Мы отступали к Громкопоющей горе, где должно было произойти решающее сражение. Не знаю, сколько воинов сможет выставить Империя, но у Проклятой против нас огромное преимущество в живой силе и магии. Сейчас ее армия медленно продвигалась на юго-запад, не встречая у себя на пути никакого сопротивления и пожирая город за городом, деревню за деревней.
Каждый день я думал о Лаэн, и порой моя уверенность, что она жива, гасла. Тогда, теряя надежду, я предавался черному отчаянию. С тех пор как мы говорили на болотах, я не слышал Ласку. Даже сны исчезли. Очень часто на меня накатывал страх, будто мне все почудилось. В такие моменты я был уверен, что ошибся, что мое солнце мертва, что ее нет и не будет со мной. Смогу ли я пережить это еще раз?
Несколько раз у меня возникало совершенно позорное желание сбежать. Но оно было столь мимолетно, что я даже не успевал испугаться своих мыслей или устыдиться их. Я не мог бросить тех, с кем лез через топи и проливал кровь на полях битв. Только не сейчас, когда решается судьба всех нас. Даже моя основная цель – месть Оспе и Кори – отошла на задний план. Если Бездне будет угодно, она сведет нас на узкой дорожке, как произошло с Рованом.
Мои товарищи молили Мелота о потеплении. Если это случится – застывшие дороги расползутся от грязи, и огромной набаторской силище будет очень непросто двигаться к нам в прежнем темпе. Но в Счастливых садах, похоже, не слышали молитв, и погода не думала меняться…
– Брагун-Зан – не самое приветливое место на Харе, – как-то признался я товарищам.
– Брагун-Зан еще не начался, – отозвался Квакушка. – Это пока далеко не Мертвый пепел. Чуешь?
– Угу. Собачий холод, – мрачно ответил я ему.
– Да нет! Воздух не воняет. И земля не красно-черная.
– А чем он должен вонять? – полюбопытствовал Трехглазый, идущий по другую руку от меня.
– О! – растянул губы в своей знаменитой лягушачьей ухмылочке Квакушка. – Поверь, приятель. Когда ты унюхаешь, то сразу поймешь, о чем я говорю. Есть у кого-нибудь чем промочить горло?
Воды здесь было удручающе мало. Возле редких ручьев и колодцев собиралось множество людей, чтобы наполнить фляги и напоить лошадей. Эта земля принадлежала ниритам и оказалась не слишком благосклонна к людям.
На следующий день горы приблизились, и я различил Грох-нер-Тохх – красноватый конус с тремя сглаженными вершинами. Над ними вился дымок. Вокруг Громкопоющей горы, беря ее в неполное кольцо, стояли три брата – Мертвец, Молчун и Сонный. Их вершины были покрыты снегом.
– Осталось лиг шесть, – прищурившись, сказал Рандо вечером. – Не думал, что меня занесет в эти места.
– Как вы думаете, милорд, нириты все еще на нашей стороне? – спросил я у него.
Рыцарь удивленно приподнял брови:
– Разумеется. Мы с ними не ссорились. Пепельная дева всегда была другом Империи.
– Наверное, потому, что мы не покушались на эту каменную пустыню.
– Не такая уж это пустыня, – возразил рыцарь. – В начале лета здесь все цветет. Грох-нер-Тохх давно уже не тот. Он перестал жечь окрестности несколько тысячелетий назад.
– Тогда откуда дым?
– Дым не в счет. Это мелочь. В древних хрониках написано, что раньше сияние вырывающегося из жерла горы пламени было видно на лиги вокруг. А дрожание земли ощущали даже в Корунне. Однако вторую тысячу лет вулкан лишь дымит. Нириты, поклоняющиеся горе, считают, что сейчас их бог спит.
– Надеюсь, это надолго.
– Есть легенда, что Громкопоющая проснется, когда в небе появится вестница.
Я тут же покосился на небо. Комету теперь было видно даже днем. А ночью от ее алого зарева становилось воистину жутко. Впрочем, за эти дни мы немного успели привыкнуть к этому зрелищу, а многих оно и вовсе перестало интересовать. Корь казалась гораздо важнее, чем все, что висело у нас над головами.
– Ей придется здесь так же не сладко, как и нам, – мстительно улыбнулся Трехглазый, когда мы топали вместе с множеством других солдат по красноватой долине с совершенно безумным горным ландшафтом, больше похожим на картину сошедшего с ума художника, чем на реальность. – Говорят, лошади здесь дохнут одна за другой.
– У нас нет лошадей, – напомнил ему Квелло, остервенело ковыряя в носу. – Так что и терять нечего.
– Зато у нее полно кавалерии. Я с утра разговаривал с одним парнем из «Сычей». Он идет от Трехречья и говорит, сдисских всадников полно. Это меня радует. В Брагун-Зане животные чувствуют себя отвратительно.
