— Здесь не благотворительное общество, — сухо заметил профессор. — К тому же я сомневаюсь в серьезности увлечения Лемберга. Он работает у меня тридцать лет…
Эрих почувствовал недоверие в словах профессора. Действительно, за тридцать лет можно узнать человека, даже не обладая набором психокибернетических анализаторов.
— Я по могу сказать, насколько это серьезно, но меня беспокоит, что это влияет на его психику.
Директор нажал кнопку вызова, и на экране возникло озабоченное лицо мисс Лумер.
— Элси, посмотри заказы Лемберга.
— Я и так знаю, папа. Введение в теорию квантов, труды Эйнштейна, Фридмана, Лобачевского… Ну и другое, в этом же роде.
— Он что-нибудь понимает?
Элси пожала плечами.
— Ты мне не говорила.
— Разве это важно?
— Пожалуй, — хмуро согласился Лумер и выключил видеофон. Он потер руками виски. Психобиофизик машинально отметил этот жест, который не раз замечал у Элси в минуты затруднений.
— Хорошо, я поговорю с Лембергом. Что же касается астронома, то решайте сами. У меня нет необходимости ходатайствовать о его замене. Если считаете опасным для него пребывание на станции, можете использовать свое право врача.
— Я имел в виду оздоровительные мероприятия.
— Позвольте вам напомнить еще раз, что здесь не курорт, мистер Тронхейм. В этой связи мне хотелось бы заметить, что и моя дочь не нуждается в вашем усиленном внимании.
Эрих пристально посмотрел на профессора, но его взгляд не выражал ничего, кроме усталости и озабоченности.
— Ваша дочь нуждается в моем попечении больше, чем вы представляете, — решительно возразил психобиофизик.
— В самом деле? — в голосе директора сквозило любопытство и ирония.
— У мисс Лумер достаточно четко выраженная инфантильность, что в соединении с подавленной волей и повышенной сексуальностью может привести к элементарной шизофрении.
У профессора дрогнул подбородок, но он сумел справиться с волнением.
— Никто мне раньше этого не говорил…
— Возможно, раньше этих симптомов не было. В нервной системе, как, впрочем, и в самом организме, изменения накапливаются постепенно, прежде чем они проявятся явственно. Кстати, она жаловалась на провалы памяти.
— Это у нее иногда бывает…
— И вас это не беспокоит?
Лумер промолчал. Он снова приобрел равновесие. Эрих удивился его самообладанию и потому решился на вопрос, который в данных обстоятельствах задавать не следовало.
— Почему ваша дочь до сих пор не вышла замуж?
— Это тоже имеет прямое отношение к вашим обязанностям?
— Приберегите ваш сарказм для другого случая. Сейчас женщины развиваются быстрее, чем в прежние времена. Ей нужна нормальная жизнь. Я вам говорю это, как психолог.
— Благодарю за совет. Однако моя дочь достаточно взрослая и может такие вопросы решать сама. И еще… Если у вас серьезные намерения, я не возражаю.
Эрих пожал плечами. Логика профессора явно сбивала его с толку, но подсознательно он улавливал какую-то зависимость между словами и поступками Лумера. Эта противоречивость и толкнула Тронхейма на озорной ответ.
— Я подумаю над вашим предложением.
— Однако решающее слово принадлежит Элен, а пока прошу вас держаться в рамках приличия, — жестко закончил директор неприятный разговор.
Эрих шел по коридору, размышляя, чего больше в Лумере; отцовской любви или отцовского эгоизма. Он понимал, что если человек с такой выдержкой дрогнул, значит его глубоко затронуло неожиданное сообщение. Чем еще можно объяснить беспокойство, кроме отцовских чувств? С другой стороны, ему крайне неприятна даже сама мысль о замужестве Элси. Тот вечер в баре можно объяснить плохим настроением, эту встречу — собственной бесцеремонностью, и все же неприязнь Лумера имела более глубокие корни. Эрих был бы никудышным психологом, если бы не почувствовал этого. Родительская ревность? Похоже. У женщин она проявляется резче и чаще, но в определенной степени свойственна и мужчинам. Можно представить и гипертрофированный случай. При таком отчужденном образе жизни профессор лишен живого общения с окружающими, и дочь, скорее всего, является единственным близким человеком. И все-таки это странное предложение! Может быть, логика одержала верх над чувствами? Или он просто испугался последствий, которые могли бы привести дочь к нервному заболеванию?
Тронхейм остановился у дверей своего номера, машинально набрал шифр. Створки распахнулись, а он продолжал стоять, углубленный в свои мысли.
— Эрих!
Тронхейм обернулся. Торопливым шагом к нему приближалась Элси.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — Элси запыхалась от быстрой ходьбы. — Зайдем. Отключи видеофон.
Эрих послушно выдернул штекер, пододвинул ближе к столу кресло, усадил Элси и приготовился слушать.
— Можно узнать, о чем вы говорили с отцом? — щеки Элси слегка подернулись румянцем.
— О разном, в частности, о тебе.
— Именно это меня и интересует.
— Ну, например, он предложил мне жениться на тебе.
— Ты, конечно, отказался!
— Нет, я сказал, что подумаю.
— Зачем?
— Просто так. Посмотреть, как прореагирует твой отец.
Щеки мисс Лумер уже пылали, выдавая сильное волнение.
— Не знаю, — протянула она. — Это что-то новое по отношению ко мне…
— Прости, пожалуйста, за нескромность… Твой отец всегда так болезненно переносит всякие ухаживания за тобой? Мне Анри Фальк говорил, что у него были нелады с профессором на этой почве.
— Отца можно понять. Он очень любит меня и…
— А правда, что большинство из тех, кто пытался за тобой ухаживать, попадали в наш институт?
Элси испуганно вскинула глаза и на лице ее отразилось сильное смятение, будто ее уличили в неблаговидном поступке.
— Не знаю… — неуверенно произнесла она. — Я думала о таком совпадении, но ничем объяснить не могла.
— А если это не совпадение?
— Ты думаешь, что отец… — она горько усмехнулась. — Нет, Эрих, нет. Я проверяла самым тщательным образом, как лицо заинтересованное… Но совпадение ужасное. В нем есть что-то мистическое. Едва познакомлюсь с хорошим человеком, начинаю дрожать при мысли, что с ним должно произойти несчастье. Мне было бы намного спокойнее, если бы ты уехал отсюда…
— Уеду, — пообещал Эрих. — Как только закончу исследования. И хватит об этом. Тебе не следует так волноваться. У тебя и так нервы не в порядке. Надо их беречь.
Элси кончиками пальцев помассировала виски.
— Что-то болит голова. У тебя ничего нет радикального?
— Найдем.
