— Ну, Элли, попробуй еще раз. — Голос матери ласков.
Не задумываясь, девочка протянула руку и подала наставнице что-то завернутое в тряпицу. Четыре полных руки разных камешков и щепочек, обернутых разноцветными тряпочками, лежали перед ней. Смешные эти взрослые. Как будто лоскуток ткани может скрыть от нее искомое. Ведь камешек теплый, будто маленькое солнышко в куче ничем не примечательных собратьев.
— Ты умница, доченька, пойдем, я покажу тебе одно место. — Мать надела кулон, по-прежнему завернутый в тряпицу, на шею. Правда, вместо золотой цепочки был простой кожаный ремешок. Но разве это главное.
Крепко взяв маму за руку, семилетняя Элли сделала всего один шаг, сразу очутившись в Волшебной Стране. Но вообще-то ничего интересного, так, речка, большие камни, и хотя тепло, искупаться совершенно не хотелось. А мать счастливо улыбалась. Дар перехода — большая редкость — передавался исключительно по женской линии. У нее пять дочерей, и лишь только Элани, третья, обнаружила талант. Что ж, четыре других девочки проживут вполне обыкновенную и, возможно, более счастливую жизнь. Короткую, правда. Но не всем ведь дано уменье красиво петь, подыгрывая себе на балиседе, и никто не сокрушается и не пытается оспорить Божье Предназначение.
— Мама, а когда у меня будет теплый камешек?
— Скоро, доченька, скоро. Все мы рано или поздно находим свой кусочек солнца.
Выйти в другой мир могли многие. Ну не то чтобы многие, скорее, многие из немногих, но никто не мог найти дорогу назад. И тогда говорили, что человека забрали духи. Лишь обладательницы талисмана чувствовали себя «на той стороне» как рыба в воде. Но талисман редок, очень редок…
И вот он, кусочек света, болтается на шее жирного купчишки, в своей спеси мнящего невесть что. Но он поплатится, о, как он поплатится. До диких скифских берегов еще день пути, а потому надо лишь потерпеть.
Солнце палило вовсю, все так же мерно бил барабан, и Элани готовилась к побегу. До берега лиги три, то есть он едва-едва виднелся на горизонте. И простой рабыне не доплыть ни за что. Но для свободной девушки, которая в любой момент может выйти на берег передохнуть, три лиги превращались в легкую забаву. Пусть даже и на берег реки. Так даже лучше, ведь берег был только ее. Она была богатой землевладелицей. С одним лишь маленьким «но». Ключ от фамильного поместья болтался на шее у похотливого куска мяса.
— Где эта чертова девка! — Голос афидо был похож на рокот барабанов, походя иногда на скрип уключин.
Спокойно, главное, не сорваться и подманить толстяка к борту галеры.
— Да, мой господин, я грязь у ваших ног.
До кормы локтей шесть, а Элани сильная девушка, но толстяк не один, а потому действовать нужно наверняка. Неловко споткнувшись, она покачнулась и, ухватившись за тунику хозяина, стала падать в сторону кормы. Послышался треск, и Элани с куском материи в руках больно ударилась головой о борт. Переигрывать в этом деле было нельзя, но расчет оказался верен, и жирный боров не отказал себе в удовольствии попинать нерадивую. Он всего лишь отводил душу, она же поставила на кон свое будущее, и два тела шлепнулись за борт.
Они скрылись под водой, но Элли зажала амулет в кулаке и совершила переход. Золотая цепь не захотела рваться, а потому пришлось взять спутника с собой. Но там он был безобиднее ягненка. Еще девочкой, выпросив камень у матери и бегая в Волшебную Страну, Элли захотела поделится и показать свой уголок одному мальчику. То, что для нее стало обыденным, обернулось для мальчишки кошмаром. Бедненький, он кричал, что ничего не видит и не может дышать, и девочка вернулась назад так быстро, как только могла. Оно и в самом деле было не для всех, это странное место.
Вы слышали, как визжат свиньи, когда их режут? Это было очень похоже, и внешность афидо дополняла сходство. Лежа под этим человеком, она не раз представляла, как помочится на его труп. Вот так вот, не более и не менее. Но, переполненная радостью победы, лишь сорвала цепь с жирной шеи и пинком отправила его назад, совсем забыв про глубину и изрядно хлебнув воды. Выплывет — его счастье, а если нет, то уж она-то точно горевать не будет.
Элани потянулась и встала, разминаясь. До берега осталось не более полулиги, а потому это последний заплыв. Да и голод давал о себе знать. Но всё было прекрасно, и через два-три года в одном из скифских селений станет одной-двумя зеленоглазыми и длинноногими девчушками больше. Кто знает, может, у одной из них тоже будет дар?..
— Завтра железо не бери, покажу кое-что, факультативно.
Накрапывал дождик, и мы потихоньку собирались. Последняя неделя называлась Неделей колюще-режущих предметов. Слышал, что можно саперной лопаткой срубить небольшое, с руку толщиной, дерево, но вот с одного удара! Теперь я тоже могу! И все мы в детстве кидали топор, насмотревшись «про индейцев», но то, что грабли страшнее нунчак, я осознал недавно. Нунчаки, правда, изначально всего лишь цеп для обмолота риса. То есть инструмент по своей сути шанцевый. Как мальчишка, дорвавшийся до новой игрушки, я накупил, наверное, с центнер садово-огородного инвентаря, понатыкав его тут и там и захламив весь лагерь в коридоре. Интересно, стреляет ли Виктор из пушки? И вдруг научит?!
Наутро я стоял на поляне, во все глаза разглядывая «арсенал». Перечень и в самом деле вызывал изумление, и я подумал бы, что ошибся, кабы все это богатство не находилось в руках Виктора.
Два оконных стекла, небольших, как раз, чтобы застеклить форточку. Кусок бельевой веревки не вызвал особого удивления, ассоциируясь с гарротой. Но на хрена ему сдался старый драный пиджак, явно снятый с огородного пугала?
Сунув мне пару кожаных перчаток не первой молодости, он хмыкнул:
— Учись, студент.
Стекло разбито, и осколки, вращаясь, полетели в ствол стоящей метрах в пятнадцати сосны. Некоторые втыкались, какие-то разбивались, но от дерева только ошметки летели. Я вообразил человека с голым торсом, и мне поплохело.
Вспомнив виденное «про индейцев», повтыкал острые куски в землю, под правую руку, и учитель одобрительно кивнул:
— Соображаешь, но не сильно увлекайся, ибо где стекло, там и асфальт.
Перчатки пригодились, и я с завистью смотрел на старшего, ведь он работал голыми руками.
Потом настала очередь удавки, которая оказалась пращой. Мишенью опять было дерево, и воображать что-то живое на ее месте не хотелось. Тщательно «записав» каждое движение, я кивнул на пиджак:
— Для маскировки?
— За швабру прячься, интеллигент. — Звучало как ругательство, но я знал, что Виктор шутит.
Побродив по поляне и подобрав два приблизительно одинаковых камня, размером с половинку кирпича, мой учитель рассовал их по карманам. Пиджак был скручен жгутом и… Похоже на вентилятор, только осью вращения стал Виктор. И ось не стояла на месте, извиваясь ужом, наклоняясь и попрыгивая. На ум пришло слово «метелить». Еще вспомнился Джеки Чан, но я уже упоминал, в чем разница между «по телевизору» и воочию.