– Хорошо, если так.
– А где нириты? – поинтересовался Трехглазый. – Что-то хозяев мы до сих пор не поприветствовали.
– Вот так, собака! – согласился Юми, которому тоже было любопытно посмотреть на одну из самых древних рас нашего мира.
– Говорят, Пепельная дева приказала им готовиться к обороне. Они слишком заняты, чтобы лично встречать тебя, приятель, – рассмеялся Квелло.
Когда начался закат, и без того красные горы стали кровавыми. Мы вышли к седловидной котловине, усеянной огромным количеством похожих на грибы валунов.
Вся долина была в огнях костров. По моим расчетам, здесь собралось никак не меньше полутора тысяч солдат. В западной части котловины с обрыва падал маленький водопад. Он приятно шумел, и вода из него скапливалась в небольшой серповидной выемке.
– Вы откуда? – спросил нас один из капралов, распределяющий людей по лагерю.
– Считай, что от самой Лестницы, – ответил Квелло.
– Арьергард Семнадцатого ударного полка Западной армии, – уточнил Рандо.
– Никого из ваших здесь нет. – Воин коряво записал что-то в своей бумаге. – Ступайте к озеру. Там как раз есть место для вас. И кухня рядом. Накормят.
Мы расположились рядом с водой, недалеко от арбалетчиков из отряда «Северных енотов». Кашевары щедро черпали из котлов горячую жратву, и мы, не помню за сколько дней, впервые наелись до отвала. Юми с раздувшимся пузцом восторженно повизгивал, поглощая миску за миской, а затем уморился и начал клевать носом.
Небо бледнело, комета разгоралась все ярче. Ее свет заливал местность, и ночь становилась еще более мрачной, чем могла бы быть. Квакушка позвал меня играть в кости, но я отказался, решив обойти озерцо. Берег был каменистый, в воде отражались звезды.
Я шел, думая о Лаэн, и, едва оказался на противоположной стороне, меня окликнули, но я даже не сразу понял это.
– Нэсс, забери тебя Бездна!
В мою сторону бежали двое. Я прищурился – в ужасном алом свете все люди были похожи на оживших мертвецов. Затем сообразил, кто движется навстречу, и превратился в соляной столб. Ко мне действительно спешили мертвецы или, быть может, призраки.
Рона вихрем налетела на меня и обняла за шею, прежде чем я успел понять, что все происходящее со мной совершенно реально. Ходящая счастливо смеялась, а Шен стоял в двух шагах от меня и, сложив на груди руки, улыбался.
– …Как вы уцелели? – спросил я, когда эмоции немного схлынули и друзьям все-таки удалось убедить меня, что их появление – не сон и не бред.
Я каждый день, каждый нар старался смириться с их смертью, и то, что они оказались живы, стало для меня таким же чудом, как и спасение Лаэн. Я был безумно рад, что Шен с Роной выжили, и Ласка, дремлющая глубоко внутри моего сознания, внезапно довольно замурлыкала, отчего на душе стало еще теплее.
Я даже не сразу понял, что у нас с ней появился шанс.
– Тиф помогла, – ответил Шен. – Правда, неосознанно. Когда в Альсгаре она взяла меня за горло, мы с ней прокатились на бабочке Бездны. В какой-то момент пришлось очень долго падать, и Проклятая сделала так, что мы остались целы. Я подсмотрел ее плетение, а в горах постарался воссоздать его. Так что земля поймала нас на пуховую подушку.
За тот месяц, что я не видел Целителя, он возмужал и окреп. Лицо стало более суровым, на лбу залегли морщины, а взгляд сделался серьезным и испытующим.
– Извини, что не смогли тебе ничего сообщить. – Рона была по-настоящему счастлива меня видеть. – Нам пришлось потратить два дня, чтобы додуматься, как выбраться из той расщелины. Если бы не Убийца Сориты…
Я вздрогнул.
– Она здесь?!
– Да. Бродит где-то поблизости. – Шен оглянулся на костры. – Эта куница подсадила на нас метки. И после вашего ухода ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что мы живы.
– Хитрая, изворотливая гадина! – с чувством сказал я.
– С этим никто не станет спорить, – согласилась Ходящая.
Русые волосы Роны отросли, во взгляде появилась решительность, даже жесткость, и я пытался понять, что это. То ли она полностью излечилась от недуга после неудачной перековки Проказы и стала такой, какой была прежде, то ли в этом виновата новая «искра».
Я произнес свою мысль вслух, и они оба задумались на какое-то время.
– За последний год мы все сильно изменились, Нэсс, – сказал наконец Шен, набросив на плечи ежившейся девушки свою куртку. – Даже ты.
– Надеюсь, в лучшую сторону? – кисло улыбнулся я. – Кто еще из нашего отряда здесь?
