— Ян, ты должен это сделать. Мне очень жаль, что придется отложить свадьбу твоей дочери, и еще больше жаль подвергать твою жизнь опасности, но так уж получилось, черт побери, что ты сейчас — практически единственный человек, который может спасти этого мальчишку — или хотя бы найти его тело и вернуться живым. Это должен сделать именно ты.
— Но я этого делать не буду, — сердито возразил Свобода. — Никто не может меня заставить. Общество не имеет права предъявлять личности то или иное требование, если п>лько дело не касается прямой и очевидной угрозы для самого общества. В данном случае такой угрозы нет.
— Однако, твоя репутация…
— Нонсенс. Ты сам прекрасно понимаешь, что с моим решением согласятся все жители Высокогорья, — Свобода начал терять контроль над собой. — Ради Бога, Терон! Брось ты это дело. Мы прошли вместе такой долгий путь… с того времени, когда впервые начали подготовку людей на Земле к полету сюда… Ты не станешь нарушать нашу дружбу теперь, не правда ли?
— Конечно, нет. Я имел в виду репутацию, которую ты, по моему мнению, заслуживаешь: репутацию героя. Мне бы хотелось, чтобы ты ее добился. Помимо удовлетворенного самолюбия и радости, которую такая репутация доставит твоей семье, она может быть полезной и в другом смысле. При нашем недостатке рабочей силы босс, который не нуждается в помощниках, станет очень популярным. Ты же сам говорил мне, что хочешь расширить свое предприятие.
— Но только не такой ценой. Терон, ответ прежний: нет, и не заставляй меня повторять тебе его еще раз, поскольку мне это неприятно. Возвращайся домой.
Вульф вздохнул:
— Ян, сейчас слишком долго объяснять, но мне совершенно необходимо, чтобы ты завоевал популярность среди колонистов. Поэтому я вынужден применить насилие, хотя шантаж не всегда доставляет мне удовольствие.
— Что такое?
— Мне известно кое-что о тебе, Хельге Дальквист и об одном маленьком приключении однажды ночью прошлым летом.
— Ч…ч… что? Ты лжешь!
— Спокойно, сынок. Информация, которую я получаю, остается у меня в голове, чаще всего. Но иногда она помогает мне добиться того, что я считаю необходимым. Конечно, мне страшно не хотелось бы огорчать твою жену…
— Ах ты, паршивый, жирный слизняк! Ты же прекрасно знаешь, что все это ничего не значило! Джудит мне дороже всего на свете, а тогда мы с Хельгой просто оба были пьяны, и… и… ее муж тоже ничего не должен знать. Если ты ему расскажешь, то для него это будет еще больнее, чем для Джудит. Тебе это известно? Он хороший парень. Мне потом было стыдно перед ним даже больше, чем перед моей женой, хотя они оба ничего не знают. Это был всего лишь чертов рефлекс… Хельга к я… Ты будешь держать свою слюнявую пасть закрытой!
— Безусловно, если ты попытаешься спасти Дэнни.
Коффин снова попробовал встать. На сей раз ему эта удалось. Он не должен был слышать этот разговор. Бывший капитан подошел к окну и остановил взгляд на ненавистном ему пейзаже. Он ненавидел Растум, презирал Свободу и ощущал всю тяжесть своей собственной вины.
Позади открылась дверь, и вошел Свобода. На ходу он разговаривал с Вульфом, и его голос показался Коффину почти веселым, что окончательно сбило его с толку.
— …и спасибо. Ты, оказывается, натуральный шпион, но меня это обстоятельство не слишком расстраивает, — Свобода сделал паузу. — Я буду у вас за час до рассвета, мистер Коффин.
5На востоке плато под названием «Высокогорье Америки» не имело пологого склона, как с других сторон, а обрывалось с неприступной крутизной. Километр за километром тянулись ряды отвесных скал высотой в несколько сот метров, переходивших внизу в каменистые склоны, которые, в свою очередь, обрывались рядом глубоких пропастей, и так далее до того уровня, где облака закрывали более низкие ступени. Среди скал была только небольшая трещина, которую сотни миллионов лет размыли до глубокой расселины и по которой мог, соблюдая известную осторожность, спуститься человек. Лишь немногие пытались сделать это, да и то не заходили слишком далеко вниз. При выходе на поверхность плато расселина достигала ширины в пять километров.
Уходя косо вниз, она расширялась еще больше. Свобода много раз видел эту грандиозную картину, но сейчас, раздвинув ветви кустарника цвета киновари и глядя вниз, он вновь ощутил чувство благоговения.
Над головой, словно грандиозная сверкающая арка, высилось рассветное небо, пурпурное на западе, где над горбом Кентавра мерцало несколько последних звездочек, ярко-синее в зените, к которому приблизилась находящаяся на ущербе Ракш, и почти белое на востоке. Горный массив под ногами был сумрачной, застывшей громадой; вершины деревьев, освещенные солнцем, искрились от инея. Серо-голубая скала с красными и желтыми прожилками минералов, с пятнами кустарника, умудрившегося каким-то образом зацепиться за нее корнями, уходила из-под ног Свободы все ниже и ниже, к склону в виде крыла, падающего вниз. Впереди был лишь холодный воздух, ничего более, но вот глаза различили утес, возвышавшийся с противоположного края, и фантастически замысловатые тени, отбрасываемые на его поверхность первыми солнечными лучами.
Возле утеса парила какая-то хищная птица, размером с земного кондора. Ее оперение было похоже на сверкающую сталь.
— Сюда, — позвал Коффин.
В утренней тишине его голос был слишком громким и неприятным. Из-под его ног выскочило несколько камешков, которые, бренча и подскакивая, покатились к обрыву и, достигнув края, полетели вниз.
Свобода тащился сзади. Рюкзак на плечах и ружье, колотившее по бедру, казалось, начали уже его перевешивать. Подобно Коффину, Свобода был одет по-походному: на нем были свитер и штаны из плотной шерстяной ткани зеленого цвета, сшитые Джудит, а его рюкзаку и спальному мешку позавидовал бы сам Дэниэль Буни. Первая экспедиция, а затем наиболее отважные из колонистов разработали определенную систему подготовки к подобным путешествиям.
Но вся беда была в том, что эта система подходила только для прогулок по плато. Первопроходцы лишь мельком заглянули в леса ниже слоя облачности, испугались и вернулись назад. Слишком уж много дел было у них наверху, чтобы отрывать время на освоение территорий, где человек едва мог дышать. В прошлом году Джон О’Малли спустился на аэрокаре до уровня моря и вернулся назад, отделавшись лишь жестокой головной болью. Однако выдержать такую концентрацию азота и углекислого газа было под силу далеко не каждому. Сам О’Малли не был уверен, что смог бы остаться в живых, проведи он там несколько дней.
