, потому как поставлен самим императором, даром что гарнизон на территории земель рода Монтэм.
— Вернош, не надоело дышать пылью из-под ног Близард? Не щади девчонку, ускоряйся!
Как ни стараюсь, староста обгоняет, да еще и дарит извиняющуюся улыбку.
Если адепты не соперничают на занятиях, значит, они рохли. Так говорит искусник, требуя от нас азартной и честной конкуренции.
На занятиях он помогает нам развивать выносливость, изредка показывая приемы самозащиты. Серьезно нашим курсом займутся со следующего семестра: будут учить держаться хотя бы немного до прихода возможной помощи, или, нанеся удар, сбегать, если другого выхода нет. Почему не учат раньше? Считается, что на территории академии студентам первого года обучения ничто не угрожает, а практика вне стен кампуса начнется со второго курса после зимней сессии, в лазарете гарнизона. И вот тогда-то мы должны уметь за себя постоять.
Когда положенное количество кругов мной отбегано, не останавливаюсь, переходя на шаг.
— Нет, Близард, вы меня таки радуете сегодня! — Искусник, бегающий вместе с нами, причем то рядом с лидером, то возвращаясь в хвост группы, уставшим ни капельки не выглядит. — Продолжайте в том же духе и в дальнейшем!
— Всегда не обещаю, искусник Ясвар, — честно признаюсь, тяжело дыша. — Это у меня настроение такое.
