Красная птица с хохолком и сердитым чёрным пятном-маской вокруг клюва быстро слетела на Никкино колено в ожидании угощения, и девочка ойкнула от неожиданности, отпугнув этим попрошайку.
— Это красный кардинал, красивый и, естественно, глупый, — хмыкнул Джерри. — У нас дома… я имею в виду — на Земле… кардинал часами бился в оконное стекло клювом, аж обгадится от усилий, отлетит, отдохнёт и снова в атаку. Удивительный болван. Что он там видел, куда рвался? — загадка… Кардинальша была не такая яркая, но заметно умнее и никогда такими глупостями не занималась — при таком упёртом отце семейства забота о птенцах была явно на ней… Мы с папой выдвинули кучу забавных гипотез насчёт поведения глупой птицы. Например, «синдром сумасшедшего исследователя»: кардинал видит отражение в стекле деревьев и неба и неутомимо пытается прорваться в это загадочное Зазеркалье… Он же, дурачок, не понимает, что это иллюзорный мир, отражение его родного леса…
Никки долго извинялась перед кардиналом, соблазняла его самыми вкусными кусочками, и он простил её.
Ярко-красная птица с чернеющими пёрышками на крыльях клевала крошки в узкой ладони, а девочка блаженствовала, ощущая на руке беспокойную тяжесть симпатичного живого существа…
Они ушли из сада, только когда купол затенился и вдоль тропинок включились ночные фонарики. На пороге своей комнаты Никки убеждённо сказала:
— Сегодняшний день — лучший день в моей жизни… за последние десять лет уж точно… Спасибо тебе, Джерри! — Она протянула ему руку.
Джерри от души пожал Никкину ладошку.
— Да, неплохой был денёк, — сказал он, широко улыбаясь.
Наутро Джерри пришёл в кафе рано и сидел за столом без обычных мрачных мыслей о предстоящем дне. Тона, сгорая от любопытства, стала расспрашивать о Никки — кусается ли она и умеет ли ходить на двух ногах? Пятнистый Сэм, как всегда, больше интересовался едой. От активной работы челюстями у него шевелились и хрустели уши, что раньше зверски раздражало Джерри, а сейчас только смешило.
Никки подъехала к столу — рыжая, свежая и весёлая. Джерри невольно заулыбался и вдруг почувствовал, что в его жизни появилось светлое пятно, как будто в сырой подвал с пауками проник солнечный луч.
После завтрака они сразу отправились в парк. Никки кормила Тамми печеньем, взятым из кафе, и восхищённо гладила стройную оленью шею, покрытую короткой жёлтой шёрсткой. Грациозные животные переступали длинными тонкими ногами и смотрели на девочку печальными карими глазами.
— Почему они такие грустные? — спросила Никки. — Ведь их никто не обижает?
— Это генетическая тоска беззащитного травоядного существа, которого миллионы лет жрали все кому не лень. Наверное, невозможно избавиться от въевшегося в их кости древнего страха перед хищными врагами, от этого тоскливого взгляда. Олень не умеет кричать от боли. Он молчит, даже шагая на сломанных ногах… — вздохнул Джерри. И Никки показалось, что он говорит не только о Тамми и Томми.
Вдруг олени насторожились и огромными прыжками умчались с поляны, перепрыгивая даже небольшие деревья. Легконогие животные отлично приспособились к слабой лунной гравитации, которая позволяла им совершать прыжки высшего пилотажа, немыслимые для земных собратьев.
На дорожке парка стояла двухместная гольфная тележка.
— Что это? — спросила Никки.
— Тележка, на ней катаются по парку.
— А! Это экипаж! — обрадованно воскликнула Никки.
— Ну… да. — Джерри был не совсем уверен.
— Он городской или нет? — допытывалась Никки.
— Не знаю… — заколебался Джерри. — Скорее, лужаечный. Зато могу тебя покатать. Можешь и сама порулить.
Её восторгу не было предела. Джерри закатил коляску Никки на тележку, закрепил её и сел рядом. Никки тронула «экипаж» и почти завопила от переполнявших её эмоций.
Они катались до самого обеда по всем дорожкам, какие только смогли найти в парке. Неожиданно Никки спросила:
— Ты бывал в королевских замках?
— Нет, — отрицательно покачал головой Джерри, — если не считать диснеевских. Как-то так получилось, что у меня нет ни одного знакомого короля.
— А на клавесине ты играешь? — спросила Никки. — Или на лютне?
«Всё-таки она очень странная девчонка…» — подумал Джерри.
Когда они накатались и собрались на обед, Джерри вытащил коляску девочки из «экипажа» на газон. И тут Никки уставилась на его кроссовки.
— Это у тебя шнурки? — с восторгом спросила она. — Я про них читала, но ни разу не видела!
— Шнурки, — согласился Джерри. Он наклонился и быстро развязал, ослабил, потом снова затянул и завязал шнурки.
— Фокусник! — восхитилась Никки. — Гениальная штука!
Она оживлённо стала обсуждать с Робби шнурки, коэффициент трения и силу натяжения как функцию числа зигзагов. Джерри быстро потерял нить их рассуждений.
— Шнурки — это очень древняя конструкция… — Джерри приготовился поразить Никки ещё больше. — Сейчас многие носят обувь с такими короткими поперечными ленточками — нажимаешь кнопку, и слабый ток сокращает их до нужной длины.
— А-а… пьезобелковые электрополимеры, — протянула Никки. — Ну, это тривиально…
В кафе Никки заказала себе на обед кусок жареного мяса — она никогда раньше его не ела. Но когда ей принесли фирменный «буканьерский стейк», она не стала его пробовать, а внимательно осмотрела, потрогала и даже обнюхала.
— Жёсткий… пахнет странно, — прокомментировала она. — Глядя на эту кость, я чувствую себя слегка неандертальцем…
Посоветовавшись с Робби, она отставила стейк в сторону и ограничилась салатом.
После обеда они решили пойти в библиотеку, но в холле возле кафе их встретила известная госпитальная троица: Фитасс, Спиро и Джумба. Фитасс — огромный парень, раскормленный до невероятных размеров, — слыл в этой компании вожаком и интеллектуальным лидером. Чтение космо-пиратских комиксов действительно вывело Фитасса на высоты культуры, недосягаемые для его друзей: худой бледно-синий Спиро категорически не любил читать и предпочитал всем развлечениям «чистое химическое счастье», надувание лягушек через соломинку и другие научные хобби.
Что же касается Джумбы, то этот низкорослый круглоголовый паренёк ещё не знал, что письменность уже изобрели, и вряд ли у него был шанс это открыть: Джумба находился в состоянии перманентной занятости, и первым пунктом в списке его дел стояло шмыганье носом. Напряжённое лицо Джумбы показывало, что это периодическое и шумное действо требовало полной мобилизации его умственных способностей.
