священника открывшегося в их районе храма.
Тихая, кроткая, она во всём была помощницей мужу, растила троих детей и собрала вот этот самый хор.
Приход был ещё молодой, денег на профессиональных певчих не хватало.
Все женщины в их хоре были замужем. К удивлению Матвея, считающего религию уделом людей недалёких, все начитаны, все работающие, все с высшим образованием. С Матвеем они были учтивы, доброжелательны, просты и как-то небесно далеки. Его знания были им нужны, и это его вдохновляло.
Он отыскал дома свой модный, купленный когда-то за немалые деньги синтезатор и отнёс его на занятия взамен старого. Радости певчих не было предела. Благодарили, благословляли. А всё, что нужно было Матвею от них — это посидеть хотя бы полчаса — час в наполняющем его невиданным счастьем излучаемом этими людьми свечении.
О том, что он чувствует и видит, Матвей предпочитал молчать. Он собрал достаточно насмешек над собой в те времена, когда написал об открывшейся в нём способности в сети.
Лишь раз он признался женщинам-певчим, что остался в тот первый раз вместе с ними потому, что они светились.
— Так ведь тогда была Пасха, только отпраздновали! — весело сказала самая бойкая из них Галина.
— А и правда, подхватили остальные. Пасха! Пасха! Столько радости! Столько счастья!
Выучили новые песнопения. Спустя месяц занятий женщины стали упрашивать Матвея попробовать петь на службах вместе с ними.
И вот, Матвей, искупавшись, причесавшись, надев свою лучшую одежду, отправился ранним воскресным утром в путь. Стараясь, сохранить силы, он медленно двигался по тихим пустынным улицам.
Матвей давно отвык вставать так рано и поражался теперь тому, как по-иному выглядит город в лучах набирающей силу зари. Чистота и торжественность только ещё вступающего в свои права дня вдохновляла. Матвей неумолимо двигался вперёд.
Он вошёл в открытые двери храма. Впервые он прошёл не теми боковыми ступенями, что вели к месту, отведённому для занятий, а зашёл прямо в главный вход.
Внутри было многолюдно, светло. Белые своды основного помещения высокие, необъятные смыкались где-то высоко вверху. Горели свечи.
Его женщины-певчие уже были на месте, готовые к служению.
Матвей занял своё место среди них. Окружённый их благодатным свечением он пел так, как будто и сам был пылающим факелом.
Вернувшись после службы домой, Матвей в изнеможении повалился на постель. Он устал, ноги его болели, но он был счастлив. Он пел, он был занят тем, о чём всегда мечтал. Это не приносило ему ни популярности, ни денег, но его голос был необходим людям. Матвей знал, что без пения служба невозможна.
«Мы символизируем собою ангелов, поющих Богу вечную хвалу на небесах», — объясняла ему когда-то на занятиях Матушка.
За многие последующие службы Матвей не раз видел, как жёлтое, синее, серое и даже красное свечение пришедших в храм самых разных людей становилось во время службы светлым, почти белым.
Певчих любили все. Приход складывался дружный и славный. Каждый считал своим долгом сделать хоть что-то для всеобщего блага. Украшали храм снаружи, обустраивали внутри. Только теперь Матвей сообразил, что тот самый сквер, в котором он гулял, был прихрамовой территорией, возник и существовал он благодаря трудам прихожан. Удивительно, как раньше, сидя на скамье, Матвей не замечал возвышающихся над его головой луковиц куполов и блестящих на солнце крестов храма.
Познакомился Матвей и с настоятелем — священником Отцом Димитрием, спокойным, внимательным, не по возрасту мудрым человеком. Начались беседы, чтение книг, но не это убедило Матвея в существовании Бога. Нет! Музыка и те люди, что были рядом, утвердили его в вере.
Музыка, изумительно красивая, поражающая совершенством гармонии не была похожа ни на какую другую. Лишённая громогласных ритмов, исполняемая только лишь акапельно, она была построена так, что в ней был важен каждый голос. Не было главных, не было второстепенных партий. Важны были все. Единство индивидуальностей, каждый в ней мог оставаться самим собой, составляя со всеми прочими единое целое.
Матвей-музыкант был удовлетворён. Ему казалось, он нашёл первоисточник всех мелодий, всех композиций, всех написанных когда-либо музыкальных произведений. Люди, создавшие такую красоту, не могли ошибаться. Руководимые только лишь своей верой в Бога они сотворили то, что спустя века было по-прежнему ново, нужно и живо. Народ преображало служение и пение, Матвей это точно теперь знал.
Он не пропускал теперь ни одной службы.
Как-то раз ему позвонил давний знакомый.
— Матуха, привет! Как сам, чем занимаешься?.. — разрывал хрипловатый голос старого друга микрофон.
Это с ним, и ещё двумя приятелями они пели вместе в группе. Вместе мечтали о будущем, о признании, о славе.
— Ещё поёшь? — гремел приятель.
— Пою.
— Ну, ты молодец! А где?
— В храме, — признался Матвей.
— Ну, ты даешь! У тебя совсем плохи дела?
— Как раз наоборот, всё хорошо. Для души пою, для себя. Больше сотни слушателей каждый раз, три-четыре выступления в неделю…
— Ого! А я хотел тебя позвать выступить с нами, тряхнуть стариной со всеми нашими в баре. Придёшь?
— Не могу, не тот теперь голос, да и сильно устаю, — ответил Матвей и положил трубку.
Трудясь, выполняя рутинные задачи, рабочие дела, Матвей заметил, что ждёт теперь того дня, когда отправиться петь в храм, пойдёт на службу. Матвей поражался самому себе. Что давало ему, немощному, слабому, уставшему силы?
Он хотел петь и пел.
***
Лето пронеслось, наступила осенняя пора. Сквер украсился ярким золотом листьев.
Матвей сидел на привычной для него скамье, отдыхая после службы. Человек в ореоле красно-бордового свечения, прошёл мимо, остановился, развернулся и сел. Его досада, боль, ярость, коснулись Матвея, но Матвей не встал, чтобы уйти, он устал.
— Скажите, а вы что, один из тех, кто ходит в этот храм? — спросил человек.
Матвей утвердительно кивнул.
— И вы, верите в Бога?
Матвей помедлил с ответом, а потом произнёс:
— Я пою в этом храме. По два, три, четыре, пять раз в неделю. Как вы думаете, не было бы с моей стороны безумием тратить столько времени на служение тому, в чьём существовании я сомневаюсь?
Человек задумался, и тут Матвей увидел, как красное свечение вокруг того побледнело, стало сначала лиловым, затем синим.
— Расскажите мне о Нём? Мне тяжело…
Матвей посмотрел на человека. Глубокая печаль исходила от того, коснувшись Матвея, она родила в его душе сострадание.
— Знаете, катехизатор из меня получится, пожалуй, плохой, я сам пришёл к Богу недавно. Давайте я вам лучше просто расскажу свою историю… Вы кто по профессии?.. А кем мечтали стать? — начал Матвей.
***
Снова зима.
— Христос рождается, славьте!..
— Христос на земли возноситеся! Пойте
