Эльдар Сафин
Гость с солнечной стороны
Тело прибыло с караваном за полночь. Замотанное в сотни ла пропитанных ароматными маслами лент, оно напоминало кокон, и по большому счету им и являлось.
Вместе с телом пришла традиционная хрупкая табличка из пересушенной глины, на которой каллиграфическим почерком казии был выписан договор, содержание которого Рамзи нат Карот, распорядитель строительства Истахана, знал наизусть.
Высокий, статный мужчина, выхваченный бликами факелов, выделялся из группы встречающих караван светлой кожей – сказывались десятилетия обучения в подземельях Карота.
– Птенец расправил крылья, – сдержанно сообщил глава караванщиков, пренебрегая обычными приветствиями.
– Кто именно? – так же спокойно поинтересовался Рамзи.
– Третий в линии.
– Я понял, – кивнул распорядитель. – Спасибо.
С принцем Када нат Расто его связывали давние разногласия, касающиеся и религии, и магии, и даже одной симпатичной казии, выбравшей в свое время не потенциального наследника, а ученого, пусть и из древней благородной семьи.
И то, что воинственный и жестокий вельможа смог выйти из череды дворцовых интриг победителем и занял пост главного вазара при бесконечно старом Владыке, ничего хорошего не сулило.
Пути отступления намечены давно, в четырех местах, где Рамзи бывал чаще всего. Четыре каменных портала только и ждали его прикосновения – каждый в свой мир. Весть застала распорядителя неподалеку от одного из них, в отстроенных им же стенах нового осеннего дворца Владыки.
Но бегство могло подождать одну ночь – договор должно выполнить. По мраморным лестницам с опаловыми перилами кокон перенесли в подвалы дворца, царство гранита.
Там Рамзи поблагодарил носильщиков, выдав каждому по серебряной монете, и впервые дотронулся до кокона.
В нем еще была жизнь. Сам человек умер четыре дня назад, но смерть – не конец круговорота, а лишь этап его. То, что было сутью умершего, пойдет дальше, так же как и его тело по всем законам должно было стать частью природы, раствориться в мироздании и дать толчок новым жизням.
Но договор, расписанный на глиняной табличке, на некоторое время приостанавливал круговорот. Инициировал паузу в мировой гармонии.
Распорядитель положил кокон на широкий стол из ракушечника, наложил на него руки и замер.
Вся жизнь, которая еще оставалась в теле – все мелкие и мельчайшие организмы, начавшие уже свою работу, – все должно было уйти в ароматные ленты, оставив тело «сухим».
Потому что Рамзи был из школы Камня – и лучше всего он умел договариваться только с по-настоящему мертвым.
Он выполнит договор, а потом уйдет из этого мира, чтобы не пересечься с новым вазаром, способным на любую подлость.
С работой у меня долго не складывалось. Я обычно портачу на первом этапе. Сразу объясняю, почему то, чего хочет заказчик, работать не будет, а то, что будет, – стоит совсем иных денег и решается совсем другими способами.
И даже те, для кого я делала успешные проекты, однажды наталкивались на это мое «Вот тут вы неправы», посылали меня к черту и успокаивались с теми, кому плевать на результат – главное сделать так, как хочет заказчик, пусть оно будет хоть трижды бессмысленно.
Так я и дрейфовала от одного незавершенного проекта к другому, с регулярными «пустыми» месяцами, когда кушать нечего, а на оплату квартиры надо занимать у родни и бывших сокурсниц.
А потом появился Кирилл. Вначале он принес мне один заказ, который я запорола с самого начала, потом второй, тоже не особо удачный, а затем написал в скайпе: «Я знаю, в чем твоя проблема».
И через неделю принес третий заказ, но уже без координат заказчика, а сразу с четким грамотным ТЗ, с выставленными ценой и сроками.
Я сделала все за месяц, получила деньги и следующий – еще более дурацкий – заказ с таким же отличным техническим заданием. Поначалу я пыталась объяснить Кириллу, что он неправ, – но натыкалась на такую стену, что уже через три итерации отключила внутреннего критика, просто выполняя свою работу.
Я писала код, вносила при необходимости правки, и все мои прошлые проблемы и сомнения ушли.
Что касается личной жизни – имелась одна проблемка – примерно такая же, как с работой. У меня был порок сердца, не доставляющий особых проблем, но как мина замедленного действия имеющий все шансы рано или поздно вылезти и отправить меня на тот свет.
