– За последний год мы все сильно изменились, Нэсс, – сказал наконец Шен, набросив на плечи ежившейся девушки свою куртку. – Даже ты.
– Надеюсь, в лучшую сторону? – кисло улыбнулся я. – Кто еще из нашего отряда здесь?
– Только Проклятая. Остальные ушли вперед.
– Где вы сражались?
– С боями дошли до Пряных озер, – отозвался Целитель. – Слышали, что те, кто был у Ргеша, попали в окружение, а немногих вырвавшихся добили у Трехречья. Мы безмерно рады, что ты уцелел.
– Я тоже, – без всякой радости в голосе ответил я ему. – Значит, вы были с Шестым южным сводным полком?
– Седьмым, – поправил он. – Сразу в него и попали, как только спустились с гор. Прямиком в битву в ущелье Торга.
– Слышал. Вы все время находились севернее нас. И что наша общая знакомая?
– Была паинькой. Благодаря ей мы смогли пройти сквозь огонь, – ответила Рона. – Правда, солдаты считают, что это моя заслуга.
– А что на этот счет думают Ходящие?
– Пока они были рядом, мы старались не пользоваться плетениями. – Целитель заговорил тише. – А в бою, когда все кипит, вряд ли кто-то из них мог успеть заметить, какой «искры» касаются. Мы были очень осторожны.
– Нам просто повезло, – возразила ему Рона. – Несколько раз мы едва не попались. Но после Чига с нами нет никого из Башни. Всем Ходящим приказали отойти к Корунну. Они успели прежде, чем сдисцы Лея перекрыли дороги. Понимаешь, о чем я?
Разумеется. Все яснее ясного. Спасали только носителей «искры», но не солдат. Тех, кто не смог вырваться из котла и отправился к Брагун-Зану, уже записали в покойники.
– Вы, как я понимаю, ослушались?
Шен улыбнулся, и я, пользуясь случаем, рассказал им о Лаэн.
Наш долгий путь подходил к завершению, и наконец-то я увидел Мертвый пепел во всей его красе. Вокруг вздымались острые точно бритва, тонкие шпили обсидиановых наростов. Они были черными, иногда с видимыми на солнце зеленоватыми разводами, потрясающе гладкие, зеркальные и блестящие. Преобладающим цветом земли и гор здесь оказались все оттенки красного. Впрочем, угольно-черного тоже хватало, и вся местность очень напоминала урского тигра. Полосатого, сонного, но от этого не перестающего быть менее грозным и опасным.
Громкопоющая гора скрыла собой половину неба. Три ее серо-синие вершины, покрытые пеплом и сходами застывшей лавы, напоминали женские лица, но стоило посмотреть на них чуть дольше, чем следовало, и черты расплывались, так что я уже не мог различить, где глаза, а где губы. Однако стоило отвести взгляд, лица появлялись вновь.
Этот эффект заметил не только я один. Квакушка, к примеру, нашел себе развлечение на несколько наров, разглядывая неведомое диво.
Над Грох-нер-Тоххом клубился сизый дым. Каждые несколько наров он становился гуще, а затем гора беззвучно плевалась в ясное небо целым облаком пепла. Густо-дымный столб устремлялся высоко вверх, но потом, повинуясь ветрам, грязным шлейфом полз куда-то на юго-восток, по направлению к Катугским горам.
Мертвец, Молчун и Сонный, более низкие, чем их старшая сестренка, тоже не выглядели приветливыми холмиками. Первый, черный и закопченный, был разворочен страшным взрывом, произошедшим неведомо сколько тысячелетий назад. Второй, как говорят, никогда не извергался, а потому выглядел самым высоким из братьев, с вершиной в виде шестизубой короны морасских королей. Что касается Сонного, то его склоны оказались самыми пологими, и я заметил, что над ними во многих местах поднимается легкий красноватый дымок.
Мы перешли ручей, узкий, неприятно пахнущий какой-то подземной дрянью. Синеватая глина пачкала сапоги и хватала за ноги. Из растительности вокруг были только старые, желтоватые колючки да огненно-рыжая, мертвая трава.
Дорога сузилась, и мы направились вдоль ряда обсидиановых колонн.
– Почему бы не задержать Проклятую здесь? – спросил Трехглазый. – Отличное местечко для того, чтобы надрать этой твари задницу.
– Она может пойти и другим путем, – возразил я. – К Брагун-Зану, как говорят, есть более широкая дорога с севера, а не с востока. К тому же здесь не разместить всю армию.
– Вот так, собака! – согласился с моими доводами Юми.
– Наши командиры умнее, чем ты, Трехглазый, – поддел приятеля Квелло. – Если сунуть войска в такую дыру, то Кори надо будет всего лишь снять туфлю и прихлопнуть нас, как надоедливую вошь. А лично я собираюсь перед смертью хотя бы попытаться ее укусить.
