— Ленивый!
Я протянула ему пиво и плюхнулась рядом. Авантюрист посмотрел на кувшин и отставил его в сторону. Он откинулся на песок и уставился в небо, на котором проступали бриллианты первых звезд.
— А знаешь, что такое техномагия с ее телепортами? Это — свобода. Нет, я, конечно, часто попадал в переделки, и вообще, куда меня только не заносило, но понимаешь… Я могу отправиться, куда захочу. Мне наплевать на границы, на королевства, на стражу. Мир велик, Крис, гораздо больше, чем все думают. От берегов Дарсула до песков Стигии и дальше. А когда место закончится… Есть еще два континента, ты знала? Если все будет хорошо, мы увидим их. Представляешь, принцесска? — он протянул руку вверх, растопырив пальцы, будто собирался сгрести пару созвездий в кулак. — Там другие звезды, другой горизонт. Горизонт манит. Всегда.
Эрик выплюнул травинку, перекатился на бок и внезапно притянул меня к себе.
— А знаешь… — каким-то чуть хрипловатым голосом проговорил он. — Завтра утром никуда не ехать… На чем мы там остановились?
Меня бросило в жар. Будто в замедленном времени я видела, как он перестает улыбаться, а в зеленых глазах загорается какой-то странный огонек. Я податливо прильнула к нему, расслабляясь в его руках, плавясь от его прикосновений. Остатки мыслей разлетелись из моей головы, словно стайка бабочек, и стало невероятно хорошо.
А губы у него были солеными, как само море, и от того, как он меня целовал, в глазах тоже вспыхивали звезды.
Глава 4. Шаггорат и Тузат
Я проснулась от странного ощущения, что от меня пытается сбежать подушка, открыла один глаз и уставилась на улыбающуюся физиономию Эрика. Он уже проснулся и пытался получить обратно свою конечность, не побеспокоив меня. Я тоже улыбнулась, рассматривая его лохматую спросонок встопорщенную челку.
— Ты отдавила мне плечо, — пожаловался он, — и бок, и ногу. Мне кажется, ты вообще пыталась улечься на меня сверху.
— Ну хоть во сне-то я могу быть сверху, — проворчала я, потягиваясь.
Все мышцы сладко тянуло, каждая клеточка пела от удовольствия. Ночь вышла потрясающей. Железные мускулы плеч, перекатывающиеся под бронзовой кожей, лихорадочно сухие губы на моей шее и плечах. Сильные пальцы, впивающиеся в мое тело до боли, оставляющие синяки, горячая тяжесть чужого тела, прижимающая меня к кровати. Я извивалась на шелковых простынях, вцеплялась в них ногтями, разрывая ткань. Наверное, я кричала. И тогда он снова впивался в мои губы. Я никогда никого так не жаждала. Он был пламенем, обжигал, не оставляя от меня ничего. Он сам был жадным до удовольствия и умел доставлять его. В самом конце он стиснул меня так, что казалось, сломает ребра, и еще эта сладкая судорога, прошедшая от макушки до пяток. Сильнее, острее, чем обычно. Я сгорела до пепла за эту ночь.
А потом я валялась на его плече, глупо и счастливо улыбаясь и куря сигариллы. Эрик рассказывал смешные истории про свои путешествия, а я смеялась и думала, что никогда не чувствовала себя лучше. И уснула на его плече, прижавшись к нему всем телом.
— Какие у нас планы? — полюбопытствовала я, понимая, что если не отвлекусь, то из постели сегодня мы точно не выберемся.
Эрик сел, разминая все затекшие конечности. Я провела пальцем по длинному тонкому шраму, идущему от ключицы к животу, наискосок. А потом заметила и другие: узкие и белые от какого-то холодного оружия, пятно старого ожога на груди, круглый, неправильно заросший след от револьверной пули… Мне хотелось прижаться губами к каждой отметине, заставляя ее исчезнуть. Мысль о том, как часто его могли убить, показалась мне ужасной, и я отогнала ее прочь.
Рыжий огляделся вокруг и присвистнул.
— Ой-йо… Ну и бардак. А как мы сломали стол графа?
— Не помню, — хихикнула я, — пал невинной жертвой. Лучше поищи одежду!
— Ну, большая часть ее должна быть на пляже.
— А, точно! Боги! Это я тебя так?
— Если ты про то, что у меня спина разодрана в лохмотья, то да — ты.
— И следы от зубов на шее…
— А у тебя зато синяки, распухшие губы и ссадины на коленках!
Я прижала ладонь ко рту.
— Жутко выглядит?
Он вместо ответа поцеловал меня.
— Я тут подумал… А тренировка у барона, оказывается, не настолько и выматывающая. Это смотря, оказывается, с чем сравнивать.
— Тренировка? Так вот, как ты это воспринимаешь? — сделала я возмущенное лицо.
