Глава десятая
Он резко вскинул голову, и его бледные холодные глаза полыхнули яростью, какой Брайан не ожидал от этого человека. К счастью, Элен была без сознания.
Несколько мгновений лицо барона отражало борьбу чувств, но вскоре снова застыло привычной для него бледной маской. Тонике губы растянулись, обнажив зубы.
Приступ безумного смеха сотряс все тело барона. Брайан шагнул к нему.
— Назад! — завопил барон, размахивая скальпелем. — Назад, или она умрет!
Брайан опустил руки, но не выпустил рукояти сабли.
— Что дальше, Франкенштейн? — тихо спросил Пенкарро.
Барон захихикал:
— Франкенштейн! Вы произносите это великое имя с презрением, друг мой. Но однажды оно заставит мир содрогнуться. Франкенштейн, величайший ученый, какого знал мир. На колени, на колени, псы, ибо перед вами Бог!
Пенкарро закусил губу.
— Он совершенно сумасшедший, — шепнул он. — Доводы разума бесполезны.
Молодой врач кивнул.
— Нельзя ли сбить его прежде, чем он доберется до Элен?
— Нет, нельзя рисковать ее жизнью.
Барон подозрительно уставился на них:
— О чем это вы шепчетесь?
Брайан покачал головой:
— Ни о чем. Но что вы делаете? Зачем захватили мисс Треваскис?
Злобная усмешка исказила черты барона.
— Так, мой юный друг. Так ты задумал отнять у меня и мисс Треваскис? Как отнял жену? Говорю тебе, Гуго…
Брайан быстро взглянул на Пенкарро, но тот пожал плечами.
— Меня зовут не Гуго. Гуго мертв. Разве вам мало этой мести?
Барон озадаченно нахмурил лоб:
— Гуго мертв?
— Да, — подтвердил Брайан.
В голове у него зародился план. Если удастся отвлечь барона, быть может, они с Пенкарро успеют броситься к Элен и заслонить ее от скальпеля.
— Гуго не умер! Ты — Гуго! — взвизгнул барон. — Но… но ты изменился, Гуго. Ты выглядишь как прежде, до того, как… как я прооперировал тебя. Как ты это сделал? Ты знаешь секрет?
— Я не Гуго, — настаивал Брайан. — Гуго лежит мертвым под скалой… там.
Барон обернулся вслед его жесту, и Брайан воспользовался моментом, чтобы сделать еще шаг вперед.
Франкенштейн вновь с подозрением взглянул на него.
— Меня не обманешь, — сказал он. — Тебе следовало бы знать, Гуго…
— Я не Гуго, — твердил Брайан. — Гуго лежит там. Взгляните сами.
Барон приосанился.
— Меня не обманешь, — снова отчеканил он.
— Можете убедиться сами. Загляните под обрыв.
Поколебавшись, барон отошел к устью пещеры.
— Пора! — крикнул Брайан.
Они сбежали по ступеням раньше, чем барон с криком ярости отскочил назад и занес руку со скальпелем над девушкой. Пенкарро, с проворством, невероятным в его годы, первым подскочил к столу и кулаком ударил барона по руке.
Скальпель отлетел на пол.
Барон вскрикнул от боли и, зажав поврежденную кисть, повернулся за скальпелем.
В этот миг Брайан стоял у стола и отсоединял ремни, которыми была пристегнута Элен. Он отнес бесчувственную девушку к подножию лестницы. Она была под наркозом, врач уловил запах эфира. Уложив ее под лестницей, он вернулся на помощь к Пенкарро.
— Что нам с ним делать? — спросил пастор, махнув рукой на барона, лихорадочно рывшегося среди ящиков в поисках отлетевшего скальпеля.
Когда они двинулись к нему, барон, зарычав, отскочил назад.
Протяжный вой ответил его крику.
Глаза барона сверкнули демоническим светом. Он прыгнул вперед и сдвинул засов большой деревянной клетки.
Из темного ящика вырвалась собака, кошмарное творение Франкенштейна.
Пенкарро, стоявший впереди Брайана, закричал от ужаса и изумления и заслонился руками. Собака бросилась на него. Даже Брайан, видевший ее прежде, не мог совладать с ужасом, когда массивный черный зверь оказался под светом фонаря. Это была гончая, черная, как гагат. Из ее горящих раскаленными углями глаз, казалось, вырывалось пламя. По оскаленным клыкам с морды стекала слюна, окрашенная кровью от сырого мяса, которым кормил ее барон.
Злобное рычание, сменившееся устрашающим воем, приковало к месту Брайана и Пенкарро.
Жуткая тварь, размерами не уступавшая льву, сбила пастора, как глиняную фигурку.
У старика хватило все же самообладания, чтобы рукой оттолкнуть смертоносные челюсти и морду с маленькими, утопавшими в глазницах глазами, словно обведенными огненными кругами. Зубы несколько раз щелкнули у самого горла Пенкарро.
Брайан, выйдя из оцепенения, бросился вперед с саблей в руке, но пастор и пес, сцепившись, катались по полу, и он не мог выбрать мгновения, чтобы пронзить зверя. Он успел заметить, что барон, воспользовавшись борьбой, скрылся из пещеры.
Борьба между стариком и злобным созданием Франкенштейна была неравной. Исход ее был предопределен. Ужасный крик вырвался из горла пастора, когда тяжелые челюсти сомкнулись у него на шее. Пес стоял над жертвой, злобно рыча и все глубже вонзая клыки.
Бессильная рука старика машинально зашарила по полу в поисках оружия. В последний миг перед смертью он нащупал скальпель барона и сжал его в руке. Отдавая последние силы, пастор занес руку и ударил зверя в горло — раз, другой и третий.
Огромная пасть открылась, испустив вопль агонии. Старый Пенкарро уже не слышал его, лежа на полу со сломанной, окровавленной шеей.
Еще мгновение пес стоял над телом, склонив голову, задыхаясь и рыча. Потом поднял голову, и горящие глаза встретили полный ужаса взгляд Брайана. Тот увидел, как напряглись для прыжка могучие мышцы задних ног, увидел окровавленные зубы в распахнувшейся пасти, и — зверь прыгнул.
Но прыжок не достиг цели, и тело гончей бессильно рухнуло на пол. Пес был мертв. Последний удар Пенкарро перерезал артерии, и только противоестественная сила животного так долго удерживала его на ногах.
Минуту Брайан, содрогаясь, стоял над трупом зверя, а потом какой-то звук заставил его поднять взгляд.
Барон, сверкая глазами, двигался прямо на него. Он где-то раздобыл шпагу. И преобразился. Пропало безумие во взгляде, и Брайан снова видел перед собой холодного, сдержанного человека, безупречно владеющего собой. На его бледных губах играла легкая улыбка, а лицо вновь застыло маской.
Остановившись перед Брайаном, барон отсалютовал шпагой:
— Ну что ж, мой юный друг. Вы разрушили мой дом и погубили мое лучшее творение. Разве не так? За это придется платить, hein?[31]
Он испытал шпагу, взмахнув ею как хлыстом и со свистом разрезав воздух. Брайан узнал движение опытного фехтовальщика. Барон улыбнулся:
— Заметили, что мне приходилось держать оружие в руках, молодой Herr? Я был лучшим фехтовальщиком в Инголштадте, а может быть, и во всей Швейцарии. Надеюсь, вы хоть немного владеете шпагой, потому что я хотел бы поиграть с вами, прежде чем убить… Schweinhund!
