— И вы убеждены, что взрыв этот организовал ученик нашей школы Яков Якимов? — спросила Нина Романовна.
— Совершенно убежден. — Григорий Григорьевич вместе с головой наклонил все тело. — Кроме него, никто в городе не способен совершить такой разбойничий поступок.
— Да, но как предъявить обвинение мальчику, когда он еще не уличен? Вы разговаривали с ним?
— Нет и, простите, не собираюсь. Я человек техники, из меня воспитатель не получится. Оттого я и обратился к вам, товарищ директор.
— Ужасно, ужасно! — проговорила Ольга Михайловна. — Сегодня он взорвал лодку, завтра взорвет школу.
— Именно! — всем телом повернулся в ее сторону руководитель детской технической станции. — Вот почему я требую самого строгого наказания.
— Например? — насторожилась Нина Романовна.
— Вплоть до исключения. Да! Я требую.
— Позвольте, позвольте, но вы же не пострадали? Вы, собственно, находились только в роли наблюдателя.
— Простите — свидетеля. На суде…
— Нужно еще послушать пострадавших.
— Если они живы… — Григорий Григорьевич многозначительно поглядел в глаза директора.
— Ужасно, ужасно… — повторила Ольга Михайловна.
— Ирина, что скажешь? — обратилась Нина Романовна к девушке.
— Но, Нина Романовна, — Ирина развела руками, — я же к вам совсем по другому делу.
— И, как видишь, очень кстати.
— Что я могу сказать? — обратилась девушка к Ольге Михайловне и Григорию Григорьевичу. — Я находилась в той самой лодке.
— Неужели? — ахнула Ольга Михайловна, и ее глаза стали похожими на два стеклянных шарика.
— У нас в райкоме тоже идет об этом разговор.
— Ага! — Мохов качнулся в сторону Ирины.
— Были жертвы? — нервным голосом спросила Ольга Михайловна.
— Ну, полно вам, какие там жертвы! Дыма досыта наглотались. Ну, и струсили, конечно. Товарищ… кажется, Мохов? очень сгущает краски.
— Я настаиваю на самом строгом наказании Якимова, — повторил Григорий Григорьевич.
— Мне непонятно ваше рвение. — Девушка пожала плечами.
— Отчего бы тебе не взяться за это дело, Ирина? — предложила Нина Романовна. — Тем более, что ты была жертвой этого необыкновенного происшествия.
— Я случайная жертва. Торпеда была направлена в другую сторону. — Девушка внимательно посмотрела на Григория Григорьевича. — Хорошо бы установить, с какой целью покушались на благополучие товарища Мохова наши «пираты».
— Я пришел не за тем, чтобы выслушивать шутки. — Мохов поднялся. — Я вынужден буду обратиться в милицию. А вас попрошу освободить меня от присутствия вашего хулигана Якимова. Разбойников мне в технической станции не нужно. Извините. Всего доброго!
Он раскланялся и вышел из комнаты.
— Какой странный человек, — сказала Ольга Михайловна. — Но Якимовым все-таки следует заняться. Такое поведение нельзя оставить безнаказанным.
— Разумеется, — согласилась Нина Романовна и поглядела на девушку.
— Хорошо, — сдалась Ирина, — я займусь Якимовым. Тут все равно одно к одному. С пионерской организацией в вашей школе совсем плохо.
— Это инструктор райкома, — представила Нина Романовна девушку Ольге Михайловне. — Ирина Пескова.
— Очень приятно!
— А какая странная ненависть у этого Мохова к Якимову, — сказала Ирина. — Отчего бы это?
Она направилась в райком комсомола, чтобы рассказать о разговоре в школе. Торпедирование лодки на реке вызвало немало веселых разговоров в райкоме и много споров. Большинство видело в этом поступке только хулиганство, требующее вмешательства милиции.
Ирина выступила в защиту неведомых еще конструкторов торпеды. И вовсе не потому, что оправдывала их. Но она настаивала на необходимости прежде познакомиться с ребятами, а потом уже судить о том, какого наказания они заслуживают.
Побывать в райкоме в этот день Ирине не удалось. По дороге остановилась около редакции областной газеты. В витрине была выставлена карта Европы с залитым черным полем — область германской агрессии: Рейнская область… Австрия… Судетская область…
Ирину привлекла не только карта. Тут же стояли три мальчика-подростка. Они громко возмущались политикой невмешательства и отпускали меткие, не очень лестные словечки по адресу премьеров английского и французского правительств.
— Войны штыкастые щупальцы, — сказал смуглый черноволосый мальчик.
Ирина улыбнулась: «Ого! Маяковским говорит».
Черноволосого товарищи называли Яшкой. Второй, посветлее, с серьезным лицом, говорил особенно убедительным тоном и одергивал третьего мальчика, светловолосого и голубоглазого, когда тот отпускал уж слишком крепкие словечки. Этот третий часто чертыхался и сплевывал.
Обозвав еще раз Чемберлена «английской селедкой», мальчики отошли от карты. Ирина пошла рядом с ними, заглядывая в лицо то одному, то другому. Они умолкли, покосились на незнакомку.
— А я вас знаю, — сказала Ирина. — Это вы пустили торпеду на реке и попали в лодку.
Мальчики переглянулись, изменились в лице. Ира поняла, что не ошиблась.
— Ну и что же дальше? — спросил неуверенно средний, с ежиком пепельных волос.
— Ничего особенного. — Ира покрутила ремешок сумочки. — Вот захочу и милиционера позову.
— А вот это знаешь, чем пахнет? — подскочил к ней светловолосый и поднес к ее носу сжатый кулак.
— Фью, — Ира пренебрежительно усмехнулась. — Драться будешь?
— Мы с девчонками не деремся, — смутился светловолосый, опуская кулак, — а проучим запросто.
— А я защищаться буду, все равно драка получится.
— Да оставь ты ее, — вмешался смуглый мальчик, — цаца какая нашлась. Пусть зовет кого хочет. Ничего она не видела, и вообще никто не видел.
— Да вы в кустах сидели.
— А ты на небе, что ли?
— А я в лодке. Это меня вы взорвали.
Светлоглазый забыл закрыть рот. Мальчики в немом изумлении смотрели на девушку.
— Ну… ну и что из этого следует? — спросил мальчик с ежиком волос.
— Да просто интересно, как вы сумели сделать торпеду. Трудно было? Кто у вас главный? Якимов?
— Все главные, — отрезал светлоглазый. — Осталась живая, так и топай домой. Нечего тут сказки рассказывать.
— Не буду я звать милиционера. — Лицо девушки стало дружелюбным. — Я пошутила. Мне просто с вами познакомиться хочется. Меня Ирой зовут, я в райкоме комсомола работаю, мне поручили вашей пионерской организацией заняться. Якимова я сразу угадала, он такой приметный. А тебя вот как зовут?
— Борис.
— А тебя?