Тонкие, черные, полупрозрачные пластинки хрустели и крошились под ногами. Я поднял одну, острую как бритва, задумчиво повертел в руках.
– Обсидиан – камень осторожности. Существует поверье, что, если долго носить этот минерал на шее, он превратит человека в законченного труса, – раздался знакомый голос у меня над ухом.
Я задумчиво посмотрел на Тиф:
– Ты веришь, будто в этом есть хоть капля истины?
Она пожала плечами:
– Я всего лишь повторила то, что слышала. Сколько в этом истины – не так важно.
– Вряд ли нирит можно назвать трусливыми, хотя вокруг их жилища этих штук предостаточно.
– С другой стороны, я не назвала бы их людьми. Подобные слова для них – оскорбление. Мы – одна из последних рас, появившихся на Харе. А они все-таки первые.
– Я думал, первые – это Сжегшие души.
– Ты ошибался. Сжегшие и йе-арре появились уже после рождения Пепельной девы и ее детей.
Проклятая общалась со мной не так, как прежде. Я не чувствовал в ней обычного высокомерия или затаенного гнева, и это меня несколько смущало и настораживало. Я ждал от нее какого-нибудь подвоха. Но казалось, она даже радовалась моему появлению.
Разумеется, первым делом после встречи она проверила, не потерял ли я «Гаситель Дара». Красноречивый взгляд Тиф, то и дело останавливаясь на ножнах, говорил сам за себя. Еще чаще она смотрела на меня, когда думала, будто я этого не вижу.
Иногда Убийца Сориты начинала что-то тихо бормотать, словно спорила сама с собой. Это стало происходить после того, как Шен рассказал ей о Лаэн.
Сейчас Проклятая была единственной в отряде, кто путешествовал в седле, и она не скрывала того, что наслаждается этим. Ни Роны, ни Шена, ни милорда Рандо с нами больше не было. Они умчались вперед еще ранним утром, получив сообщение от гонца. Их ждали на военном совете, где планировали будущую битву. Тиф от приглашения отказалась и осталась с нами.
Уезжая, Рандо оставил отряд на меня. Я не слишком сильно гнал ребят вперед, но старался и не злоупотреблять остановками. Разведчики из числа йе-арре докладывали, что до передовых летучих сил сдисской кавалерии не так далеко, как бы нам хотелось. У меня было в планах отдохнуть перед грядущей битвой, а не вступать в нее с марша, выжатыми, словно урский лимон.
Во второй половине дня мы наконец вышли из ущелья и оказались рядом с подножием Грох-нер-Тохха.
– Ничего себе! – присвистнул Квакушка.
С того места, где стоял отряд, начиналась огромная бугристая равнина, усеянная каменными глыбами, одинокими утесами, обсидиановыми пальцами и серыми, пораженными временем флейтами Алистана.
Едва только поднимался ветер, по мертвым пустошам разносилась многоголосая песнь сотен тростниковых флейт. Везде, куда ни кинь взгляд, темнела изрезанная пластами земля, застывшие лавовые потоки и отшлифованные ветром скалы. Неуютная, суровая природа.
На склонах вулкана и на равнине находилось множество людей.
– Сколько здесь тысяч?
– Спроси чего полегче, – ответил я Квакушке. – Но их слишком мало, чтобы противостоять Митифе.
– Проклятый холод! – пробубнила Тиф из-под мехового капюшона. – Брагун-Зан явно не знает, что такое весна.
– Меня больше удручает вонь, – пробурчал я.
Витавший здесь запах был резким и неприятным. Пахло серой, тухлыми яйцами и чем-то непередаваемо сладким. Сладким до отвращения.
– Очередной выброс малышки, – хмыкнула она, покосившись на Громкопоющую, вершину которой затянули сизые облака. – Хорошо, что ветер в другую сторону, а то мы все уже наглотались бы пепла… Хватит стоять. Идем!
Порядок распределения новичков здесь был поставлен хорошо. Нас быстро отправили в один из ближайших лагерей, дали место, приписали к кухне и, приказав обустраиваться, оставили в покое.
К вечеру появился милорд Рандо, рассказал мне новости, велел, чтобы я и дальше руководил всеми, и вновь исчез. Шен с Роной пришли много позже. Им, как людям важным, предложили более удобные места, чем наш голый лагерь, но они предпочли остаться с отрядом.
Юми, едва мы расположились, куда-то смылся, даже не став дожидаться еды. Вернулся он вместе с Луком и Гбабаком.
– Рад, что твоя жить. Квагда мы вас не встретить, я думать, что уже не видеть никваго из вас, – поприветствовал меня блазг. Он был облачен в броню и теперь казался еще больше, массивнее и грознее, чем прежде.
Лук притащил специально для меня кружку шафа, вкус которого я успел подзабыть.
