Хрясь! Еще минус пара ребер, отстраненно отметило сознание, а тело уже вгоняло в висок ударившего меня тонкое лезвие клинка, одновременно ставя левой рукой блок от нападающего сбоку. Громкий хруст и режущая боль… Кости хорошенько раздроблены…
Ха! Да по фиг! Я не жилец, и дополнительная рана сейчас особой роли не играет. Хотя… вру, наверное, именно она позволяет мне все еще сражаться. Напоминание о том, что я потерял. Точнее, кого – а именно свою старшую сестру, а потом и мать, которая не смогла вынести горя потери дочери, а вслед за ней и отца, который пустил себе пулю в висок… И все из-за таких тварей, которые собираются в стаи, подобно гиенам, и умеют лишь гадить всем окружающим.
– Ненавижу. – Мой голос сейчас больше походил на змеиное рычание (хотя змеи и не рычат).
Очередной удар оканчивается неудачей, и выбитый из руки клинок отлетает в сторону – все-таки я не герой, а простой смертный. Мощный удар обрушивается на спину, а потом и на затылок, посылая меня в недолгий полет в жесткие объятия стены подворотни, где, собственно, и происходила стычка.
Сознание работает с перебоями от боли во всем теле и несомненного сотрясения мозга… И у меня больше нет сил пошевелить даже мускулом. Теперь я лишь наблюдатель… Хотя и не вижу сейчас почти ничего – все застилает кровавая пелена…
А гиены уже нависают надо мной. В их глазах полыхают торжество и жажда крови…
– Хи-хи… – звучит звонкий голосок. – Твари решили поужинать?
Все присутствующие оборачиваются на источник звука. Даже я скашиваю глаза, чтобы напоследок увидеть того безумца, что решил сейчас сюда сунуться… И составить мне компанию на похоронах…
Девушка… Очень красивая девушка – помесь куклы Барби и анимешки с эльфийкой. Одета в кремового цвета костюмчик – коротенькая курточка, юбочка и корсет-топик. На ногах легкие белые кроссовки. И длинная грива волос цвета расплавленного золота, и лишь кончики резко меняют свой цвет на насыщенно-красный. Цвет крови. Уж я-то знаю, как она выглядит…
Теперь в глазах гиен зажигается еще одно чувство – похоть.
Видимо, девушка тоже это заметила. Только ее реакция была не такая, какой должна была бы быть.
Ее губы расползлись в улыбке. Правда, мне почему-то эта улыбка показалась улыбкой змеи, которая сейчас съест глупых грызунов, возомнивших о себе невесть что и вставших у нее на пути.
– Ну, идите же сюда. Идите, – проворковала она. И ее голос был настолько чарующ, что никто не смог устоять перед ней. Даже я попытался сдвинуться хоть на пару сантиметров, чтобы стать ближе к ней…
А когда гиены подошли к ней почти вплотную, то… Ее глаза полыхнули такой яростью и ненавистью, что все, несмотря на влечение к ней, отпрянули в испуге.
Да вот только это уже ничего не значило.
В руках у девушки в мгновение ока из ниоткуда соткалось оружие. Оружие, которым, по поверьям, мастерски владеет сама прекрасная госпожа Смерть.
Легкий и стремительный взмах оружием, и первый ряд гопоты, окруживший девушку, падает, разрубленный пополам на уровне живота. Еще один взмах, и от остатков тех полутора десятков, которых до этого я успел проредить, остаются единицы. И они уже не думают ни о чем, кроме как о спасении.
Бежать! Бежать как можно дальше отсюда! – вот что пылает в их маленьких мозгах огненными буквами.
Но им не дают пробежать и пары метров, их мертвые товарищи хватают беглецов за ноги, валят на землю и вгрызаются в их тела… Но почему-то эта ужасная картина не вызывает в моей душе никаких эмоций… Почему? Может, потому, что я уже почти умер?
– О-хо-хо… Ну, тебя и поклепали, – удивленно и как-то даже уважительно замечает девушка, рассматривая мое распластанное на земле тело.
В ответ я лишь молча смотрю на нее, пытаясь запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица, тела. Такого прекрасного и смертоносного одновременно…
– У меня есть к тебе предложение, – меж тем говорит она. – Мне нужны верные люди… да и нелюди тоже. Те, кто будет разделять мое мировоззрение, а также будет до конца верен лично мне. Готовый умереть за меня, но при этом без фанатизма… – Она немного помолчала. – И я предлагаю тебе стать одним из моих приближенных. Соратником, если хочешь… Что скажешь?
– Я… – выдыхаю, с удивлением понимая, что силы медленно, но верно возвращаются ко мне. – Я согласен…
– Что ж, в таком случае это – Договор… А сейчас ты заснешь – мне надо восстановить твое тело.
– Кто ты? Демон? – успеваю спросить я. Мир начинает, пока еще медленно, водить вокруг меня хоровод.
