На первый взгляд утес казался неприступным, но, присмотревшись, Брайан разглядел несколько выступов, по которым опытный скалолаз мог одолеть первые сто футов. Оттуда пришлось бы намечать дальнейший маршрут.
— Я полезу первым, — сказал он, — а вы за мной. Держитесь ближе, я буду подсказывать, куда поставить ногу. Не убирайте ногу с уступа и не отпускайте рук, пока не убедитесь, что вторая стоит надежно.
Женщина кивнула.
Брайан осторожно свесился с края утеса и нащупал первый уступ. Он опустил голову, высматривая следующий, когда услышал вопль баронессы. На пороге погреба стоял барон Виктор Франкенштейн, и рядом с ним — уродливая, искаженная фигура Гуго.
Барон скривил губы в презрительной усмешке. Жестокий взгляд его бледных глаз перебегал с Брайана на жену, которая дрожала всем телом и зажимала руками рот.
— Вот чем ты платишь мне, моя верная супруга? — саркастически проговорил барон. — Ах-ах, что мне с тобой делать?
— Виктор… — безнадежно взмолилась она.
— Виктор! — передразнил барон. — Я мог бы дать тебе величие, Элизабет. Рано или поздно мир признает мой гений: неслыханное богатство и слава достанутся мне, когда мир поймет, что творение человека — не прерогатива Господа и что я, — он ударил себя в грудь и возвысил голос, — я, Виктор Франкенштейн, тоже способен сотворить жизнь!
Глаза баронессы наполнились слезами.
— Виктор, ты болен… болен, — всхлипнула она.
— Болен?! Я болен! Разве ты своим жалким умишком можешь осознать совершенство моего разума? И ты, не понимая меня, называешь меня больным!
Брайан стоял, удерживая равновесие на краю пещерного устья, и лихорадочно соображал. Если продолжить спуск, баронессу придется предоставить ее судьбе. Кроме того, этой твари, Гуго, не понадобится и секунды, чтобы броситься к нему и столкнуть на камни.
Но есть ли выбор? Вернуться и признать себя побежденным?
Нет, мрачно решил он, надо бежать. Надо рискнуть, и, может быть, он успеет привести помощь и спасти баронессу.
Барон повернулся к нему:
— Вижу, доктор Шоу, вы составляли компанию моей бедной помешанной жене, не так ли?
Он ждал ответа, но Брайан молчал.
— Жена моя, как видно, питает слабость к молодым, красивым ученым. Да ведь я и сам когда-то был молодым, красивым ученым! Вы с ней хотели бежать, а? Может быть, начать новую жизнь там, где я не сумею до вас добраться?
Брайан молча покачал головой.
Барон, несомненно, был сумасшедшим.
— Ну что ж, — мрачно рассмеялся барон, — до вас то же замышляли и другие, не правда ли, мой Гуго? Не так ли, мой урод? Schwemhund![29]
Гуго, услышав свое имя, закивал большой головой и издал ликующий крик.
Барон запрокинул голову и расхохотался:
— Да, Гуго, ты когда-то был молодым красавцем-ученым, хоть ты и забыл об этом. Ты тоже подбивал мою жену нарушить долг, как и этот молодой человек. И он также познает гнев Франкенштейна!
Взгляд Брайана метнулся вниз, на темный обрыв. Первые сто футов спуск так легок. Быть может, он успеет спуститься раньше, чем его настигнет Гуго. Надо попытаться.
Баронесса обернулась к нему и как будто прочитала его мысли.
— Бегите, молодой Herr! Спасайтесь! Не думайте обо мне, я задержу погоню! Бегите, ради любви вашей матери!
Всхлипнув, она развернулась и схватила чугунный треножник, служивший подставкой для фонаря, взмахнув им как оружием.
— Брось! — зарычал барон.
— Нет, Виктор. Когда-то я любила тебя. Я должна была помешать твоим безумным замыслам много лет назад. Может быть, теперь уже поздно, но я исполню свой долг перед Богом и людьми, которые страдали от твоего зла.
Барон оскалил зубы:
— Ты будешь повиноваться мне или погибнешь!
— Нет, Виктор.
— Тогда умри!
Он повелительным жестом указал на нее Гуго.
Не дожидаясь дальнейшего, Брайан начал спуск, перебираясь с уступа на уступ. Когда его голова скрылась за краем скалы, баронесса вздохнула и занесла треножник.
Гуго в смятении глядел на нее. Во мраке точкой светился его глаз. Подняв неуклюжую волосатую руку, он почесал в затылке, словно пытался вспомнить что-то давно забытое.
— Убей ее! — крикнул барон. — Ну, Schwein[30], убей!
Баронесса жалобно вскрикнула и, зажмурившись, опустила треножник на уродливую голову, бормоча:
— Гуго, Гуго, о господи, прости, прости!
Гуго пошатнулся под ударом, но не упал. Его сверкающий глаз моргнул, и урод жалобно заскулил. Баронесса в ужасе открыла глаза и шагнула назад.
Гуго рявкнул и молниеносно метнулся к ней. Волосатые лапы вырвали у женщины оружие легко, как из рук младенца. Отброшенный в угол треножник загремел по камню.
— Убей! Убей! Убей! — неистовствовал барон.
На миг урод и женщина застыли, встретившись взглядами.
— Гуго, — прошептала женщина.
Тот напряг мышцы лица в усилии нахмурить лоб. Как будто какая-то мысль мелькнула у него в голове, слабая, как спичка, зажженная во мраке собора, — мелькнула и тут же погасла.
Неуклюже шагнув к баронессе, Гуго протянул лапы к ее тонкому горлу. Страх удесятерил ее силы. Она царапала зверочеловека и колотила его своими слабыми кулачками. Отбивалась и царапалась, пока урод не взвизгнул от боли. Две фигуры, сомкнувшиеся в смертельных объятиях, застыли в устье пещеры.
Баронесса кусалась, лягалась, отстаивая свою хрупкую жизнь от существа, бывшего некогда ее любовником. Они покачнулись раз-другой. Палец баронессы угодил Гуго в единственный здоровый глаз. Взвыв и не разжимая объятий, Гуго повалился вперед.
Двое в смертных объятиях сорвались с края обрыва. Гуго, падая, не издал ни звука, и только пронзительный крик баронессы отмечал их путь.
Брайан, остановившийся передохнуть в сотне футов ниже, видел, как мелькнули мимо темные тела, слышал страшный глухой удар о камни и затем… затем тишина, нарушаемая только тихим гулом прибоя.
Он взглянул наверх.
Над ним в устье пещеры белело лицо барона.
Его резкий голос слабо донесся до ушей молодого врача:
— Вы здесь, доктор Шоу? Здесь, я знаю. Ну, не думайте, что победа ваша. Победителем останусь я, вот увидите. Я Франкенштейн! Я — повелитель всего живого, потому что я властен давать жизнь… и отнимать ее. Победителем буду я. Увидите!
Лицо исчезло в темноте.
Брайан перевел дыхание и стал спускаться дальше.
Путь здесь был труден, на скале почти не было уступов, за которые он мог бы держаться. Брайан взглянул вниз, увидел волны далеко внизу и тут же ощутил, как сместился центр тяжести. Голова закружилась, ужасное притяжение бездны овладело им.
