— За мной будешь… — проскрипела бабушка, поправляя свой платок, — Я тут самая молодая, вот за мной и туда и пойдешь… Хотя, может быть и раньше… Как Боги решат…
— Вы точно имеете в виду очередь к целителю? — неуверенно поинтересовалась я.
— Если к целителю, то вон за моей соседкой… — обиженно сказала бабка и продолжила дремать…
Я молча приземлилась на свободное место и стала ждать. Где-то через четверть часа из-за двери появилась бабка с клюкой. Она медленно пошла в сторону выхода, но перед самой дверью внезапно остановилась.
— Батюшки! Забыла про спину спросить! — воскликнула она и бодро пошла в обратную сторону.
— Я быстренько, только про спину спрошу! — заявила она, пытаясь дернуть ручку двери, ведущей в, так называемую, «смотровую».
Бабки занервничали. Кто-то закричал. К этому крику присоединились другие:
— Иди теперь и жди своей очереди снова! — возмутились они.
Бабка с клюкой пошла назад, выглядывая себе свободное местечко. Напротив меня как раз такое было. Бабка взглянула сначала туда, потом на меня и почему-то пошла в мою сторону. Она нависла надо мной, упираясь обеими руками в клюку. Я сначала не поняла, что она хочет. Но бабка не дала мне даже спросить, как тут же начала голосить:
— Ой, что делается! Старики стоят, молодые сидят! Да как же так получается-то, люди добрые! Нет, чтобы бабушке место уступить, так сидит шаболда, по сторонам пялится!
«Шаболдой» меня еще никто никогда не называл. Я даже представить себе не могу, что означает это загадочное слово. Мне почему-то в голову пришло сразу две малоприятные ассоциации. Девушка легкого поведения, которая занимается этим, скорее из-за любви к искусству, а не ради материальной выгода и «балда» — умственно отсталая. Обе ассоциации не имели ко мне никакого отношения, поэтому я обиделась.
— Вон там свободное место есть. Почему бы Вам не присесть туда? — не совсем вежливым тоном сказала я, осознавая справедливость данного требования.
— Так у тебя тут тепленько! Насидела уже! Мне целитель запрещает сидеть на холодном! — пояснила бабка, пытаясь клюкой подвинуть меня в сторону.
Я молча встала и пересела на свободное место. Бабка помялась, помялась и приземлилась туда, где пару минут назад сидела я. Я думала, что получив желаемое, она успокоиться, но не тут — то было.
— Видали, какая деваха наглая? — сказала она, обращаясь к соседке, — Совсем стыд потеряла! Одета так, что срам видать. Я в свое время на улицу без платка выйти боялась, а эта сидит себе, полуголая, зенками лупает, зубы скалит.
Тут разговор подхватила бабка, сидящая по соседству:
— А жирная какая! Сразу видно, что ленивая!
— А чего она спрашивается к целителю сидит? Небось, болячку срамную лечить пришла! — подхватила четвертая бабка.
Через пару минут в обсуждении меня были задействованы все бабки. Они так мастерски составили мне биографию и личностную характеристику, что я сама чуть с лавки не упала. Я вдохнула и выдохнула, чтобы не потерять самообладание.
Но бабки даже не думали успокаиваться. Они стали шуметь еще громче и дошумелись. Из-за двери появился молодой, худощавый мужчина, с огромными синяками под глазами от недосыпа и трехдневной щетиной. Он откашлялся и крикнул:
— Успокойтесь! Если так будете шуметь, я прекращу прием!
Самое интересное, что, когда он произнес «прекращу прием» в его голосе послышались нотки надежды.
Бабки просто так успокаиваться не собирались. Они уже дошли до обсуждения моей личной жизни, которая представляла для них особый интерес, поэтому окрика целителя не услышали.
— Ну, все! На сегодня прием окончен! Я предупреждал! — крикнул целитель, едва скрывая радость в голосе.
Бабки враз умолкли.
— Расходитесь, прием окончен… Приходите завтра… — сказал целитель, глядя на умоляющие глаза бабок.
От нечего делать они стали подниматься со своих мест и ковылять к выходу.
— Нужно пожаловаться Императору! А как же бесплатное исцеление? Как же приказ «Доступные целители в любое время дня и ночи?» — бухтели бабки, исчезая за дверью.
— Надо с первыми петухами завтра сюда прийти! А то и раньше! Даже ложиться сегодня не буду, чтобы очередь занять… — кряхтела знакомая бабка с клюкой.
Через пять минут я осталась в гордом одиночестве, понимая, что мне выпал шанс поговорить с целителем без свидетелей.
Я осторожно подошла к двери, постучала и заглянула.
— Прием окончен! — рявкнул целитель, впиваясь зубами в большой кусок хлеба: — А фы фего хофели?
— Простите, что прерываю Вас. Приятного аппетита… — мне было ужасно неловко. Я всегда чувствую себя неловко, когда прихожу куда-то в обеденный перерыв, — Простите, что помешала Вам эм… трапезничать, но не могли бы Вы уделить мне пару минут?
— О Боги! Первый обеденный перерыв за пять лет! И все равно его прерывают! — сказал целитель, откладывая хлеб и смахивая со стола крошки. На столе творился полный хаос. Вокруг лежали стопки бумаг. Я краем глаза взглянула на одну из них и прочитала: «История болезни».
Понятно… Тут тебе и регистратура, и смотровая, и операционная… Все в одном.
— Я к Вам по делу! — заявила я, присаживаясь на ветхий стул. Под моим весом он застонал и заскрипел на все лады.
— По какому-такому делу? — как-то совсем недружелюбно отозвался целитель.
— Меня заколдовали! — сказала я, — И я хочу, чтобы Вы меня расколдовали! Вот!
— Эм… — помялся целитель, — Сейчас я Вас осмотрю…
Он, словно Кашпировский, стал делать пассы руками, сосредоточенно сопя.
— Вы — абсолютно здоровы! — вынес он вердикт.
— Я знаю, что здорова, но я заколдована! Меня русалка заколдовала! — выпалила я, недоумевая, что может быть непонятного в моих словах.
— Это — не ко мне! — заявил он, открывая глаза.
— А к кому? — спросила я, чувствуя, что земля уходит из-под ног.
— Давайте я вам все объясню. Я — це-ли-тель. Я — не колдун. Я исцеляю болезни! — сказал мужчина, глядя мне в глаза.
— Если Вы целитель и исцеляете болезни, то почему к Вам такая очередь тянется и запись на двадцать лет вперед? — съязвила я, — Судя по моим наблюдениям, ходят к Вам один и те же пациенты. Как же так получается? А?
— Это — долгая история. Раньше я был практикующим целителем в столице. Хорошие были времена… Я давал клятву, что буду помогать людям. И эта клятва привела меня сюда… Я вылечил мятежников, которые укрывались от гнева Императора, за что он, великодушно мне предложил два варианта. Первый — каменоломни, а второй — целительная практика здесь. Я был молод, глуп и наивен. Выбор показался мне очевидным, и я выбрал это место. Да лучше бы я выбрал каменоломню! Там хоть сдохнуть спокойно можно! Какой же я был дурак! Сначала все было хорошо. А потом они стали просто атаковать меня. Еще темно на дворе, а здесь уже толпа собирается. И так до поздней ночи. Расходятся они на час, а потом снова очередь занимают. Так за этот час я научился и есть, и в туалет, извините меня ходить, и даже поспать немного… Почему я не выбрал каменоломни? — целитель вытер слезу, которая потекла по его небритой щеке.
— Они все больны? — спросила я, наивно полагая, что целитель немного утрирует.
— Да здоровы они! Здоровы! Все здоровы! — вспылил целитель и тут скривился, словно от зубной боли, — Они сюда по привычке ходят. Делать им нечего. Приходят и жалуются, то ухо горит, то ноготь болит, то зубов не чувствуют… Я пытаюсь им объяснить, что они здоровы, а они кричат! Плохой, говорят, целитель! Болезнь найти не может! Император, когда меня сюда прислал, предупредил меня, что три официальные жалобы на меня — и он меня казнит. Раньше я так боялся, что жаловаться будут… Вот дурак был… Они две жалобы Императору отправили, а третью все никак не хотят писать. Я уже на коленях стоял, умолял и упрашивал, мол, напишите еще одну жалобу и я умру спокойно! Нет! Издеваются, сволочи, не пишут. Боятся, что больше целителя сюда не пришлют!
Вы когда-нибудь видели, как плачут мужчины? Теперь я могу похвастаться, что видела это своими глазами. Целитель рыдал на моем пухлом плече, периодически всхлипывая. Он рассказал мне, как хотел покончить жизнь самоубийством, но даже это ему не удалось. А потом он посмотрел на меня абсолютно сумасшедшими глазами и произнес:
— Может быть Вы на меня третью жалобу напишете? Я Вас по человечески прошу! Напишите, а? Если хотите, то я сам напишу, а Вы просто отпечаток пальца Вашего поставите и все! Или крестик! — взмолился он.
— Вы с ума сошли! Никакого самоубийства! Выход есть всегда! — в этот момент во мне заговорил сисадмин.
— Выхода нет… — тихо сказал он.
— Слушайте, так Вы же сами можете и написать и крестик поставить! Кто там разбираться будет, чей крестик? — спросила я, явно не горя желанием брать грех на душу.
