— Когда-нибудь появятся люди, которые смогут жить на уровне моря. Природа позаботится о выведении такой породы путем естественного отбора.
— Спустя тысячелетия? Тогда это уже не будет иметь большого смысла. Ваше свободолюбие, мой индивидуализм (они ведь далеко не идентичны) к тому времени давно угаснут, — взгляд Коффина обратился туда же, куда и взгляд Свободы — в мокрую пустоту впереди. — Однако мне хотелось бы знать, что ждет людей там, внизу.
— Там может быть все, что угодно.
— Э… Мне помнится, недавно вы сказали, что в облачном слое есть какие-то формы жизни, — Коффин, видимо, хотел сменить тему разговора.
Свобода был не против.
— Разве вы не слышали о пылепланктоне? Вообще-то, вряд ли, потому что он редко поднимается на такую высоту. О нем известно очень немного, только тс, что он состоит из крошечных организмов — растительных, животных и промежуточных, — которые находятся во взвешенном состоянии внутри постоянных границ какого-то одного облака. У меня на этот счет есть своя теория, согласно которой ветер сдувает разные мелкие частички с поверхности скал, а плотный воздух приносит их на этот уровень, где обильная влага растворяет некоторые неорганические вещества. На Земле, я думаю, такое вряд ли могло бы случиться, но здесь, где имеются толстые постоянные напластования и где атмосфера в состоянии удержать довольно большие капли влаги, в облаках образуется заметная концентрация ионов минералов. И, конечно, там же есть углекислый газ и — не удивительно — обильный солнечный свет. Моя гипотеза заключается в том, что эти’ микроскопические живые организмы мутировали таким образом, что приспособились питаться этим малокалорийным минеральным супом. С течением времени они научатся потреблять все новые виды ионов минералов и так далее.
Но, как вы сами понимаете, эта живая прослойка очень незначительна. Я был бы удивлен, если б оказалось, что она занимает больше места в кубометре воздуха, чем десятая доля семечка чертополоха. И тем не менее — это жизнь.
Существуют здесь и гигантские формы, по объему, а может быть, и по весу больше человека, которые пасутся на этих планктоновых полях.
— Вы имеете в виду воздушных дельфинов? Я что-то слышал о них.
— Они встречаются нечасто. За несколько лет мне удалось мельком увидеть лишь несколько штук. Собственно говоря, буквально вчера один из них вертелся около шахты. Но их редкость объясняется именно тем, что они питаются планктоном. Я наблюдал за ними в бинокль. По форме они напоминают толстую сигару и двигаются, видимо, с помощью органа, работающего по принципу реактивного двигателя. На этот счет у меня также есть собственное мнение: они держатся в воздухе благодаря тому, что заполняют большой наружный пузырь биологически выработанным водородом; питаются они, всасывая воздух и задерживая планктон, а просеянный воздух выбрасывают, создавая таким образом толчок и продвигаясь вперед. Эти создания медлительны, глупы и безопасны, но чертовски интересны. Мне бы хотелось вскрыть хотя бы одного и посмотреть, что у него внутри.
Коффин кивнул:
— Хотя средняя плотность планктоновой прослойки сравнительно низка, воздушные завихрения должны создавать локальные концентрации. Кроме того, в таких местах, как это, где восходящие потоки обычно движутся вдоль голых скал, облака должны быть более насыщены минеральными частицами и, следовательно, могут прокормить большее количество микроорганизмов. Возможно, именно это и привлекает дельфинов, — немного поколебавшись, он спросил: — Как вы думаете, вредно ли для человека дышать насыщенным планктоном воздухом?
— Лично я бы не советовал этим злоупотреблять, — ответил Свобода, — потому что это может окончиться силикозом. Но пройти сквозь планктонные слои можно без ущерба для здоровья, поскольку это займет сравнительно мало времени. Предыдущие исследователи ничуть не пострадали. Есть, правда, предположение, что некоторые ингредиенты этого слоя содержат такие химические вещества, из-за которых в будущем десятилетии возникнет эпидемия рака легких. Кто знает? Но я в этом сомневаюсь.
Коффин пожал плечами:
— В будущем десятилетии у нас уже будет множество лекарств от рака легких. — Осушив свою чашку, он предложил: — Может, пойдем?
Свобода заставил его подождать еще полчаса, пока он буквально не задымился от злости. Затем они надели шиповки, перепаковали рюкзаки и привязались друг к другу веревкой.
Свобода пошел впереди, ощупью пробираясь по неизвестному им обоим спуску, который с каждым шагом все круче нырял в невидимые скалы. Туман буквально облепил их; ручейки сливались в единый поток, параллельно которому людям приходилось прокладывать свой путь.
Вода в этом потоке была серо-зеленой от минеральной пыли, холодной, шумной и покрытой белыми гребешками из-за той бешеной скорости, с какой она устремлялась вниз.
Вскоре Свобода потерял счет времени. Для него уже не существовало ничего, кроме усталости в плечах и коленях, противно прилипающей одежды, ударов ветра, скользкой тропы под ногами и сырости в носу. Но он еще не забыл, о чем рассказывали альпинисты-исследователи. У них тогда не было возможности и средств, чтобы составить точную карту, но они отметили все возможные ориентиры на местности. В том месте, где поток падал в глубокую пропасть, надо было свернуть в сторону и идти вдоль уступа… и разве не слышал он уже шума тех водопадов, гремящих и ревущих в облаках?
Да. Подойдя к этому месту, Свобода сделал знак остановиться. Прямо перед ним, пропитанная влагой, порожденная скалами земля обрывалась, и дальше нельзя было разглядеть ничего, кроме тумана, как будто он стоял на краю Джиннунгагана. Слева от Свободы поток стремительно проносился по этому обрыву и пропадал из виду; и только шум, пробивавшийся снизу сквозь порывы ветра, доказывал, что поток не исчезал в гуще тумана.
Справа, смутный и огромный, виднелся мыс, выступавший за край скалы, словно сторожевая башня, примыкающая к внешней стене замка какого-нибудь титана.
Скала была щербатой и покрытой рубцами от эрозии. Уступ, скользивший вниз и постепенно пропадавший из виду, мог навести на след. Под этим узким уступом мыс абсолютно невозможно было разглядеть. Но исследователи приблизительно измерили его высоту с помощью эхолота, — сто пятьдесят метров. Неужели это на самом деле так?
Свобода указал на уступ.
— Это единственный путь, по которому можно двигаться дальше. Ваш радиолокатор, я думаю, все еще ничего не уловил? Значит, ребенок, видимо, пошел вон туда. Он не может оказаться в Расселине позади нас или сбоку, потому что всю эту территорию мы проверили в радиусе десяти километров. Разве что у него не работает браслет.
