Впрочем, кто изначально был прав, а кто нет, уже не имело большого значения. Главным было то, что Квардли придавались дополнительные силы, и теперь ему требовалось только заманить адмиралов в какой-нибудь темный угол вроде музея, чтобы поглотить их плоть без свидетелей. К тому же Квардли был просто уверен, что змеи попытаются сбежать, а стало быть, приволокут в музей скрываемый ими предмет Инвертус, сила его безгранична.
– Так, значит, я заеду к вам завтра утречком? – по-приятельски улыбаясь, предложил он.
– Да, конечно, – ответили оба.
– Часиков в одиннадцать… Или нет, лучше в десять…
– Прекрасно.
– А вообще-то в девять мне будет удобнее.
– Хорошо, Квардли, приезжайте в девять, – согласился Джим, видя, что штандартенфактор от нетерпения теряет над собой контроль.
Едва гость покинул дом адмиралов, от окна гостиной отлепилась сытая муха и, надрывно жужжа, рванула к центру города. Держась поближе к крышам домов, чтобы не попасть на корм птицам, муха мастерски маневрировала между радиоантеннами и бельевыми веревками.
Миновав кварталы простых смертных, насекомое проскочило к старому сумрачному дому, нырнуло в печную трубу и оказалось на месте.
– Ну? – произнесла фигура в капюшоне, когда его раб Брокай после мучительных трансформаций превратился наконец в прежнего урода.
– Завтра в девять, хозяин, они поедут в музей, где хранится лундсфидиорс – воздушный змей-огненосец…
– Хорошо. Мы их там встретим. Ты пойдешь со мной.
– Как скажете, хозяин, – кивнул Брокай своей расплющенной головой.
– Вот именно… – загадочно произнес Гиллайн. И повторил: – Вот именно.
Квардли прибыл к дому адмиралов без четверти девять. Когда они сели в машину, сзади подъехал еще один автомобиль. Его представительский салон был забит какими-то неизвестными людьми, и на вопрос Джима, кто они такие, Квардли в свойственной ему манере ответил:
– А, не обращайте внимания! Это иностранцы по обмену опытом.
– Опытом чего? – тут же уточник Лу.
– Опытом всего.
На этом разговор окончился, и обе машины понеслись к центру города.
В этот раз водитель не выписывал традиционные круги, а, наоборот, максимально сокращал дистанцию и в некоторых местах явно нарушал правила уличного движения.
Из-за такой спешки здание музея появилось совершенно неожиданно, и автомобили заскрежетали тормозами, будто каждая секунда стоила здесь очень дорого.
Кэш и Эрвиль, не дожидаясь Квардли, быстро вышли из машины, но штандартенфактор тотчас выскочил следом и едва ли не погнался за адмиралами бегом.
– Да куда же это вы так спешите? – закричал он и вцепился в руку Джима возле самой двери. – Ведь музей еще закрыт, и дверь отопрут только по моей команде…
– Правда? – удивленно произнес Эрвиль и толкнул тяжелую дверь, которая подалась с тарахтящим скрипом.
Между тем из второго автомобиля уже посыпались сопровождающие Квардли люди. Джим быстро пересчитал их – охранников оказалось двенадцать.
«Значит, он уверен, что мы решили бежать», – подумал Кэш, слегка оттолкнул Квардли и выдернул руку из его цепких клешней.
– Но постойте! – скача по гулким лестницам, завопил штандартенфактор. – Никто не должен был открывать музей без моего приказа!
– Это не наше дело! – отмахнулся Джим, снова толкая Квардли и не давая ему обогнать Лу.
– Ну что же вы все пихаетесь?! – обиженно завопил штандартенфактор, оступившись и ударившись лицом о перила.
А внизу уже гремели шаги его двенадцати сподвижников, которые не успевали за развитием событий, однако настроены были очень решительно.
Вот и нужный этаж, а потом и зал. Стеклянные кубы экспозиций стояли здесь произвольно, и их приходилось огибать, петляя по неожиданным закоулкам и натыкаясь на оставленные смотрителями казенные стулья.
– Ну подождите же! – снова закричал Квардли.
Он постоянно оглядывался, ожидая свою команду, и в то же время пытался бежать за адмиралами. Из-за этого штандартенфактор несколько раз врезался в витрины, и они гудели от тяжелых ударов полновесной матрицы.
Наконец Джим и Лу получили в этой погоне такую фору, что сумели без «хвоста» добраться до долгожданной экспозиции и даже замерли на мгновение от уведенной картины: лонгсфейр медленно вращался на демонстрационном столике и; подсвеченный цветными прожекторами, искрился, как новогодняя елка. Рядом с ним, точно мрачные часовые, стояли наполненные воздухом комбинезоны. С приделанными к ним шлемами, они были похожи на раздутые трупы утопленников.
– Бей стекло! – скомандовал Джим, и Лу выстрелил в витрину.
Впрочем, звона осколков не послышалось, витрина только задребезжала и выдержала чудовищный Удар.
– Бронестекло! – констатировал Джим и, вспомнив про внутренние дверцы, добавил: – Можно попасть в витрину изнутри.
А между тем команда Квардли уже полностью с ним воссоединилась и топала все ближе, перекликаясь странными птичьими голосами.
Неожиданно, видимо на звук выстрела, появился смотритель. Он осторожно выглянул из-за пульта пожарной сигнализации, но был тотчас замечен адмиралом Эрвилем Жестоким.
– Ко мне, курсант! – заорал Лу, направляя на смотрителя свой страшный пистолет.
– Я… я… я не к-курсант, – пролепетал тот, однако Лу подскочил к нему и, приставив ствол пистолета ко лбу бедняги, потребовал:
– Преставьтесь, курсант!
– Курсант Олле Дюренштрасс! Вторая учебная рота, койка номер семнадцать!
– Отлично, парень! Веди нас вон в ту красивую витрину! У тебя всего несколько секунд…
Смотритель тупо кивнул и двинулся в нужном направлении, а Эрвиль и Кэш поспешили за ним, преследуемые криками Квардли:
– Держите их! Не упустите Инвертус!
Дюренштрасс довольно живо перебирал ногами, и скоро Джим и Лу попали во внутреннее пространство витрины.
Почти тотчас они увидели и Квардли с его «иностранцами», каждый из которых был вооружен оружием неизвестной системы.
Адмиралы стояли в замешательстве только пару секунд, а затем Джим скомандовал переодеваться.
И тотчас, искрясь в разноцветных лучах юпитеров, полетели увешанные орденами мундиры, а затем и тонкое адмиральское белье. Обалдевшие преследователи стояли снаружи и ничего не понимали, пока Джим и Лу не стали натягивать на себя комбинезоны.
Когда змеи неожиданно обнажили свою отвратительную белую плоть, Квардли еще держался, но, когда они стали натягивать сброшенную прежде кожу, штандартенфактора пробрал озноб, перешедший в острую тошноту. Еще немного – и он бы выблевал почти отформатированный завтрак.