— А что?
— Не дразни меня, мужчина, если это была только тренировка, я сейчас же начну приставать к тебе, требуя продолжения.
— Ха! — воскликнул рыжий, демонстративно заворачиваясь в синий шелк растерзанной простыни. — Я все понял! — в меня обвиняюще уставился указательный палец. — Ты — суккуб, которого вызвал Дэвлин, и теперь ты собираешься залюбить меня до смерти!
Я кинула в него подушкой, не найдя ответа. Нужно было вставать. Что-то в выражении лица Эрика говорило о том, что ему не терпится что-то сделать. Он взъерошил волосы на голове совершенно мальчишеским жестом и принялся собирать одежду.
— Так, сейчас я тебе покажу одну занимательнейшую хрень. Потом в Дай-Пивка, и ты отдашь Бэрри наше вчерашнее сочинение «Все, что вы хотели знать о Дэвлине Купере, но боялись спросить», чтобы он передал его Стаффу. Потом — мерить броню, может, что-то придется подгонять. А потом, если захочешь, можем глянуть на эту твою Морскую Базу Черногорию или на другой форт, куда там еще вели твои Плиты? Или ты хочешь сначала позавтракать?
— Не особо, честно говоря.
— Ну и хорошо, значит, поиграем в исследователей!
— А мы не собирались дождаться Дэвлина?
— Я набрал разных старых кодов у Василия, пока ты валялась в отключке. Тогда, в Форте. Так что думаю, теперь мы можем сунуться, практически куда угодно, без страха быть изжаренными стражами.
— Здорово, — обрадовалась я и тоже принялась одеваться, а рыжий демонстративно наблюдал за этим процессом.
Пока авантюрист боролся с хаосом, учиненным нами ночью, собирал еще какие-то вещи и набрасывал плед на кровать, я, прихватив бутылку вина, уселась на песок на пляже и закурила первую за утро сигариллу. Волны накатывались на берег лениво и настраивали на размышления.
А вот интересно, насколько нормально вообще то, что между нами происходит? С одной стороны, я переспала с Эриком, более того, намереваюсь повторить это. И то, что я к нему испытываю — не попадает под определение простого желания удовольствия. Я в него влюблена: в каждого беса в его зеленых глазах, в каждый шрам на его теле, в его улыбку. Любить его легко и приятно, как пить игристое вино, когда пузырьки лопаются на языке, и так потрясающе кружится голова. Если бы я не встретила Дэвлина, то я выбрала бы рыжего. И жизнь моя пошла бы просто и весело.
То, что я чувствую к Дэвлину — совсем иной природы. Я совершенно определенно люблю Дэвлина. Это я с пронзительной ясностью поняла в тот момент, когда в нас целились те металлические сферы. Но это какая-то ненормальная любовь. Темная, безнадежная. Выворачивающая наизнанку всю душу. Я болею им, он словно попавший в кровь вирус, вызывающий лихорадку. Лекарства от него нет, и этот вирус убьет меня рано или поздно. И я принимаю это. Вероятно, если бы боги мне услышать, как маг скажет «Я люблю тебя» взамен всей моей оставшейся жизни, я согласилась бы, не раздумывая ни секунды.
Теперь я сходила с ума от этой раздвоенности чувств.
«А кто-то же уже жаловался на скорбность мозгов и собирался к мистикам?»
«А, — лениво отозвалась я, — я же теперь сама — адепт божества, какие мне еще мистики?»
Короче, вот теперь все совсем запуталось. Я продолжала рефлексировать, когда Эрик разобрав по-быстрому разгром в доме, откинул пальмовые листья, вышел и махнул рукой, пойдем, мол.
Мы обогнули хижину и двинулись по тропе вглубь острова. Я с любопытством рассматривала окружающую природу. Самим потрясающим здесь были бабочки. Их было полно: сидящих на цветках, порхающих в воздухе, греющихся на солнышке, сидя на стволах деревьев. Одни были нормального размера, другие с две моих ладони — и не было двух одинаковых. А какие чистые цвета, любой столичный модельер убил бы за кусок ткани вот, например, такого лимонного цвета. Эрик заметил мое любопытство, остановился и сорвал с ветки какой-то темно-красный фрукт.
— Разломи пополам, да, вот так. Косточку выкинь, а сама ешь и не вытирай потом руки. Вкусно?
Под бордовой кожицей оказалась сочная зернистая мякоть золотистого цвета. На вкус, как мед с лимоном и просто таяла на языке.
— Потрясающе!
— Теперь протяни ладони и не шевелись.
Я простояла так пару минут, а потом на ладонь села первая бабочка, принявшаяся угощаться остатками сока. Она щекотно ползала по руке, а я старалась не заверещать, как в детстве, от восторга. Потом их стало много — трепыхающийся разноцветный живой букет.
