Амальда указала на поваленное дерево - девочки тихо подошли к нему и посмотрели.
- Ну, что это за зверь? - спросила Амальда наконец.
Пинта пожала плечами, а Дженна отважилась на догадку:
- Заяц?
- Умей слушать, дитя. Уши не менее важны, чем глаза. Разве вы не слыхали этот сердитый цокот? Вот так. - Амальда запрокинула голову и воспроизвела звук языком.
Девочкн в восторге расхохотались, и Амальда показала им, как это делается. Обе попробовали, и первой получилось у Пинты.
- Этот звук издает белка, - сказала Амальда.
- Я знаю! - воскликнула Дженна и сама удивилась - когда имя было названо, она вдруг поняла, что и правда это знает.
- Я тоже! - сказала Пинта.
- Раз белка цокочет, значит, она видит нас и сердится за то, что мы вторглись в ее владения. - Амальда огляделась вокруг, и девочки последовали ее примеру. - Ну-ка, поищем, где тут ее излюбленные местечки. Чаще всего это поваленные стволы, вот как этот.
Девочки поглядели на пень и увидели вокруг него шелуху от шишек и орехов.
- Белка здесь ест, - сказала Амальда, - и оставляет за собой следы, сама того не зная. Попробуйте теперь найти ее кладовые - она любит делать запасы.
Девочки разошлись так тихо, как это только доступно семилетним, и скоро каждая напала на свою ямку. Дженна нашла желудь, а Пинта - только шапочку от него. Амальда похвалила их за приметливость и показала им легкие царапины на деревьях - белки гонялись там друг за дружкой и оставили на коре немного своей шерсти. Амальда ловко отцепила клочок и положила в сумку у пояса.
- Сада и Лина воткнут это в свои ковры.
Девочки принялись лазить по деревьям, собирая беличью шерсть. Дженна нашла царапины поглубже и спросила:
- Белка?
Амальда погладила ее по голове.
- Молодец, что заметила, но это не белка.
Пинта потрясла своими черными кудряшками и важно сказала:
- Слишком большие следы. Слишком глубокие.
- Лиса? - прошептали вместе Пинта и Дженна, а Дженна добавила: - Енот?
- Горная кошка, - улыбнулась Амальда.
На этом урок закончился - все понимали, как это опасно. Амальда не видела свежего помета и сомневалась, что кошка находится где-то поблизости, но решила, что научить девочек предосторожности будет полезно, и увела их домой.
За обеденным столом, уставленным витыми булками и дымящимися мисками с беличьим жарким, Амальда не могла не похвастаться своими ученицами.
- Расскажите сестрам о том, что узнали сегодня, - велела она.
- Мы узнали, что наперстянка может приносить пользу, - сказала Пинта.
- И вред тоже, - добавила Дженна.
- Она помогает от сердца и... - Пинта умолкла, забыв, от чего же еще.
- И от воды, - подхватила Дженна, удивившись смешку, пробежавшему вокруг стола.
- А белки цокают вот так. - Пинта показала как и была вознаграждена рукоплесканиями. Она радостно заулыбалась - не зря они с Дженной упражнялись в этом искусстве всю дорогу до дома.
Дженна тоже похлопала подружке, а когда шум утих, выпалила, стремясь получить свою долю похвал:
- Мы нашли следы от кошачьих когтей. - Рукоплесканий не последовало, и она добавила: - Горная кошка убила мою первую мать.
За столом внезапно воцарилась тишина. Жрица окинула Амальду взглядом с ног до головы.
- Кто рассказал девочке эту... эту басню?
- Не я, Мать, - поспешно молвила Амальда.
- И не я. И не я, - понеслось вокруг стола.
Жрица, встав, сказала властно и гневно:
- Это дитя - наша общая дочь. Не было никакой первой матери, да и второй тоже. Все поняли? - Приняв всеобщее молчание за знак согласия, она повернулась и вышла.
Тишина затянулась еще на несколько минут, только дети продолжали есть, громко стуча ложками.
- Что тут у вас такое? - осведомилась Дония, выглянув из кухни.
- То, что она начинает выживать из ума, - буркнула Катрона, утирая влажный от вина рот тыльной стороной ладони. - Ей жарко даже в самые холодные дни. Она смотрит в зеркало и видит лицо своей матери.
- Она никого из детей не может склонить на свой путь, - добавила Домина, как ни старается каждую весну. Придется нам посылать в другой хейм, когда ее не станет.
Из девочек одна только Дженна не ела - она смотрела в свою миску, чувствуя, как ее бросает то в жар, то в холод. Своими словами она и правда хотела привлечь к себе внимание, но не такого рода. Она водила подошвой сандалии о ножку стула, и этот шорох, слышный только ей, успокаивал ее.
- Тише ты! - сказала Амальда, для пущей убедительности положив ладонь на руку Домины.
- Верно, Домина, помолчи лучше, и ты тоже, Катрона, - сказала Кадрин в своей ровной, неулыбчивой манере и кивнула на тот конец стола, где сидели садовницы. Все прекрасно поняли, что она хочет сказать: то, что здесь говорится, не замедлит дойти до ушей Матери Альты. Работницы всегда стоят за ту, что благословляет их урожай, и преданы ей безоговорочно. Самой Кадрин до жрицы дела нет: она знай лечит переломы да зашивает раны, но не упустит случая предостеречь других. - А ты, Катрона, помни, что говорят в селениях: "От ненависти лекарства нет". И это правда. Я уже остерегала тебя против этого чувства. Не прошло и месяца с тех пор, как твой желудок опять занемог и ты слегла с кровавым поносом. Пей козье молоко, как я тебе велела, вместо этих плодовых выжимок, и применяй дыхание "латани", чтобы успокоиться. Я не хочу возиться с тобой опять.
Катрона фыркнула и снова принялась за еду, всем напоказ отодвинув от себя жаркое и вино и налегая на хлеб, который щедро сдабривала медом из горшка.
Дженна, набравшись духу, пропищала тонким голоском:
- Да что я такого сказала? Почему все так разозлились?
Амальда легонько стукнула ее по макушке палочками для еды.
- Ты не виновата, дитя. Просто взрослые сестры иногда говорят, не подумав.
- Говори за себя, Амальда, - проворчала Катрона. Она перестала жевать, отодвинула стул и встала. - Я сказала именно то, что думала. Кроме того, дитя имеет право знать...
- Нечего тут знать, - перебила Кадрин.
Катрона снова фыркнула и вышла вон.
- О чем это вы? - выскочила Пинта, и ей досталось палочками чуть покрепче, чем Дженне.
Дженна молча встала из-за стола и, даже не спросив позволения, направилась к двери. На пороге она обернулась и сказала:
- Я все равно узнаю. И если никто из вас не скажет мне, я спрошу у самой Матери Альты.
- Ну, уж эта, - сказала Дония своим девушкам на кухне, - и самой Великой Богини не побоится, помяните мое слово. - Но никто не запомнил этого, потому что Дония изрекала нечто подобное, то и дело.
* * *
Дженна направилась прямиком в покои жрицы, но чем ближе она к ним подходила, тем сильнее стучало у нее сердце. Кадрин, наверное, дала бы ей настой из наперстянки - и если бы настой оказался слишком крепок, она, Дженна, умерла бы. Умереть сразу после того, как избрала свой путь, было бы ужасно грустно. Эти мысли заставляли ноги ступать еще быстрей, и она пришла к жрице даже скорее, чем намеревалась.
