— Какие могут быть церемонии, мистер Лумер, тем более, что я здесь гость, а вы хозяин.
— Благодарю, — профессор уселся поудобнее в кресло. — Нынешняя молодежь часто забывает, что их собственная старость лишь вопрос времени.
— Скорее она считает, что старость именно тот период жизни, когда можно исправить ошибки, допущенные в молодости!
— Может быть, — согласился Лумер. — Я не силен в софистике. Вы уже знакомы?
— Да, если можно назвать знакомством отношения врача и пациента, — невесело улыбнулась Элси.
— Вам не подошел наш климат? — пошутил профессор, благодушно улыбаясь.
— Болящая — это я, папа! — снова поспешила ответить Элси. — Меня последнюю неделю замучили головные боли. Мистер Тронхейм взялся подлечить.
— Простите, — любезно кивнул Эриху профессор, — я забываю, что теперь у нас на станции два врача. Вы не откажетесь от кружки пива?
— Пожалуй, — согласился Эрих. — Тем более, что оно мне показалось достаточно хорошим.
— У нас лучший пивовар, — оживился Лумер. — Из Мюнхена. Здесь, если вы заметили, большинство из нас немцы. Приятно, знаете ли, даже в невинном удовольствии ощущать связь с фатерляндом.
После нескольких глотков Эрих почувствовал, что переоценил свои возможности, но продолжал потягивать из кружки, не мешая профессору рассуждать о достоинствах баварского пива.
— Ну и как вам у нас понравилось? — сменил наконец тему разговора директор станции.
— Знаете, меня очень удивила такая… — Эрих замялся, подбирая подходящее слово, — разобщенность, что ли, замкнутость…
— Видите ли, — нахмурился профессор. — Одна из гипотез заболевания объясняет причину психических расстройств вирусологическими элементами или сверхвирусами лунного происхождения, не улавливаемыми обычными методами. Можно понять психологию наших людей, особенно новичков…
— Но, простите, отсутствие болезнетворных элементов было доказано еще при первых посещениях Луны в прошлом веке. Неужели находятся люди, которые могут поверить в подобную нелепость?!
— Мой учитель, доктор Вайнберг, часто предостерегал меня от поспешных выводов. То, что кажется абсурдным с точки зрения человеческой логики, может оказаться в природе одним из проявлений адаптации биологического объекта к новым условиям. Почему не допустить сложную модификацию земного вируса в лунных условиях?
— Насколько мне известно, вирусологи только этим и занимаются.
— Ваша убежденность делает вам честь, — иронически усмехнулся Лумер. — Тогда, может быть, вы назовете причину заболевания?
— Ну зачем же в чисто научном споре делать запрещенные выпады? — спокойно заметил психобиофизик. Конечно, я не могу ответить на ваш вопрос, но разве это что-нибудь доказывает? В свое время Эйнштейн говорил: «Ваша идея недостаточно безумна, чтобы быть истиной!». Тем не менее, нельзя же всякий бред принимать за истину. Должны же быть и научные критерии! В вирусной гипотезе, кроме предположений, никаких объективных данных нет.
— Категоричность суждений — прерогатива молодости! — отеческим тоном произнес профессор и поднялся. Извините, нам пора. Пойдем, Элси.
— Но, папа, я хотела посмотреть кино… — растерянно возразила дочь.
— Ничего, девочка, посмотришь в другой раз, — ласково, но твердо отец взял ее под руку, и они ушли, провожаемые сочувственным взглядом Тронхейма.
Несколько дней Эрих работал с огромной нагрузкой: спал без сновидений, едва добираясь до кровати, но зато весь штат станции был всесторонне изучен, материалы систематизированы, и можно было делать предварительные выводы. Аномальные отклонения Эрих обнаружил у трех сотрудников: один работал садовником в оранжерее, другой вел астрономические наблюдения, третьей была Элси Лумер. Собственно, старик садовник ничем примечательным от других обитателей станции не отличался, если не принимать во внимание неодолимую страсть садовника к математике. Увлечение, как признался сам Артур Лемберг, пришло на старости лет. Вот это и показалось психобиофизику странным. Садовник выглядел моложавым, хотя ему не хватало нескольких недель до шестидесяти пяти лет. Тронхейм усмехнулся, вспомнив, как старик испугался, когда он заговорил о пенсии. После семи лет работы на станции Лемберг имел возможность выйти в отставку на льготных условиях, и вот такая странная реакция! Зато о математике старик распространялся долго и подробно, исчеркал формулами весь стол. Эриху потом пришлось смывать с пластика труднорастворимую пасту. Психобиофизик так и не мог решить, имел ли он дело с математическим маньяком или с гением на грани сумасшествия: уж очень изящными получились окончательные формулы, хотя принципы решений были необычными и не всегда понятными.
Хуже выглядел Джеймс Келвин, астроном. У него наблюдались все признаки душевной депрессии: общая подавленность, отсутствие всяких интересов. Впрочем, он усердно посещает бар и, видимо, не прочь напиться. Ему явно надо сменить обстановку, но вряд ли это возможно на станции, где штат укомплектован строго определенным количеством специалистов. Разве что поговорить с директором… Эрих включил видеофон и набрал шифр профессора Лумера.
— Директор станции занят. Вызывайте утром с восьми до десяти, — прозвучал мелодичный женский голос.
— Включите, когда освободится.
— Директор станции занят. Вызывайте утром с восьми до десяти.
По неизменным интонациям психобиофизик сообразил, что разговаривает с роботом.
— Порядки, как в двадцатом веке, — проворчал он, отключаясь. Немного поразмыслив, вызвал больничный отсек.
Мисс Лумер оторвалась от бумаг и вопросительно взглянула на него.
— Привет, Элси. Ты не знаешь, где найти твоего старикана? Он мне срочно нужен.
Девушка покраснела и смешалась.
— Папа, тебя просит мистер Тронхейм.
— Слышу.
Из-за спины Элси появилась бритая голова директора. Эрих, встретив его колючий взгляд, поежился и ругнул себя за неосторожность.
— Что скажете, Тронхейм?
Психобиофизик сделал вид, что не заметил невежливую форму обращения, отлично сознавая реакцию Лумера на его «старикана».
— Извините, профессор, если я оторвал вас от дела, но… Мне хотелось бы побеседовать с вами лично.
— Хорошо, зайдите через полчаса.
Разговор получился не совсем такой, как хотелось Тронхейму. Лумер внимательно выслушал доклад и уставился на Эриха немигающим взглядом:
— Что вы предлагаете?
— В идеале следовало бы переместить садовника в обсерваторию, а астронома в оранжерею, но, увы, при блестящих математических способностях Лемберг не астроном. А вот астроному не вредно было бы поработать в оранжерее, если не садовником, то просто рабочим. Главным образом для смены обстановки.
