Черненькая Пинта, родная дочь воительницы, решила избрать стезю своей матери, хотя была маленькой и хрупкой, в отца. Если бы кто-то стал отговаривать Пинту, она полезла бы в драку. Она непоколебима - преданность у нее в крови.
А что же сама Дженна? Общая и ничья дочь, она перебирала в уме разные возможности. Сад наводил на нее тоску своими ровными посадками. Кухня была и того хуже - все на своем месте. Она даже провела несколько месяцев около жрицы и обкусала себе все ногти - верный знак, что это выбор неправильный. Лучше всего ей было в лесу или во время воинских игр, в прутья, скажем, хотя женщины очень редко допускали детей в свой круг. И потом, они с Пинтой были дружны, как светлая и темная сестры. У Дженны в лесу даже зрение становилось острее а на будущий год, когда она сделает выбор, ее научат обращаться с луком и ножом.
Дженна смотрела, как сперва мышка Селинда, потом сопящая Альна, потом решительная Пинта всходят по трем ступеням к алтарю, где жрица и ее темная сестра сидели на своих тронах без спинок. Каждая возлагала правую руку на Книгу, а левой касалась четырех мест, посвященных Альте: лба, сердца, пупка и лона. Затем девочки повторяли за жрицей слова клятвы и называли ей свой выбор. И как они сказали, так и будет, столь сильны эти слова: Селинда пойдет в сад, Альна на кухню, Пинта в лес.
Пинта сошла вниз с широкой ухмылкой на лице и дернула Дженну за руку, шепнув:
- У нее изо рта плохо пахнет.
После этого Дженне трудновато было сохранить серьезность, делая первый шаг. Губы так и разъезжались, хотя она долго училась плотно сжимать их. Но на второй ступени все изменилось. Дженна приближалась к своему выбору. Когда она поднялась на третью, ее охватила дрожь. Не из страха перед жрицей или трепета перед Книгой - такую дрожь лисенок, подобранный и выращенный Амальдой, испытывал при виде кур. Даже не будучи голодным, он дрожал от предвкушения то же чувствовала и Дженна.
Положив руку на Книгу Света, она удивилась холоду, который ощутила. Буквы были выпуклыми, и ей казалось, что они отпечатываются у нее на ладони. Левой рукой она коснулась лба, холодного и сухого. Сердце придало ей уверенности своим ровным биением, и она быстро завершила обряд.
Жрица заговорила - от нее пахло не столько плохо, сколько чуждо: возрастом, достоинством, обязанностями ее сана.
- Повторяй за мной, Джо-ан-энна, общая наша дочь.
- Хорошо, Мать Альта, - прошептала Дженна внезапно надломившимся голосом.
- Я, дитя семи весен... - начала жрица.
- Я, дитя семи весен...
- Я выбираю, и я избрана.
Дженна перевела дух.
- Я выбираю, и я избрана.
Жрица улыбнулась, и Дженна увидела, что улыбка у нее не столько холодная, сколько печальная, и что жрица не привыкла улыбаться.
- Путь, который я избираю, это...
- Путь, который я избираю, это... - повторила Дженна.
Жрица кивнула. Она смотрела странно-выжидающе.
Дженна снова перевела дух. Сколько дорог открывалось перед ней в этот миг. Она закрыла глаза, чтобы осознать это, открыла их снова, и хищный взгляд жрицы поразил ее. Дженна слегка повернула голову и, обращаясь к темной сестре, сказала громче, чем намеревалась:
- Путь воительницы. Охотницы. Хранительницы леса. - И она вздохнула, радуясь, что все позади.
Жрица помолчала немного с почти сердитым видом. Потом она и ее сестра наклонились и обняли Дженну, шепча ей:
- Ты хорошо выбрала, воительница. - В этих словах не было тепла.
Дженна сошла вниз, еще слыша эхо слов, которые шепнула ей одна только жрица. Вот бы знать, говорила это жрица другим девочкам или нет. Дженне почему-то казалось, что нет - жрица добавила, одолеваемая странной дрожью: "Избранное дитя самой Альты".
На следующее утро уроки начались всерьез. Лес и раньше не был местом для игр, но настоящее учение - вопросы, ответы, запоминание и, наконец, игра начиналось только после Выбора.
- Вот это наперстянка, - сказала мать Пинты Амальда, опускаясь на колени около тускло-зеленого растения. - Скоро она зацветет маленькими пурпурными колокольчиками.
- Почему бы ее тогда не назвать колокольчиком? - пробурчала Дженна, но Амальда только улыбнулась в ответ.
- Она красивая! - сказала Пинта и хотела погладить листок, но Амальда шлепнула ее по руке и сказала, видя, что Пинта обиделась:
- Запомни, дитя: "Лучше воду пролить, чем кувшин разбить". Не трогай ничего, если не знаешь твердо, что можешь это сделать. Чертополох и шиповник колются, крапива жалит, а есть и более хитрые растения, вред от которых сказывается долгое время спустя.
Пинта поднесла неосторожную руку ко рту.
По знаку Амальды обе девочки опустились на колени рядом с ней - Дженна близко, а все еще обиженная Пинта чуть подальше. Но солнечный нрав скоро победил обиду, и Пинта пододвинулась к Дженне.
- Понюхайте сперва, - сказала Амальда, указывая на листья растения.
Девочки вдохнули едва ощутимый терпкий запах.
- Если бы я дала вам попробовать эти листья, вы бы их тут же выплюнули. Амальда передернулась, и девочки повторили за ней, Пинта с улыбкой до ушей. Но если тело наливается водой, которая не находит выхода, или сердце начинает стучать слишком часто и громко, то Кадрин сделает отвар из этих листьев, и больной полегчает. Однако... - Амальда предостерегающе вскинула руку. Девочки уже усвоили, что этот знак гласит "молчи и слушай", - однако остерегайтесь этой "красивой" травы. В малых количествах она полезна, но если сделать со злым умыслом слишком крепкий настой, выпивший его умрет.
Дженна вздрогнула, а Пинта кивнула.
- Заметьте хорошенько это место, - сказала Амальда. - Ее листья рвут, только когда цветы распустятся - но Кадрин порадуется, что мы нашли для нее целую лощинку наперстянки.
Девочки осмотрелись.
- Какие приметы назовешь ты, Дженна?
Дженна поразмыслила.
- Большое белое дерево с двумя ветками, отходящими от ствола.
- Хорошо. А ты, Пинта?
- Третий поворот тропы, а потом направо, Ама. - Пинта в волнении назвала мать так, как звала в раннем детстве.
- Прекрасно! - улыбнулась Амальда. - У вас обеих острые глазки - но в лесу нужны не только они. Пошли. - Она поднялась и зашагала дальше. Девочки последовали за ней вприпрыжку, держась за руки.
Второй урок не замедлил прийти за первым. Вскоре Амальда вскинула руку, и девочки тут же замерли на месте. Амальда задрала подбородок, и они сделали то же самое. Она дотронулась до своего правого уха, и они стали прислушиваться. Сначала они не услышали ничего, кроме ветра в листве, но потом раздался какой-то странный треск и стрекот.
Амальда указала на поваленное дерево - девочки тихо подошли к нему и посмотрели.
- Ну, что это за зверь? - спросила Амальда наконец.
