Флоренс слегка поморщилась. Неужели этот щеголь действительно отзывается на кличку Снукер? Она испытала укол собственнического гнева — и тут же одернула себя. Да что может существовать между ними такого, чтобы она беспокоилась из-за такой глупости? Совершенно очевидно: ничего. И никогда не будет. Скорее всего…
При помощи невинных расспросов Флоренс обнаружила, что незнакомца зовут Сэмуэль Сперуинк. Вместе с еще несколькими поселенцами он перебрался из далекого космополитичного Тарритауна. У боковой линии она нашла одного его земляка, невысокого мужчину средних лет с русой курчавой и спутанной, как мочалка, бородой.
— Тот парень, который только что забил. Он неплохо играет.
— Снукер Сперуинк? Да, пожалуй. Если вам нравится стиль, когда игрок мечется, как пьяный колибри, и останавливается попялиться на каждую юбку у боковой. Да уж, этот Сперуинк хитрец. Больше годится для спорта в горизонтали, если понимаете, о чем я. Согнуть рычаг, пустить стрелу.
Клевета на Сперуинка вывела Флоренс из себя.
— Если он такой праздный бездельник, то что заставило его приехать в Долину? Наш труд благородный и в большом почете, ведь благодаря ему Фактор почтил визитом нашу скромную планету, но жизнь здесь нелегкая, а превращать сырой люксар в светозарную ткань — тяжкая работа. Не представляю себе, как человек, которого вы описали, может по собственной воле оставить городские удовольствия ради суровой жизни на Фабрике.
— Ну, видите ли, малышу Сэмми приелась работа в папочкиной мясной лавке. Кажется, заляпанные кровью передники пачкали его красивые рубашки. И ходили кое-какие слухи про Сэмми и супругу мэра… Скажите-ка, барышня, а сколько вам лет?
— Достаточно, чтобы не придавать значения пустым сплетням, — возмутилась Флоренс.
И ушла, оставив наглеца хмыкать себе под нос.
Во время матча Флоренс ловила себя на том, что болеет за «Дегтекошек» — и особенно за Сперуинка. Родители и соседи снисходительно ей улыбались.
— Такая милая девочка, что готова болеть за противника, лишь бы новички почувствовали себя в Долине как дома. А ведь ее собственный брат вовсю выкладывается на поле.
«Дегтекошки» проиграли «Синим дьяволам» один к десяти.
Но Сперуинк выиграл кое-что невидимое.
Теперь его губы были у нее на шее, и она повернула голову, подставляя ее ласкам. Ее с таким трудом заплетенные косички зацепились о кору и, когда вывалились скалывавшие их на макушке синие костяные заколки, упали, обрамляя лицо. Потом его рука раздвинула ткань рубашки, прилепилась к груди, охватив податливый плод, как всего лишь месяц назад он поймал ее руку. От него пахло пряным одеколоном. Флоренс никогда не встречала мужчину, который душился бы. И этот запах смешивался с ароматом листьев пыльника в пьянящее варево.
Его губы остановились в ямочке между ключицами.
— О, Сэм, ниже…
Он подчинился, а толпа ревела в миллионе миль вдали.
Второй раз они встретились на вечернем матче между «Синими дьяволами» и «Красными ловчими» — командой из поселка вверх по течению от «Дьяволов». Сперуинк возник из темноты, когда она стояла чуть в стороне от толпы. Подойдя из-за спины и закрыв ей ладонью глаза, он прошептал на ухо:
— Привет, кошечка. Угадаешь, кто это?
Она и удивилась, и не удивилась, что он здесь. На одном уровне она вообще не думала о нем, ее мысли скользили от мелочи к мелочи повседневной жизни. На другом, более глубоком, Флой знала, что он придет. В первое мгновение удивление чуть перевесило, и она медлила заговорить.
— Ну же, неужели у тебя не найдется доброго слова для человека, который весь день работал, как собака, а потом целый час шел пешком, лишь бы побыть с тобой.
— Очень… лестно.
Убрав ладонь, он легко развернул Флоренс к себе. Никто на них не смотрел, все были увлечены игрой.
— Тогда докажи, — сказал он и поцеловал ее в губы.
Флоренс его оттолкнула, упершись обеими руками в крепкую грудь. Но, распрямив руки, не убрала ладоней с его рубашки.
— Слишком уж вы скоры, сэр.
— А разве ты никогда не слышала, что фортуна улыбается храбрым?
— В каких-то делах — возможно.
— Тем не менее это мой девиз во всем.
— Любопытное постоянство. Не хотите ли объяснить подробнее?
— Непременно. Но дай руку, красотка, побродим средь пастбищ!
Они повернулись и пошли прочь от толпы и света факелов. От вытоптанной, по-вечернему сырой травы поднимался сочный запах. Сперуинк попытался прижаться бедром к бедру Флоренс, но она отодвинулась. Он театрально вздохнул. Это она оставила без внимания. Тогда Сперуинк заговорил.
Его странные слова, непривычные интонации, прозрачные намеки заполнили голову Флоренс мечтательными видениями, расцвеченными ярчайшими оттенками радуги, которых так не хватало в тусклом черном и кирпично-красном мирке Фабрики. Его слова как будто переносились с его губ прямо в ее воображение, почти не задерживаемые рассудком, который бы их истолковал или оценил. Привычное окружение исчезло, сменившись красочными картинами веселых танцев, изящных беседок, освещенных свечами балдахинов в спальнях…
Флоренс остановилась у разросшегося куста жожоба. Сперуинк придвинулся ближе, заставляя ее отступить в колючие объятия куста. Взяв в ладони ее лицо, он снова ее поцеловал. Флоренс не сопротивлялась.
— Флой! Флой! Матч закончен! Пора ехать домой!
Это позвал глупый братик Чарли и тем разрушил очарование. Флоренс оттолкнула Сперуинка и оправила задранные ветками юбки.
— Фактора ему на голову! Треклятое расписание Фабрики, хочешь не хочешь, всех нас превращает в сонных жаворонков! В Тарритауне мы смотрели бы, как восходящее солнце поблескивает на бутылках, из которых мы выпили вино. Но здесь… Нужно в девять быть в кроватке, чтобы утром встать и тянуть лямку. — В голосе Сперуинка слышалась жалость к себе. — И мне еще целый час топать!
Спеша к родителям, Флоренс крикнула через плечо:
— На следующей неделе мы играем с «Амфибиями». Они всего через три фабрики от вашей.
К Сперуинку вернулась толика былой галантности:
— Даже будь это триста чертовых миль, я все равно бы пришел ради тебя.
От страсти в его голосе она споткнулась на ровном месте. К родителям она подошла, еще взволнованно розовея, но они был слишком счастливы победе «Синих дьяволов» над «Красными ловчими», чтобы заметить. А вот Чарли что-то унюхал и спросил, все ли с ней в порядке.
Флоренс вдруг почувствовала, что бесконечно старше своего брата, и, взъерошив ему потные волосы, сказала:
