Слепой кряж, все время тянувшийся с юга на север, внезапно повернул на восток, растерял весь буковый лес и оборвался черной отвесной скалой, плоская вершина которой касалась низких облаков.
В утес был вплавлен нависший над безлюдной дорогой замок. Когда-то он, наверное, казался грозным и неприступным, но теперь представлял жалкое зрелище. Часть стен и внешних укреплений были разрушены, груды обугленных камней лежали на земле. Три квадратные башни превратились в руины, а четвертая походила на решето – она стояла только каким-то чудом, и ее основание напоминало надрубленное дерево. Строение держалось на одной уцелевшей восточной стене и, казалось, рухнет от первого же сильного порыва ветра.
Я, Га-нор и Рандо долго смотрели на Орлиное Гнездо. Мы лежали в густых зарослях, укрытые от чужих взглядов. Земля жгла холодом, но никто из нас не спешил выбираться на открытое пространство.
– Когда это произошло? – Голос милорда звучал сипло.
– Давно. Месяца три назад. Может, больше. – Га-нор придирчиво разглядывал замок.
– Вот так, собака! – пискнуло откуда-то сверху.
Рыцарь с непривычки дернулся, я же задрал голову вверх. Юми висел на дереве, уцепившись за ветку хвостом и болтаясь вниз головой.
– Он сквазать, что пусто. Никваго нет. Юми проверить.
Гбабак, оказывается, стоял за нашими спинами, а мы его даже не услышали. Га-нор одобрительно хмыкнул.
– Я думать, что вам нужна помощь. Если бой. Теперь я идти назад. К Луква и Квальну.
– Вот так, собака!
– Юми хотеть остаться.
– Пусть остается, – сказал рыцарь, поднимаясь с земли.
Мы вышли из укрытия и направились к скале.
– Кто-то мог выжить. – Га-нор смотрел на серые развалины.
– Возможно, – не стал отрицать я. – Если Скульптор не был дураком, он позаботился о тайных выходах. Вполне вероятно, что уцелевшие смогли уйти. Но наверху сейчас остались лишь мертвецы.
Хрипло закаркали вороны на разрушенных стенах. Я выругался сквозь зубы, борясь с желанием пристрелить одну из птиц. Это место навевало на меня тоску. Начинало казаться, что мы никогда не сможем выиграть войну. Армия отступает, города падают на колени, Ходящие бегут или погибают.
– Что бы здесь ни случилось – итог один, – нарушил я молчание, – дорога к Лестнице открыта. Раз здесь никого нет и набаторцы не отстраивают цитадель заново – у них слишком много дел на севере.
Известие об уничтожении Орлиного Гнезда было встречено мрачным молчанием. Лук в отчаянии сжал кулаки и плюнул на землю.
– Нам надо подумать о дальнейшем пути, – сказал Рандо.
– Места здесь обжитые. – «Порк» тут же присоединился к беседе.
Тиф сидела на нижней ветке дуба, свесив вниз ноги.
– Сколько до ближайшей деревни? – спросил я.
– Дня два до приграничного Фальца. Это, кстати, город. – Конечно же, она не смогла удержаться от того, чтобы не показать себя самой умной.
– Но сможем ли мы в него попасть? – высказал сомнение Шен.
– Не о том думаешь, – хмыкнула Проклятая. – Думай, уцелел ли городок, или его сровняли с землей во время сражения. Если нет – там мы достанем лошадей.
– Мы слишком заметная компания. – Рандо вертел в пальцах кинжал.
– Поэтому совершенно не надо идти в город вместе. Я уверен, что смогу убедить коменданта. Проблем быть не должно.
Рандо, Га-нор, Лук и Кальн посмотрели на Проклятую так, словно видели впервые. Наверное, не могли понять, что это за Огонек, раз он обладает такой силой? Все остальные просчитывали – насколько можно доверять Убийце Сорите.
– Но милорду Рандо лучше обрить голову.
– Я не собираюсь этого делать! – нахмурился Рандо.
– Тогда у нас проблема, – очаровательно улыбнулась она и ловко спрыгнула с ветки. – Первый же крупный пост оставит нас до весны лежать под снегом. А все потому, что некоторые упрямые вояки не желают смотреть правде в глаза.
Лицо рыцаря мгновенно вспыхнуло, и он шагнул к Проклятой:
– Как ты смеешь?!
– Хватит! – резко бросила внезапно вставшая между ними Рона. – Хватит! Ты, Ти… Порк, заткнешься. Но вначале извинишься перед милордом Рандо. А вы, милорд, сделаете то, что он говорит. Потому что он прав. Не время для гордости. Если мы погибнем, то ничем не поможем своей стране!
Я смотрел на нее во все глаза. Сейчас передо мной была настоящая Ходящая, а не перепуганная девчонка. Перемена оказалась просто разительной. Другой голос, другая осанка, другой взгляд.
