Они вошли в просторное помещение, стены которого возвышались на добрые двадцать метров. Гарун не преувеличивал, когда говорил, что в пакгауз можно загнать железнодорожный состав. Только он не учел, что спрятать груз от любопытных глаз в абсолютно пустом хранилище просто невозможно.
– Четыре этажа, не меньше, – сказал Белов, изучая мощные железобетонные перекрытия.
– Нельзя просто так оставлять машину, – заметил Кари. – Коломцы разберут ее на запчасти. Или просто сожгут, как дети.
– Дети, пожар, прятать, – задумался Гарун. – Как родители прячут спички от детей? Закрывают на ключ – не подходит. Кладут на шкаф повыше. Загнать вездеход на крышу, что ли?
– Агат ит! – Белов поднял палец. – Есть идея. Посторонитесь, наблюдайте, завидуйте, – он распахнул ворота и побежал к машине.
– Что он хочет сделать? – спросил Савва. – Крыша не выдержит самохода. Он провалится и разобьется.
Белов влетел на вездеходе в пакгауз и затормозил у стены.
– Господа корсары, все вещи забрали? – спросил он. – Имейте в виду, через минуту наш самоход будет недоступным, как пик Коммунизма. После этого жалобы и просьбы трудящихся джентльменов удачи приниматься не будут.
Дулеб с видом фокусника достал моток бечевки и привязал к нему гаечный ключ. Затем он раскрутил его в воздухе и запустил под потолок. Ключ перелетел через балку и опустился вниз, увлекая за собой бечевку. Белов полез под бампер. Отключив храповик лебедки, он вытащил конец троса и привязал к бечевке. При помощи бечевки он перетянул трос через балку и прикрепил к буксирному крюку.
– Наступает ответственный момент, – объявил дулеб, включив храповик. – Эй, цвей, дрей! – он взял пульт управления и нажал кнопку. Щелкнула муфта. Барабан закрутился, натягивая трос. Бампер вездехода задрался, передние колеса поднялись в воздух и заскребли по стене. В багажнике забренчали инструменты. Вездеход встал на дыбы. Ударившись о стену колесами, автомобиль гигантским жуком пополз к потолку.
– Дело сделано, – сказал Белов, выключив лебедку. Вездеход замер высоко под потолком, повиснув на балке, как копченый окорок. Оглядевшись, дулеб засунул пульт в щель за колонной и замаскировал кусками штукатурки.
– Гут! – одобрил Кари. – Это лучше, чем топить в реке.
Савва закрыл ворота пакгауза. Смотав причальный канат, он забросил его на палубу и сам перепрыгнул через борт.
Кари зашел в рубку. Янек уже стоял за штурвалом. Кари прилепил к стойке штурвала джойстик управления и показал смышленому матросу, как им пользоваться. Савва уперся багром в причальную тумбу и посмотрел на Кари. Русич махнул рукой. Савва с силой оттолкнулся от причала. Янек передвинул рычаг джойстика на «малый ход». Когда баркас достаточно отошел от пристани, он добавил оборотов и сразу взял курс на противоположный берег.
Длинный баркас быстро скользил по спокойной речной воде вдоль левого берега, густо заросшего колючим кустарником. Оставшись позади, коломенская пристань виднелась издалека как нагромождение серых коробок, резко выделявшихся на фоне зеленой полосы леса.
Савва предложил Зое заняться обедом. Вскоре из маленького камбуза, пристроенного к задней стенке рубки, повеяло ароматом жареной рыбы. Савва сам спустился в трюм и вынес столик на коротких ножках, в ящиках которого нашлись чистые тарелки и кружки.
Они сложили коробки с оружием посередине палубы, оставив проходы вдоль бортов. Кари перетащил на бак два контейнера с хеджесами. Один контейнер он сразу вскрыл и подготовил базуки к бою. Белов укрыл под парусом канистры со спиртом и набросал вокруг столика снятые с вездехода чехлы. Судно сразу приобрело обжитой вид. Мужчины в ожидании обеда уселись на палубе.
– А вчера осетрину на вертеле давали, – мечтательно сказал дулеб. – С гранатовым соусом. Эх, хороша была осетринка.
– Не вчера, а позавчера, – поправил Гарун. – Вчера на ужин была баранина. Со слезами, плясками и песнями.
– Точно! – согласился дулеб. – Сначала чертовки поплакали в жилетку, потом поплясали для поднятия аппетита.
– Зато сегодня мы без завтрака остались, – заметил Кари.
– Ага, – согласился Савва. – А то я думаю, отчего так есть хочется.
– Поработай тут, не евши с утра, – поддержал Белов.
– Кто не работает, тот не ест, – сказал Гарун.
– Опять наш аспирант в философию ударился, – усмехнулся Кари.
– Умный больно, – сказал Савва. – Образованный человек, сразу видно.
– Как сказать, – возразил Белов. – Образование ума не заменяет.
– Ни ума, ни хитрости, – подтвердил Кари. – Однако кушать в самом деле хочется. Зоинька! – позвал он. – Радость наша, не дай голодной смертью умереть.
– Бегу, бегу! – девушка вынесла большой поднос с горой зажаренных в сметане карасей. Затем на столе появилась глубокая миска с салатом из свежих помидоров и стопка мягких лепешек. Сполоснув руки, мужчины дружно накинулись на карасей, запивая хрустящую на зубах рыбу молодым вином из большой бутыли, оплетенной соломой.
– И все же я хотел уточнить, – начал Гарун. – Чем, по-твоему, ум отличается от хитрости?
– Видишь ли, Гарик, – сказал Кари. – В голове каждого совместно существуют три качества. Это ум, мудрость и хитрость. Одно может заметно преобладать над другим. Тогда люди замечают, что данный человек или умен, или мудр, или хитер.
– Допустим, – согласился Гарун. – Но чем они отличаются друг от друга?
– Лично я думаю так, – ответил Кари. – Ум – это способность человека понимать сложность жизненных проблем. Мудрость – умение находить для них простые решения.
– А хитрость? – спросил Гарун.
– Это когда, – улыбнулся Кари, – из всех возможных решений ты выбираешь самое выгодное для себя.
– Когда это было? – обиделся Гарун. Все дружно засмеялись.
– Я в фигуральном смысле, – пояснил Кари.
– Ты сам подумай, – вмешался Белов. – Если этого никогда не было, значит, ты не умеешь хитрить. В чем я сильно сомневаюсь. Ты не похож на блаженного или пророка.
– При чем тут блаженные? – возмутился Гарун.
– При том, – отрезал Белов. – Сегодня ты уложил троих врагов, а сам не получил ни царапины. Это признак удачливого воина, но никак не пророка.
– Значит, пророки не умеют хитрить? – спросил Гарун.
– Они не нуждаются в этом, – заметил Кари. – Правда, бывают ложные пророки, которые умело прикрывают свою выгоду пышными словами о всеобщем равенстве и братстве. Поскольку равенство и братство есть категории нравственные, то основанная на них философия не может претендовать на фундаментальность. Многие ваши философы знают это. Тем не менее, они продолжают обманывать народ, проповедуя ложные истины.