– Демон? – Ее смех колокольчиком разносится по ночному городу. – Нет, я не демон. Но если захочешь, я познакомлю тебя со своим фамильяром. Вот она действительно демон. Ну а я… Скажем так – крылья у меня есть, и еще совсем недавно они были полностью белоснежными… – Дальше я провалился в липкий омут без сознания.
В мозгу отпечаталась картинка склонившейся надо мной девушки в светлых одеждах и с огромными крыльями за спиной, которые аккуратно заключают меня в некое подобие кокона…
* * *– Живы еще, собаки неверные… – презрительно скривился Махмуд, сплевывая в нашу сторону, после чего кинул нам через решетку камеры по куску лаваша. Вновь сплюнув, наш тюремщик вышел из помещения…
Тоже мне, благоверный, скривился я мысленно. Ничем не лучше зверей. Хотя нет, зачем на зверушек-то наговаривать? Ведь ни один зверь не возьмет больше, чем ему нужно. Ну разве что бешеный… А эти… Мне собственными глазами доводилось видеть, как эти «дети Аллаха» режут, словно каких-то овец молодых, еще совсем зеленых парней, которые даже оружие в руках толком держать не умеют. Как насилуют женщин-репортеров из вроде бы нейтральных стран.
Ненавижу фанатиков и тех, кто прикрывается верой. Самые мерзкие и глупые люди.
Как когда-то сказал один не менее мерзкий человек, который все же мог мыслить относительно трезво: «Религия – это протезы морали».
И ведь это правда… Почему дети, вырастая, ради наживы готовы на все – даже запихнуть своих престарелых родителей в дешевые пансионаты ради того, чтобы продать их квартиры? Почему политики воруют деньги миллионами, а их еще и похвалят: «Смотрите, как он хорошо поднялся»? А стоит матери украсть кусок хлеба для голодного ребенка, так ее тут же на годы упекут в каталажку. И повезет, если еще какое-нибудь преступление не навесят. Почему насильники и убийцы из золотой молодежи вместо того, чтобы мотать строк, гуляют в клубах благодаря отцовским адвокатам, в то время как семьи тех, кому они порушили жизнь, обливаются горькими слезами бессилия?
Ех… Впрочем, что это я? Кто я, собственно, такой, чтобы иметь возможность что-либо изменить? Взятый в плен последний выживший из спецотряда, который до этого неделю гонял по местным горам главу одной из самых опасных террористических группировок. Да и то фиг бы они меня взяли, если бы не та засада, в которую мы с размаху влетели и где меня, идущего замыкающим в отряде, контузило ударной волной взрыва, в котором весь мой отряд и полег…
Что ж, все равно все скоро окончится. Не сегодня, так завтра нас показательно казнят. Что меня, что моего сокамерника Глаза – одного из лучших снайперов нашей армии. И как же глупо он-то попался… На женщине… М-да… Тоже нашел где расслабляться – на вражеской фактически территории, где мало того – за его голову давно уже назначена огромная награда «духами». Так еще и в одиночку отправился… За что и поплатился свободой, будущим и глазами, которые ему выкололи в первый же день…
Впрочем, мне тоже досталось – три сломанных ребра, выбитый плечевой сустав и отсутствие половины зубов. Красавец, одним словом. И как только живой до сих пор?.. Наверное, чисто из упрямства…
Кое-как сжевав остатками зубов свой кусок лаваша, я завалился на подстилку и провалился в сон без сновидений…
…Пробуждение было громким – точнее, невдалеке что-то очень громко взорвалось. Я тут же подскочил на месте, забыв о том, как должен вести себя настоящий боец. Впрочем, мне простительно – слишком большая надежда у меня появилась. Даже если не на освобождение, так на более достойную смерть, чем та, которую для своей забавы мне уготовили «духи»…
А тем временем интенсивность взрывов все увеличивалась. Создавалось ощущение, что по лагерю садят минимум из артбатареи. Или вообще одна из «Акул» зависла где-то невдалеке и теперь «ровняет пейзаж».
Но все же как-то все это очень странно – уж очень точно ложились снаряды. Можно сказать – точечно. Неужели где-то засел наводчик? И еще… Мне почему-то показалось, что взрывы имеют несколько разных цветов… Ну мало ли по каким химикатам они попадают… Но тогда появляется другой вопрос – откуда этих самых химикатов так много в этом месте? Когда меня пару раз водили на допросы, я что-то не припомню ничего похожего, кроме парочки бочек с топливом… Тогда что, мать вашу, происходит?!!
После очередного взрыва в помещение вваливается запыхавшийся и обвешанный оружием, как новогодняя елка, Махмуд. Его вечно презрительно сощуренные глаза сейчас были широко раскрыты и полны ужаса. И он постоянно бормотал одно и то же слово – «шайтаны».