Поэтому я при знакомстве с парнями сразу, в лоб, невзирая на вялые попытки прекратить откровения, объясняла, что любые отношения со мной чреваты обнаружением одним не особо прекрасным утром в своей постели прекрасного хладного трупа. Я честно говорила, что пью лекарства, и тут же добавляла, что они все равно не помогут, а «Скорая» в случае чего окажется не такой уж и скорой.
Рядом, совсем близко, отделенная от меня только призрачной пленкой, грелась моя тоска. Иногда она прорывалась, и тогда я шла в расположенный неподалеку торговый центр и часами сидела там на фуд-корте, с кофе и ноутбуком, в окружении гомонящей толпы, диких детей, слегка поддатых отцов семейств и счастливых девок с цветными бумажными пакетами.
Потом тоска отступала – и я снова работала дома. И если вдруг глубоко за полночь мне становилось не по себе, я всегда могла «стукнуться» к Кириллу, и он, золотой человек, говорил мне, что мир не сошел с ума, и тогда я понимала, что все нормально и, успокоенная, писала код дальше.
Но подошел момент, когда развод Кирилла вошел в острую стадию. Последняя моя работа была сделана уже пару недель как, а нового ТЗ не появилось.
– Скоро, Оксан, скоро! – писал мне из инвизибла мой менеджер, но точных сроков почему-то не называл.
Денег у меня оставалось достаточно – да и куда их тратить, если шопинг не интересен, детей нет, а из еды меня устраивают овощной салатик, немного фиников и изредка к кофе недорогие эклеры из ближайшей кулинарии?
Но терялся ритм, а вместе с ним – и смысл жизни. Я бродила по любимому городу с включенным на телефоне скайпом и ждала сообщения с приаттаченным ТЗ. Тоска накатывала волнами, перехлестывала через край.
Я стала неосторожной. Могла выйти из дома в два часа ночи, пройти через весь криминальный Шайханчик, забраться в наркоманский Констмаш и посраться там с десятком пьяных малолеток, а потом тащить какого-нибудь подобранного под столбом окровавленного забулдыгу в больницу.
Мне было все равно. Иногда я забывала принимать таблетки и вспоминала о них, только когда пальцы на руках ощутимо покалывало холодом.
Однажды я поймала на улице машину и села в нее, почему-то уверенная, что сейчас водитель отвезет меня в лес и там убьет, но у пожилого мужчины за рулем этого в планах явно не было.
Я сходила с ума и не видела в этом ничего странного. Очередной вечер застал меня бредущей по обочине вдоль автострады. В метре проносились сигналящие автомобили, впереди медленно моргал лампой фонарь на одиноком столбе, накрапывал мелкий дождь.
Пришла эсэмэска от матери: «У тебя все хорошо? Отец беспокоится». Я отправила из шаблона привычное: «Все отлично, не волнуйтесь». Подумала о том, что надо бы к ним заехать как-нибудь. Может быть, даже в этом месяце. Отец приготовит драники, мать будет спрашивать про личную жизнь и намекать на то, что пора бы уже подумать и о ней, а ей внуки ох как пригодились бы, все ее подруги уже при внуках, она одна как дура.
Да уж. Когда мне было девятнадцать, кардиолог буднично так сказала:
– Если соберешься беременеть, зайди ко мне, подумаем, что можно с этим сделать.
А что с этим можно сделать? Я даже думать не хотела. Тем более, вместе с моим кардиологом. Она, конечно, тетка хорошая, но, на мой взгляд, такие вещи надо обдумывать все-таки со своим мужчиной, которого, кстати, не было ни тогда, ни сейчас.
Я шла по мокрому асфальту, а слева от меня бордюр поднимался все выше и выше, впереди виднелась большая развязка – я уже вышла за Бруньки.
Дождь усилился, фонари кончились. Теперь разглядеть хоть что-то можно было только в свете изредка проносящихся совсем рядом грузовиков.
Я была в некоем полузабытье, когда вдруг увидела, что очередной дальнобой, несущийся навстречу мне, не справляется с управлением. Машина вильнула раз, другой, а потом пошла прямо на меня – и в тот момент, когда на душе облегчением мелькнуло: «Отмучилась…», кто-то сверху, из-за превратившегося в стену бордюра, взял меня за воротник и вытащил с дороги.
Фура прошла в пяти сантиметрах от стены – она наверняка размазала бы меня метров на десять.