Рандо кивнул:
– Простите, госпожа Рона. Разумеется, вы справедливы.
Девушка обратила гневный взгляд на Проклятую.
– Простите, милорд. Не хотел вас оскорблять, – сказала Тиф, естественно не чувствуя за собой никакой вины.
Ее глаза смеялись. Судя по всему, случившееся порядком забавляло Тиа, и она, незнамо почему, решила подыграть Ходящей.
Рыцарь кивнул, не желая продолжать конфликт.
– Я был в этих местах, – неожиданно сказал Га-нор. – Оживленные территории чуть восточнее. Там много трактов от Облачных пиков, Обетованного края и Окни. А к Фальцу можно выйти напрямик. За день. Минуя дорогу. Через холмы.
Он указал на северо-восток:
– В горах полно троп. Места дикие. Нас никто не увидит.
Мы с Целителем переглянулись.
– Поддерживаю северянина, – сказал я.
– Вот так, собака! – поставил точку в разговоре Юми, и мы начали сворачивать лагерь.
Большую часть дня пришлось идти без всякой тропы по низеньким холмам, у основания заросших чахлым вереском. Погода улучшилась, небо очистилось, выглянуло солнце, но ветер дул холодный.
К вечеру наш отряд оказался в светлом лиственном лесу. Мы прошли по нему около нара и решили разбить лагерь.
– Квада собрался? – добродушно спросил у меня Гбабак, видя, что я взялся за лук.
– Пойду поохочусь. Да и ты ел последний раз дней пять назад.
– Четыре, – улыбнулся блазг. – Твой обо мне не беспокваиться. Я могу не есть неделю, и не страшно. Но спасибо за заботу.
– Вот так, собака.
– И от Юми тоже.
– Пока еще не за что. Буду к ночи.
– Помощь нужна? – поинтересовался Кальн, слышавший наш разговор.
– Нет, – отказался я.
– Ну как знаешь, – ничуть не расстроился светловолосый рыцарь, подбросив на ладони кости. – Тогда пойду обую Лука на пару монет.
Роны и Шена в лагере не было. Они, как всегда, отправились гулять по окрестностям. Га-нор и Рандо спали, Лук устраивался для азартной игры. К нему уже присоединился Кальн. Тиф проводила меня долгим взглядом, но не стала спрашивать, куда я направляюсь.
Дичь здесь была. Следов я видел довольно много, но все они были оставлены день или два назад. Свежих пока не попадалось. Я не стал возвращаться в холмы, держался леса, пока не нашел подходящую звериную тропу. Она вела к водопою – маленькому озеру в небольшом чашеобразном углублении, куда стекал вялый ручеек.
Встав недалеко от тропы, так чтобы открывался хороший обзор на прогалину, но ветер не мог меня выдать, я замер. Приходилось сохранять полную неподвижность, быть одновременно расслабленным и внимательным. Стать лесом, почувствовать каждый неопавший листик, каждую травинку. Раствориться в окружении, превратиться в невидимку.
Рыжим осенним хвостом махнула и исчезла в зарослях игривая лиса, затем к озеру пришли два тура. Огромные быки долго и жадно пили воду, шумно фыркая и тряся мохнатыми головами, а затем удалились на юг, с треском продираясь сквозь подлесок. Я оставил эти горы мяса в покое. Убить стрелой такую тушу – верх случайности. А проблем потом не оберешься. Когда туры звереют, убегают даже медведи.
Наконец я увидел оленя. Он вышел из зарослей и понюхал воздух, а затем осторожно направился к воде, то и дело останавливаясь и прислушиваясь.
Когда зверь в очередной раз замер, я выстрелил. Но едва стрела отправилась в полет, что-то испугало животное. Оно дернулось, и я попал на два пальца ниже, чем планировал. Раненый олень бросился прочь.
Немного подумав, я все-таки решил пойти по следу. Что зверь умрет, у меня не было никаких сомнений. Я видел, куда попала стрела. Рано или поздно он упадет от потери крови.
След был четкий и вел на северо-восток, уводя от холмов. Капли крови, попадающиеся мне на тропе, а также на ветках и листве, обнадеживали, хотя олень пока еще был полон сил и поэтому несся не останавливаясь.
Я перешел с быстрого шага на легкий бег, по пути внимательно изучая землю и траву. Животное меняло направление, но, судя по всему, наконец-то начало слабеть. Несколько раз оно замирало, а затем вновь бросалось прочь. Олень уже довольно далеко увел меня от лагеря, и мне все чаще и чаще приходила мысль, что пора возвращаться. Если бы не упрямство, я бы бросил погоню.
Продолжая идти вперед, я слушал лес, наблюдал и одновременно думал… обо всем. О Ласке, о Роване, о разрушенной цитадели, о войне, в которой нет никаких перемен, и об этой осени, которую я не должен был увидеть… Последнее время мне часто приходила мысль, что правильнее было бы остаться лежать в степях, там же, где покоится мое солнце.
